Первые заморозки выбелили улицы Заречья серебром. Анна поежилась, запахивая пальто плотнее. Хотя еще только середина октября, зима уже заявляла свои права. Поселок, расположенный в пятидесяти километрах от областного центра, всегда первым встречал холода — с недовольством, но с достоинством, как старого знакомого.
Путь от автобусной остановки до дома занимал ровно двенадцать минут. За годы Анна отмеряла этот маршрут тысячи раз. Сейчас она шла медленнее обычного, оттягивая момент возвращения. В сумке лежала увесистая папка с документами — итог шестимесячных хлопот, бесконечных очередей и унизительных объяснений. Разрешение на строительство пристройки к дому было получено.
Анна представляла, как расскажет об этом Валентине Петровне, своей свекрови, и внутренне содрогалась. Разговор неизбежно перерастет в скандал. «Вот и повод для сегодняшнего представления», — подумала она с горечью.
Трехкомнатный дом на окраине Заречья был построен еще родителями Сергея, мужа Анны. После смерти свекра десять лет назад они с Сергеем и двумя детьми переехали сюда из съемной квартиры в городе. Валентина Петровна настояла — негоже пропадать добру, да и помощь с детьми не помешает. Анна согласилась — выбора особо не было.
Дом состоял из большой кухни, гостиной и двух спален. Одну занимала свекровь, вторую — они с Сергеем. Дети, Костя и Лиза, спали в гостиной на раскладных диванах. Когда Косте исполнилось четырнадцать, а Лизе одиннадцать, тесноту стало невозможно игнорировать. Тогда Анна и задумалась о пристройке.
Из задумчивости ее вывел знакомый скрип калитки. Дом показался из-за поворота — добротный, но обветшавший, с потрескавшейся краской на ставнях. Анна помнила, как впервые увидела его семнадцать лет назад, когда Сергей привел ее знакомиться с родителями. Тогда она подумала, что дом похож на свою хозяйку — суровый снаружи, но по-своему уютный.
— Опять задержалась? — Валентина Петровна стояла на крыльце, поджидая невестку. Несмотря на свои шестьдесят восемь, держалась она прямо, как струна. Седые волосы убраны в тугой пучок, на плечах — неизменная шаль.
— Добрый вечер, Валентина Петровна. В администрации была, — Анна прошла мимо свекрови в дом, на ходу снимая пальто.
Кухня встретила ее запахом щей и свежего хлеба. Лиза, теперь уже старшеклассница, сидела за столом с учебниками.
— Привет, мам! — она подняла голову от тетрадей. — Получилось?
Анна кивнула, доставая папку из сумки, и положила ее на край стола.
— А что получилось-то? — Валентина Петровна вошла следом, прикрыв за собой дверь. — Опять ваши городские затеи?
— Разрешение на пристройку, — Анна сделала глубокий вдох. — Все согласовано. Весной начнем.
Наступила тишина. Лиза замерла с карандашом в руке.
— Это еще что за новости? — Валентина Петровна опустилась на стул напротив. — Какая пристройка? К чему?
— К дому, мама. Две комнаты пристроим с отдельным входом. Детям нужно личное пространство, они растут.
— Ишь, чего удумали! — Валентина Петровна хлопнула ладонью по столу так, что подпрыгнули чашки. — Пристройку им подавай! А меня спросили? Мой дом, между прочим!
— Наш дом, — тихо поправила Анна. — После смерти Николая Ивановича по закону…
— Плевать я хотела на ваши законы! — перебила свекровь. — Я в этом доме сорок лет прожила! Каждый гвоздь своими руками вбит! А теперь вы тут хозяйничать будете?
Лиза собрала учебники и тихо выскользнула из кухни. Анна проводила дочь взглядом — дети научились исчезать при первых признаках скандала.
— Валентина Петровна, давайте спокойно обсудим, — Анна старалась говорить ровно. — Мы же не ломать ничего собираемся. Пристройка не затронет основной дом. Это для детей.
— Для детей, для детей! — передразнила свекровь. — А мне кто помогал? Никто. Сама всего добилась. В тесноте, да не в обиде жили всегда.
Входная дверь хлопнула — вернулся Сергей. Анна услышала, как он разговаривает в прихожей с Костей, который, видимо, только что пришел с тренировки.
— О чем спор? — Сергей показался на пороге кухни. Высокий, широкоплечий, с залегшими под глазами тенями усталости. Двенадцатичасовые смены на заводе не прошли даром.
— Твоя жена пристройку к дому затеяла! — выпалила Валентина Петровна. — Без моего ведома бумаги выправила!
Сергей перевел взгляд на Анну.
— Получила разрешение? — в его голосе проскользнула нотка удивления.
— Да. Весной можно начинать, — Анна протянула ему папку.
Сергей пролистал документы, присвистнув.
— Молодец. Я думал, нам откажут.
— Так ты знал? — Валентина Петровна вскочила со стула. — За моей спиной сговорились?
— Мама, мы обсуждали это еще зимой. Ты сказала, что это блажь и денег на пристройку у нас все равно нет.
— Так и есть! Откуда деньги возьмете? Опять в долги влезете?
— Я подработку взял в автомастерской по выходным, — спокойно ответил Сергей. — И Анна летом в школьном лагере отработала. Начальный капитал есть.
Валентина Петровна поджала губы, буравя сына взглядом.
— Значит, деньги на пристройку нашлись, а долг мне вернуть — нет? Я вам на зимние сапоги Костику одолжила, забыли?
Анна вздохнула. Любой разговор о деньгах неизбежно сводился к «долгам». Валентина Петровна скрупулезно записывала каждую копейку, потраченную на внуков, и при каждом удобном случае напоминала об этом.
— Вернем, мама. В следующем месяце получку дадут — сразу отдам.
— Всегда одно и то же! В следующем месяце, через недельку… А сами — пристройки планируют!
— Валентина Петровна, — Анна решила сменить тактику, — вы же сами говорили, что Костя взрослый парень, ему отдельная комната нужна.
— Говорила, — неохотно признала свекровь. — Но зачем сразу пристройку? Может, чердак переоборудовать? Там тоже места много.
Анна и Сергей переглянулись. Чердак был темным, низким и совершенно не приспособленным для жилья. Переделка обошлась бы дороже пристройки, и оба это понимали.
— Мама, инженер сказал, что перекрытия не выдержат. Нужно полностью менять стропильную систему, — терпеливо объяснил Сергей.
— Инженер! — фыркнула Валентина Петровна. — В мое время без всяких инженеров строили. Сами, своими руками.
— Времена изменились, — тихо заметила Анна.
— Вот именно! — свекровь резко развернулась к ней. — Раньше родителей уважали. А теперь что? Старую мать в угол задвинуть, а самим хоромы строить?
— Никто вас в угол не задвигает, — Анна начинала терять терпение. — Ваша комната останется при вас. Мы пристраиваем новые для детей.
— А потом что? Выставите меня из дома? Скажете — иди, бабка, в дом престарелых, мы тут с комфортом жить будем?
Сергей потер переносицу.
— Мама, прекрати. Никто тебя никуда не выставляет. Это твой дом.
— Наш дом, — снова поправила Анна, и тут же пожалела об этом.
Валентина Петровна побагровела.
— Ты слышал, Сережа? Слышал? «Наш дом»! Я еще живая, а они уже делят!
— Никто ничего не делит, — устало произнес Сергей. — Анна имела в виду, что мы все здесь живем. Семьей.
— Семьей! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Да какая она семья? Сколько лет прошло, а все чужая! Городская штучка, все ей не так, все не эдак!
Анна почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Семнадцать лет брака, двое детей, а она все еще «чужая», «городская штучка». Как будто пятьдесят километров до ближайшего города — непреодолимая пропасть.
— Я пойду проверю, как там дети, — Анна встала из-за стола.
— Беги, беги! — крикнула вслед Валентина Петровна. — Всегда убегаешь, когда прижмут!
Анна прикрыла за собой дверь кухни, но крики свекрови все равно были слышны. Она поднялась на второй этаж, где в гостиной обнаружила обоих детей — Костю с наушниками у компьютера и Лизу с книгой у окна.
— Опять бабушка бушует? — Костя снял наушники.
Анна кивнула, присаживаясь рядом с дочерью.
— Мам, может, не надо эту пристройку? — тихо спросила Лиза. — Бабушка все равно не разрешит.
— Разрешит, — Анна обняла дочь за плечи. — Ей просто нужно время привыкнуть к этой мысли.
— Она никогда не привыкнет, — буркнул Костя. — Для нее мы все тут временные жильцы. Только она постоянная.
Анна хотела возразить, но не нашла слов. Костя попал в точку. Для Валентины Петровны они все были гостями в ее доме — вечными, надоедливыми, но все-таки гостями.
Снизу послышался грохот — кто-то с силой захлопнул дверь. Затем тяжелые шаги по лестнице, и в комнату вошел Сергей.
— Ушла к Нине Степановне, — устало сообщил он, имея в виду соседку и лучшую подругу матери. — Сказала, что вернется, когда мы «образумимся».
— И долго нам ждать? — съязвил Костя.
— Не начинай, — осадил его отец. — Бабушку нужно уважать, даже если не согласен с ней.
— Она-то нас уважает? — парень захлопнул крышку ноутбука. — Мам, помнишь, как она выбросила мои модели самолетов? Сказала — мусор занимает место.
Анна помнила. Год назад Костя увлекся моделированием, собирал самолеты времен Второй мировой. Валентина Петровна, затеяв генеральную уборку, решила, что его коллекция — хлам, и выбросила все на помойку. Сын неделю не разговаривал с бабушкой.
— Знаешь, какой у нее принцип? — продолжил Костя. — «Мое — это мое, а ваше — это тоже мое».
— Костя! — одернул его Сергей, но без особой строгости.
— А что? Я не прав? Ты же сам рассказывал, как она твой мотоцикл продала, пока ты в армии служил!
Сергей поморщился. Старая история, которую он по глупости однажды рассказал сыну за рюмкой чая на восемнадцатилетие. Валентина Петровна действительно продала его мотоцикл, купленный на первую зарплату. Объяснила просто: «На даче крышу перекрывать надо было, а у тебя все равно права отобрали».
— Это другое, — неуверенно возразил Сергей. — Она мать, беспокоилась.
— Ага, как же, — фыркнул Костя. — Поэтому и твои рыболовные снасти «случайно» выбросила, когда ты в прошлом году на Волгу собирался?
— Так, хватит! — Сергей повысил голос. — Я не позволю так говорить о бабушке!
Костя поднял руки в примирительном жесте, но глаза его горели непримиримостью.
— Хорошо, пап. Только скажи — пристройку мы все-таки будем делать?
Сергей вздохнул, переглянувшись с женой.
— Будем. Раз уж документы готовы.
Этот вечер положил начало холодной войне. Валентина Петровна вернулась поздно ночью и заперлась в своей комнате. На следующий день завтракать вышла как ни в чем не бывало, но обращалась исключительно к внукам, игнорируя сына и невестку. К вечеру тактика изменилась — она начала громко разговаривать сама с собой, перечисляя все обиды, нанесенные ей «неблагодарными детьми».
— Всю жизнь на них положила! Ночей не спала! А они? Матери угол не оставят. Мой дом по кусочкам растащить хотят. Хоть на старости лет к людям уходи жить…
Анна старалась не реагировать, но с каждым днем это становилось все труднее. Особенно когда свекровь начала втягивать в конфликт детей.
— Лизонька, а ты правда в пристройке жить хочешь? От бабушки отделиться? А я думала, ты меня любишь.
Или:
— Костик, ты же мужчина в доме. Скажи родителям, что бабушку обижать нельзя. Это мой дом, я здесь хозяйка.
К декабрю Анна была готова отказаться от всей затеи. Постоянное напряжение изматывало. Сергей тоже выглядел измученным — разрываясь между матерью и женой, он начал задерживаться на работе, а в выходные уходил к друзьям.
Спасение пришло неожиданно. В один из предновогодних вечеров, когда вся семья сидела за ужином в напряженном молчании, зазвонил телефон. Звонила Нина Степановна.
— Валя, беда! Зинка Самохина померла. Прямо у прилавка в магазине — раз, и все, сердце.
Валентина Петровна охнула, перекрестилась и, забыв про недоеденный ужин, умчалась к соседке обсуждать трагическое событие.
— Кто такая Зинка Самохина? — спросил Костя, когда за бабушкой закрылась дверь.
— Одноклассница бабушкина, — ответил Сергей. — В городе жила, в новостройках.
Анна замерла с вилкой в руке.
— В новостройках? В каком районе?
— В Северном, кажется. А что?
Анна отложила вилку и задумчиво посмотрела в окно.
— Сереж, а что, если…
Она не успела закончить мысль. Валентина Петровна вернулась через два часа, непривычно тихая и задумчивая.
— Всего шестьдесят семь лет Зинаиде было, — произнесла она, опускаясь на стул. — А квартира какая осталась! Двушка в новом доме, с ремонтом. Сын у нее в Новосибирске, внуки там. Продавать будет.
— Соболезнования семье, — вежливо сказала Анна.
Валентина Петровна кивнула, все еще погруженная в свои мысли.
— Нина говорит, недорого просить будут. Сыну деньги нужны, бизнес там у него какой-то.
Анна и Сергей переглянулись. В воздухе повисло невысказанное предложение.
— Мама, — осторожно начал Сергей, — а ты бы не хотела… посмотреть эту квартиру?
— Зачем? — Валентина Петровна подозрительно прищурилась.
— Ну, вдруг понравится, — как можно беззаботнее произнес Сергей. — Все-таки в городе, рядом больница, магазины. Не то что у нас в Заречье — за каждой мелочью на автобусе трястись надо.
— Это ты к чему клонишь? — свекровь выпрямилась, готовая к обороне. — Выжить меня решили?
— Что ты, мама! Наоборот, — Сергей подсел ближе. — Подумай сама: у тебя будет своя квартира. Никто не шумит, не мешает. Живи как хочешь, принимай кого хочешь.
— А здесь что? — Валентина Петровна обвела рукой кухню. — Дом бросить?
— Зачем бросать? Будешь приезжать на выходные, на праздники. Мы всегда тебе рады.
— Вот оно что, — протянула свекровь. — Значит, выставляете все-таки.
Анна решила вмешаться:
— Валентина Петровна, никто вас не выставляет. Это было бы ваше личное решение. И потом, в городе действительно удобнее. Вот у вас давление скачет, а до поликлиники отсюда — час на автобусе.
Валентина Петровна задумалась. Идея, судя по всему, не вызвала у нее немедленного отторжения.
— И откуда деньги возьмем? — наконец спросила она. — Пенсия у меня какая — слезы.
— Можно часть дома продать, — предложил Сергей. — Треть твоя по документам. Этих денег хватит на первый взнос, а остальное я добавлю.
— Дом продать? — возмутилась свекровь. — Совсем из ума выжили? Николай Иванович в гробу перевернется!
— Не дом, а твою долю в нем, — терпеливо пояснил Сергей. — По бумагам. Фактически ничего не изменится, просто у тебя будет еще и квартира в городе.
Валентина Петровна молчала, переваривая информацию. На ее лице отражалась внутренняя борьба.
— Ладно, — наконец произнесла она. — Съездим, посмотрим на эту квартиру. Но ничего не обещаю!
Квартира оказалась именно такой, как описывала Нина Степановна — светлая двушка на четвертом этаже нового дома, с застекленным балконом и видом на парк. Свежий ремонт, новая сантехника, встроенная кухня. Валентина Петровна ходила по комнатам с непроницаемым лицом, но Анна замечала, как загораются ее глаза при виде просторной лоджии и удобной планировки.
— Тут бы герань на окно поставить, — пробормотала свекровь, разглядывая подоконник. — И занавески другие. Эти слишком легкомысленные.
Сын Зинаиды, Павел, приехавший из Новосибирска на похороны, называл цену ниже рыночной — спешил закрыть все дела и вернуться к семье. Сделку оформили за две недели. Сергей занял недостающую сумму у друга, Валентина Петровна подписала документы на продажу своей доли в доме (с условием пожизненного проживания — «На всякий случай!»), и к концу января переезд был завершен.
— Я каждые выходные буду приезжать, — грозилась Валентина Петровна, упаковывая последние коробки. — Проверять, как вы тут без меня. И чтоб комната моя нетронутой оставалась!
— Конечно, мама, — Сергей обнял ее за плечи. — Ты же знаешь, мы всегда тебе рады.
Анна промолчала, помогая загружать вещи в машину соседа, одолженную для переезда. Она боялась спугнуть удачу лишним словом.
Первую неделю без свекрови дом казался непривычно тихим. Дети говорили в полный голос, не опасаясь замечаний. Анна перестроила кухонные шкафы по своему вкусу. Сергей достал с антресолей рыболовные снасти и разложил их для ревизии прямо на обеденном столе — немыслимая ранее вольность.
В выходные Валентина Петровна действительно приехала, нагруженная пирогами и новыми занавесками для своей комнаты. Критически осмотрела дом, поворчала для порядка на невестку за «беспорядок на кухне», но быстро утомилась и к вечеру засобиралась обратно.
— Автобус через час, — объяснила она. — А то темнеть начнет, страшно одной по городу.
Так повелось — каждую субботу Валентина Петровна приезжала с утра и уезжала вечером. Иногда оставалась на ночь, но все реже. В городе у нее появились новые знакомые — соседки по подъезду, продавщицы в ближайшем магазине. К лету она записалась в хор ветеранов при местном ДК и полностью погрузилась в новую жизнь.
— Представляешь, Аня, — делилась она с невесткой, забыв прежнюю вражду, — у нас концерт на День города будет! Мне даже соло доверили в одной песне.
Анна искренне радовалась за свекровь. Никогда раньше она не видела Валентину Петровну такой оживленной, с горящими глазами и планами на будущее.
В мае началось строительство пристройки. Двухкомнатная пристройка с отдельным входом и небольшой верандой быстро обретала очертания. Валентина Петровна, приезжая, придирчиво осматривала работу строителей, давала советы, но уже без прежнего ожесточения.
— Крышу-то двускатную делайте, — наставляла она прораба. — Односкатная зимой снег не выдержит.
К осени пристройка была готова. Костя и Лиза с восторгом обживали новые комнаты, расставляя мебель по своему вкусу. Впервые у каждого из них появилось собственное пространство.
— Знаешь, — сказал как-то Сергей, обнимая Анну за плечи, когда они стояли во дворе, любуясь обновленным домом, — никогда бы не подумал, что все так удачно сложится.
— Я тоже, — призналась Анна. — Боялась, что твоя мама никогда не согласится.
— А она как будто помолодела, — заметил Сергей. — Даже по телефону голос другой — бодрый такой, энергичный.
Анна кивнула. Действительно, переезд в город словно вдохнул в Валентину Петровну новую жизнь. Из вечно недовольной, ворчливой старухи она превратилась в активную, общительную женщину, с интересами и хобби.
— Наверное, ей просто скучно было здесь, — предположила Анна. — Варилась в собственном соку, вот и злилась на всех.
Сергей согласно хмыкнул.
— Знаешь, что она мне вчера сказала? «Может, и правильно, что вы меня в город спровадили. Здесь жизнь, а в Заречье что? Доживание».
Анна улыбнулась. Конечно, Валентина Петровна никогда не признает, что идея с переездом в город оказалась удачной для всех. В ее понимании, это она оказала семье великую услугу, согласившись на «жертву».
В октябре Валентина Петровна приехала на выходные с неожиданной новостью.
— Комнату мою можете забирать, — заявила она, входя в дом без стука. — Мне она больше не нужна.
Сергей удивленно поднял брови:
— С чего вдруг, мама?
— Михаил Степанович предложение сделал, — отрезала свекровь. — Съезжаемся. У него трешка в центре, с видом на площадь.
— Это сосед с пятого этажа? Полковник в отставке? — уточнила Анна.
— Он самый, — кивнула Валентина Петровна. — Дверь мне починил, когда заедать стала. Потом на концерт пригласил. Неделю назад кольцо подарил. — Она продемонстрировала руку с тонким золотым ободком. — В ЗАГС уже заявление подали.
— Поздравляю, — сказал Сергей, пытаясь скрыть изумление. — Но мы думали, ты будешь к нам приезжать…
— На что мне эта глушь теперь? — Валентина Петровна махнула рукой. — У меня новая жизнь. Михаил в Турцию путевку взял на медовый месяц. Потом в Египет собираемся.
— В Турцию? В Египет? — Костя высунулся из своей комнаты. — Бабуль, ты сто раз говорила, что за границу — ни ногой.
— Было ваше — стало наше, — хмыкнула Валентина Петровна. — Поеду посмотрю, как там люди живут. Михаил говорит, у них шведский стол — ешь не хочу. И море теплое.
Она деловито прошла в свою бывшую комнату, окинула ее хозяйским взглядом.
— Оставшиеся вещи заберу в следующую субботу. Шкаф можете себе оставить — у Михаила мебель импортная, итальянская. И занавески снимите — они уже выцвели.
— Может, чаю? — растерянно предложила Анна.
— Некогда, — отрезала свекровь. — Мы в театр идем, на «Лебединое озеро». А завтра с нотариусом встречаемся — завещание оформлять.
— Какое завещание? — опешил Сергей.
— Обыкновенное, — пожала плечами Валентина Петровна. — У Михаила сын в Канаде живет, внуков нет. А у меня вы есть. Квартиру эту, — она кивнула за окно, в сторону города, — вам отпишу. Михаил свою — мне. Все по закону будет.
Она вышла из комнаты и направилась к выходу. На пороге обернулась:
— И долг за сапоги можете не отдавать. Считайте, это мой свадебный подарок. — И, не дожидаясь ответа, вышла, хлопнув дверью.
Семья осталась стоять посреди комнаты, переваривая новости.
— Вот это поворот, — присвистнул Костя. — Бабушка замуж выходит и в Турцию едет.
— Что происходит? — пробормотал Сергей. — Она же всю жизнь твердила, что после дедушки никого знать не хочет.
— Людям свойственно меняться, — пожала плечами Анна. — Особенно когда появляется стимул.
В ноябре Валентина Петровна и Михаил Степанович расписались. На свадьбу пригласили только самых близких. Невеста была в элегантном синем костюме и, что удивительно, с короткой стрижкой вместо привычного пучка.
В декабре прислали открытку из Турции с размашистой подписью: «Живем хорошо, море теплое, кормят на убой. Домой возвращаться не хочется. Валя и Миша.»
В январе Валентина Петровна неожиданно приехала с коробкой старых фотографий и документов.
— Разбираю архивы, — пояснила она. — Это ваше, семейное. Храните.
— Может, останешься на ужин? — предложил Сергей.
— В другой раз, — отмахнулась свекровь. — Мы с Михаилом на танцы записались. Он говорит, танго — лучшее лекарство от старости.
Дом в Заречье она больше не навещала. Звонила изредка — рассказать о новых впечатлениях и планах.
Весной новобрачные купили дачу под городом и, по словам Валентины Петровны, «сдружились с соседями-профессорами».
— Интеллигентные люди, не то что в Заречье, — говорила она по телефону. — С ними и поговорить есть о чем, и в картишки перекинуться.
Прошел год. Как-то вечером, когда Анна и Сергей сидели на веранде пристройки, попивая чай, зазвонил телефон. Валентина Петровна приглашала всех на новоселье — они с Михаилом купили квартиру в Сочи.
— Будем зимовать там, — сообщила она. — Врачи Михаилу морской воздух прописали. Да и мне для давления полезно.
— Откуда деньги? — невольно вырвалось у Сергея.
— А это, сынок, уже не твоя забота, — отрезала Валентина Петровна. — Михаил всю жизнь на государство работал, квартиру в Новосибирске сдает. Да и я не с пустыми руками замуж пошла — пенсия военной вдовы неплохая.
Положив трубку, Сергей покачал головой:
— Никогда бы не подумал, что мама на старости лет в авантюристку превратится. Раньше дальше райцентра носа не казала, а теперь — Сочи, Турция…
— Она просто проснулась, — пожала плечами Анна. — Как будто всю жизнь в коконе просидела, а теперь вылупилась и полетела.
— Ты знаешь, что она Косте сказала, когда он ей про учебу в областном центре рассказывал? «Не торчи в деревне, как я. Мир большой, пока молодой — смотри, дыши, живи на полную».
Анна рассмеялась:
— Надо же. Это от женщины, которая кричала: «Ишь чего удумали! Квартиру им подавай! А мне кто помогал? Никто. Сама всего добилась!»
— Люди меняются, — пожал плечами Сергей. — Кто бы мог подумать, что мамино счастье ждало ее на пятом этаже городской многоэтажки.
Они помолчали, глядя на закат. Потом Анна встала и потянулась:
— Нужно будет летом их в Сочи навестить. И правда, жизнь слишком коротка, чтобы сидеть в четырех стенах.
— А я-то думал, все наоборот, — хмыкнул Сергей. — Что мы для того и строились, чтобы дома хорошо было.
— Для того и строились, — кивнула Анна, — чтобы было куда возвращаться. После путешествий…
