никита– Ты получала мою зарплату, а теперь хочешь раздела имущества? – эти слова, брошенные Олегом словно между делом, покатились по кухонному столу, как пролитый кофе, обжигая и липко расползаясь.
Я стояла у раковины, отвернувшись, чтобы он не видел, как дрожат губы. Развод… Господи, тридцать лет вместе, как страшный сон. Думала, развелись – и концы в воду, нет же, на тебе. Раздел имущества, понимаешь ли. Имущества, которое я, дура, на свое горбу тянула.
– Ты что несешь, Олег? – стараясь говорить ровно, спросила я, не поворачиваясь. Знала, стоит увидеть его наглую ухмылку, все – дам волю слезам и крику. А нельзя. Нельзя перед ним показывать слабину. Уж сколько лет показывала. Хватит.
– А что я несу? – в голосе Олега противная ехидство появилась. – Закон есть закон, Леночка. Все, что нажито в браке, делится пополам. Квартира твоя? Нажита в браке. Дача? В браке. Сбережения? Ну, тут ты, конечно, постаралась прятать, но я думаю, адвокат твой меня просветит, где что лежит.
Развернулась, наконец, лицом к лицу. Боже мой, какой же он стал… чужой. И противный. Вроде и черты лица те же, и ухмылка эта кривая, а глаза… глаза пустые, жадные. Не узнаю. Неужели я тридцать лет прожила с этим человеком?
– Олег, послушай, – начала я, стараясь говорить спокойно, как с полоумным. – Какое «нажито»? Ты хоть рубль в эту квартиру вложил? Ипотеку кто платил? Я. Дачу кто строил, кирпичик к кирпичику? Опять я. Детей на ноги кто поднимал, учил, одевал, кормил? Тоже я, Олег. Где ты был все это время? «Искал себя»? На диване искал?
Он поморщился, как будто я лимон ему в рот запихнула. «Искал себя» – это было наше семейное клише. У него «поиски» затягивались на года. То он художник непризнанный, то бизнесмен гениальный, то философ-диссидент. На деле же – любитель пива и телевизора, который изредка подрабатывал «кем придется», чтобы чувствовать себя «не совсем уж альфонсом». А мои заработанные деньги, моя зарплата бухгалтера, всегда были «общими», само собой разумеющимися.
– Не надо мне тут вот это, – махнул он рукой. – Я не виноват, что ты такая «лошадь ломовая». Сама пахала, кто тебя тянул за язык? А я, между прочим, тоже семью «поддерживал», морально! – он выпятил грудь, как индюк. – Я тебя вдохновлял! Мотивацию давал! Без меня бы ты где была? Так бы и сидела в своем бухгалтерском болоте!
Я усмехнулась горько. «Вдохновлял» он меня… Скорее демотивировал. Каждый раз, когда мне хотелось бросить все к чертям, уйти с работы, отдохнуть, заняться собой, я смотрела на него, на детей, и понимала – нельзя. Нельзя мне расслабляться. Иначе мы все полетим в тартарары.
– Моральную поддержку в суд не приложишь, Олег, – сказала я, уже не стараясь держаться. Обида жгла изнутри, как серная кислота. – В суде документы нужны. Справки о доходах. Выписки из банка. Ты хоть одну такую бумажку можешь предоставить? Кроме справки из службы занятости тридцатилетней давности?
– Ах ты вот как заговорила! – взвился он. – Значит, будешь со мной воевать? Ну, посмотрим, кто кого! Я тоже не лыком шит! Адвоката найму самого лучшего! И выжму из тебя все до копейки!
– Найми, Олег, найми, – устало проговорила я. – Только не забудь сначала где-нибудь заработать на этого адвоката. Или ты опять на мою зарплату рассчитываешь?
Он покраснел, как рак, и молча вылетел из кухни, хлопнув дверью так, что зазвенела посуда в шкафу. Пусть летит. Пусть истерит. Я больше не боюсь. Я больше не буду плясать под его дудку. Хватит. С меня хватит.
Вечером позвонила Маринка, младшая дочь. У нее голос был сердитый, насмешливый.
– Мам, папа звонил, – сходу заявила она. – Жаловался на тебя. Говорит, ты его «обижаешь» и «без штанов оставляешь». Это правда?
– Правда, Марин, – устало ответила я. – Хочу без штанов оставить. И без трусов тоже, если получится. А что? Он тебе еще что наплел?
– Ну, сказал, что ты «меркантильная стерва» и хочешь его «обобрать». И что он «по закону имеет право» на половину имущества. Мам, а он правда имеет право?
– Формально – да, – вздохнула я. – Закон на его стороне. «Совместно нажитое имущество». Все делится пополам. Неважно, кто сколько заработал, кто сколько вложил. Главное – брак.
– Ну и дурацкий закон! – возмутилась Маринка. – А он что, совсем совести не имеет? Он же палец о палец не ударял, чтобы все это нажить! Это же все твое! Твои нервы, твое здоровье, твои бессонные ночи!
– Совести у него никогда не было, Марин, – горько усмехнулась я. – Ты что забыла? Сколько раз он тебя и брата подводил? Сколько обещаний не сдержал? Сколько слез мне пролил? Совесть – это не про него.
– Значит, он правда будет судиться? Из-за квартиры? Из-за дачи? Боже мой, какой позор!
– Будет, Марин, будет. Я уже к адвокату сходила. Сказали – шансы у него есть. Не на половину, конечно, но отсудить что-то может. Если суд решит, что он нуждающийся.
– Нуждающийся?! – Маринка захохотала нервным смехом. – Он нуждающийся?! Этот бездельник и паразит?! Мам, да он всю жизнь на твоей шее сидел! Какие он нужды испытывает, кроме нужды в свежем пиве и чипсах?!
– Марин, не кипятись, – попыталась я ее успокоить. – Я сама разберусь. Адвокат говорит, можно попробовать доказать, что его вклад в семью был минимальный. Что он не занимался хозяйством, не воспитывал детей, не помогал мне материально. Нужно будет свидетелей найти, документы собрать…
– Свидетели найдутся, мам, – твердо сказала Маринка. – Я буду свидетелем. И брат будет. Мы все расскажем, как он «семью поддерживал». Пусть судья послушает, как его дети говорят о своем «заботливом» отце. Мы ему устроим, мама, не переживай. Мы за тебя порвем кого угодно.
От ее слов на душе стало немного легче. Дети… Это единственное, что меня держало все эти годы. Ради них я терпела Олега, ради них старалась сохранить семью хоть какой-то. И теперь они со мной. Они меня не оставят.
Суд назначили через месяц. Месяц тревожного ожидания, бесконечных разговоров с адвокатом, сбора документов и нервного напряжения. Олег тоже не сидел сложа руки. Он действительно нанял адвоката – какого-то молодого бойкого парня, который звонил мне несколько раз, предлагая «досудебное урегулирование». На его условиях, разумеется. Отдать ему половину квартиры и дачи, тогда он «подумает», может быть, «сжалится» и не станет требовать половину сбережений.
Я категорически отказалась. Уступать этим наглецам – себе дороже. Пусть суд решает. Я верю в справедливость. Хоть немного, но верю.
В день суда я проснулась ни свет ни заря. В горле пересохло, руки тряслись. Выпила валерьянки, чтобы хоть немного успокоиться. Оделась строго, но со вкусом – темно-синий костюм, жемчужные серьги. Хочу выглядеть достойно, чтобы Олег видел, что я не сломалась, что я сильная женщина.
Маринка и брат Женя приехали поддержать. Обняли, поцеловали, сказали ободряющие слова. Вместе поехали в суд.
Олег уже ждал нас у здания. С ним был его адвокат – самодовольный молодой человек в дорогом костюме. Олег смотрел на меня с вызовом, как будто уже победил. Я старалась не смотреть ему в глаза. Слишком много боли и разочарования в них накопилось.
В зале суда было душновато и шумно. Мы сели на скамью для слушателей, ждали, пока нас вызовут. Сердце стучало в груди, как птица в клетке.
Наконец назвали нашу фамилию. Мы с адвокатом подошли к столу судьи. Олег и его адвокат – напротив. Началось слушание.
Адвокат Олега говорил долго и красиво. О «нерушимых основах семейного права», о «равенстве супругов», о «совместно нажитом имуществе». Он пытался выставить Олега жертвой, «униженным и оскорбленным бывшим супругом», которого «бессердечная жена» хочет оставить «на произвол судьбы».
Мой адвокат говорил коротко и по делу. О том, что квартира и дача куплены на мои деньги, что ипотека выплачивалась только мной, что Олег не имел постоянного дохода и не вносил существенного вклада в семейный бюджет. Он предложил суду учесть «моральный аспект» и «неравное положение супругов в браке».
Затем судья предоставил слово нам. Олег говорил первым. Он повторял то же самое, что и его адвокат. Жаловался на жизнь, на судьбу, на меня. Говорил, что «хотел как лучше», что «старался как мог», но «не получилось». Что я его «не понимала», «не ценила», «гнобила». В конце концов, он чуть не расплакался, жалуясь на свою «несчастную долю».
Настала моя очередь. Я вышла вперед и смотрела прямо в глаза судье. Говорила спокойно и ровно, без эмоций. Рассказала, как мы жили все эти годы. Как я работала на двух работах, чтобы прокормить семью. Как он сидел на диване, «искал себя» и тратил мои деньги. Как я болела, уставала, но не сдавалась, потому что знала, что за мной – дети, за мной – ответственность. Я не жаловалась, не просила жалости. Я просто рассказывала правду.
Потом вызвали Маринку и Женю. Они говорили резко, эмоционально, не стесняясь в выражениях. Они рассказали все, что думают о своем отце. О его лени, о его безответственности, о его равнодушии к семье. Они не пытались быть деликатными или политкорректными. Они защищали мать, как львята защищают свою львицу.
Олег сидел, покраснев от стыда и злости. Его адвокат смотрел в пол, как будто хотел провалиться сквозь землю.
Судья слушал внимательно, не перебивая. Когда все высказались, он объявил перерыв и ушел в совещательную комнату.
Минуты тянулись нескончаемо долго. Мы сидели в коридоре в полной тишине. Каждый думал о своем. Я думала о прошедших годах, о потерянном времени, о несбывшихся мечтах. И о том, что будет дальше.
Наконец судья вернулся и зачитал решение. В пользу Олега присудили небольшую денежную компенсацию – меньше четверти от стоимости квартиры. В остальном в его иске отказали. Суд признал, что основная часть имущества нажита исключительно за счет моих усилий и средств.
Я выдохнула с облегчением. Плечи расправились, груз с души упал. Победа. Маленькая, но победа. Справедливость есть на свете. Хоть иногда.
Олег сидел побледневший и растерянный. Его адвокат что-то шептал ему на ухо, пытаясь утешить. Но Олег не слушал. Он смотрел на меня тусклым взглядом, как раненое животное.
Маринка и Женя обняли меня и закричали от радости. Мы вышли из здания суда, как будто из темницы на свободу. Солнце сияло ярко, птицы пели весело, жизнь казалась прекрасной.
Вечером мы собрались у меня дома. Маринка привезла тортик и шампанское. Отмечали победу. И начало новой жизни.
– Ну что, мам, – сказала Маринка, наливая мне бокал. – Поздравляю тебя с освобождением! Теперь ты свободна от этого балласта! Делай что хочешь! Живи как хочешь!
– Спасибо, девочки, – улыбнулась я, глядя на своих детей. – Спасибо вам за поддержку. Без вас я бы не справилась.
– Да ладно, мам, – отмахнулся Женя. – Ты у нас сама ого-го! Сильная женщина! Ты еще такую жизнь себе устроишь, что папаша наш локти кусать будет!
Мы засмеялись и выпили за мое светлое будущее. Будущее, в котором нет места Олегу, его жадности, его лени и его пустым обещаниям. Будущее, в котором есть место для меня – настоящей, свободной, сильной и счастливой женщины.
На следующий день я начала делать ремонт в квартире. Решила полностью изменить обстановку, выбросить все старое, надоевшее, напоминающее о прошлой жизни. Купила новую мебель, яркие шторы, красивые картины. Хочу, чтобы мой дом стал похож на мою новую жизнь – светлый, уютный и радостный.
И знаете что? Я верю, что так и будет. Я верю в себя. Я верю в свою новую жизнь. И я уже начинаю ее любить. Начинаю жить для себя. И это – прекрасное чувство.