никита— Ну что, когда Юлю к Антону на свидание приведёшь?
— Что?!
— Не прикидывайся. Мы же видели, как она на него смотрела на Васькином дне рождения. Прямо глазки строила.
Ира чуть не поперхнулась борщом. Бабушка и тётя Галя всегда охали и ахали на тему того, что бедный Антон никак не может найти «достойную женщину». Сейчас у них началась новая фаза. Теперь они требовали, чтобы Ира посодействовала в поисках, раз уж она его двоюродная сестра.
Проблема заключалась в том, что Антон никого не искал.
— Юля? Антону?! — удивлённо переспросила Ира. — Я что-то упустила, что ли?
— А что такого? — пожала плечами её мать. — Юля девочка хорошая, тихая. И самостоятельная. Им было бы хорошо вместе.
— Ага. Для Антона она даже слишком самостоятельная. Мам, как ты себе это представляешь? Юля не мамочка, нянчиться не станет.
Бабушка с тётей переглянулись. Взгляды у них были какими-то… заговорщическими. Ире вдруг захотелось сбежать, чтобы не стать частью их плана.
— Он просто… слишком добрый по этой жизни, — протянула бабушка, опуская ложку в тарелку. — А Юля… Она бы его направила. Помогла бы.
Мужчине, которого до сих пор нужно было направлять, через полгода стукнет тридцать.
В детстве он был «золотым мальчиком». По крайней мере, так говорили взрослые. Не хулиганил, вечно сидел в книгах и компьютере. А если и хулиганил, то бабушка шла в школу разбираться с учителями.
Ира тогда смотрела на это с восхищением. За неё в школе так не заступались. Если она получила двойку — значит, виновата сама. А если Антон получил трояк — значит, учитель не смог найти к нему подход.
Младшего брата Антона, Васю, воспитывали иначе. Он был сам по себе, без гиперопеки. С одиннадцати лет сам ездил на тренировки, пока Антона всё ещё водили за ручку в школу. С пятнадцати — подрабатывал. С восемнадцати — стал жить отдельно.
Вася был душой компании. Вокруг него всегда кто-то крутился. На семейных встречах он оказывался в центре внимания. Антон — сидел в углу, молчал, слушал. Чаще всего он быстро ел и ретировался в свою комнату.
— Я просто интроверт, — объяснял он близким. — Мне не нужно много общения. Мне нужно, чтобы меня принимали таким, какой я есть.
В данном случае «такой, какой есть» было зрелищем удручающим.
— Направить можно только то, что двигается, — раздражённо ответила Ира родственницам. — Юля не глазки ему строила, а мне помогала за всеми ухаживать. Не придумывайте тут.
— Не кипятись, — миролюбиво сказала мама. — Мы просто думаем, что пора бы уже ему устроить личную жизнь. Тридцать лет всё-таки.
— Он просто ранимый, — вмешалась тётя Галя. — И ты, как сестра, должна его поддерживать, а не язвить.
— А я и не пытаюсь язвить. Я просто говорю правду. Дело даже не в нём. Вы не даёте ему вырасти. Он как растение в горшке. Только вы ставите над ним колпак.
— А я считаю, что ему просто женщина толковая рядом нужна. Вот как Юля, — упрямо заявила бабушка. — Она-то его поднимет. А ты просто злишься, что у вас с мужем в последнее время всё не радужно. Вот и вымещаешь на нас.
Ира больше не хотела это слышать. Она засобиралась домой.
— Куда это ты? — спросила мама.
— Туда, где из меня не делают Гузееву. Пока.
Она вышла, закрыла за собой дверь и выдохнула. Отпустило. Вот только на лестничной площадке она вдруг поняла: тема не была закрыта. Её снова поднимут. Снова будут говорить, что Антон просто «не такой, как все». Снова будут смотреть на Юлю, её золовку, как на последнюю надежду.
Ира достала телефон и написала Юле: «Если тебе вдруг позвонят мои — не бери трубку. Расскажу позже».
К золовке Ира приехала в тот же вечер. Она взяла с собой торт к чаепитию. У Юли дома было уютно: повсюду декоративные свечи, вязаные кружевные салфетки, занавески в тон обоям. Хозяйка встретила Иру радушно, приготовила мороженое с фруктовым салатом.
— …Теперь они решили, что ты — «достойная», — рассказывала Ира о том злополучном разговоре. — Бабушка уверена, что ты сможешь поднять Антона. Что ты с твёрдым характером. И трудностей не боишься.
— Не боюсь, — согласилась Юля. — Но это ж не значит, что я их коллекционирую и тащу к себе в дом.
Она устало вздохнула, уже заранее чувствуя, что с родственниками Иры рано или поздно будут проблемы. Юля смотрела на невестку с сочувствием, ведь они невольно оказались в одной команде, но где-то на дне её взгляда плескалось лёгкое раздражение. Она не очень-то хотела быть в центре драмы.
— Ему тридцать, Ира. Тридцать! — возмущалась Ира, активно жестикулируя. — И он боится вызвать курьера с продуктами. Ты понимаешь? Он боится, что ему позвонят! Что придётся разговаривать с кем-то. Это не скромность. Это уже диагноз.
Юля только слушала и кивала, понимая, что невестке нужно высказаться. Свою-то позицию она уже озвучила.
— Когда он был на втором курсе, ему вроде как понравилась девочка из параллельной группы, — продолжила Ира. — Он решил позвать её на свидание. Никогда не угадаешь, что за место он выбрал! Не кафе, не кино, не парк… Лекция по философии! Мол, препод нудный, как раз будет время поговорить.
Юля ухмыльнулась. Тут и продолжать не надо. Понятно, что всё закончилось тотальным провалом. Если вообще началось.
— С тех пор у него ни одной попытки не было. Ни одной. Только жалобы, что «девушки все меркантильные» и «ищут себе готового мужчину с машиной и квартирой».
— Ну в тридцать уже хотелось бы, чтобы он не жил под крылом целой женской стаи и хоть где-то работал, — Юля вздохнула, помешивая чай.
— А зачем ему? Его полностью обеспечивают, прям коллективно. Понимаешь… Я бы хоть поняла, если бы он честно говорил: мол, никого мне не надо, я хочу быть один. Но нет. Он же изображает из себя мученика. И ничего не делает, чтобы хоть что-то изменить.
Ира, наконец, выдохлась и притихла. Выговорилась. Юля задумчиво ткнула торт ложкой.
— Надеюсь, ты в случае чего не в обиде. Мне и так хватает ответственности. Пусть твоя семья считает меня «меркантильной», но мне действительно нужен уже готовый человек. Не в смысле олигарх, а чтоб умел хотя бы гладить себе рубашки и платить за свет.
В этот момент смартфон Юли лаконично звякнул. Она проверила экран и ухмыльнулась.
— О. Твоя мама пишет. Пока просто про дела спрашивает.
Ира покраснела. И от стыда, и от злости. Она надеялась, что женская часть её семьи не перейдёт к прямой атаке, но, видимо, зря.
— Прости, пожалуйста, что так всё вышло… Не хотела, чтобы тебя осаждали, — вздохнула невестка. — Я попробую что-нибудь придумать, но не могу ничего обещать. Учитывая настырность моей тётки…
Юля лишь пожала плечами. Мол, что ж тут поделаешь, так сложилось.
В воскресенье мать Ирины снова собрала всех родственников. На столе стояла творожная запеканка, бабушка деловито нарезала салат и щедро раздавала команды. Тётя Галя раскладывала тарелки, сокрушаясь по поводу дневной нормы калорий, в которую она явно не влезет.
Антон сидел в гостиной на краю дивана с таким нервным видом, будто пришёл на приём к стоматологу. Он нервно поглаживал подлокотник кресла, теребил край скатерти, каждые две минуты проверял смартфон. Но даже не подумал предложить свою помощь. Он ждал, когда все остальные накроют стол.
— И всё-таки… — начала тётя Галя, когда они все заняли свои места. — Ир, ты не пробовала поговорить с Юлей? Ну, или ещё с кем-нибудь. Нам просто нужна хорошая девушка! Со всем остальным Антон уж справится.
Она говорила это с таким нажимом, словно пыталась торговаться с консультантом в магазине техники. Смысла в этом, к слову, было примерно столько же.
Ира посмотрела сначала на тётку, потом на бабушку, потом — на маму, которая делала вид, что совершенно не заинтересована этой беседой. У неё это плохо получалось.
— Вы издеваетесь? — вспыхнула Ира. — Сколько можно? Я ж знаю, что вы не только меня, но и Юлю донимаете!
— Мы просто волнуемся, — поспешно вмешалась мама. — Ты же знаешь, как сейчас трудно найти хорошую женщину. Чтобы была не просто карьеристкой, но и хранительницей очага.
И тут Ира не выдержала.
— Ага. Не просто карьеристка… То есть чтоб и работала, и женой была. А он такой зачем нужен? Он сам что может дать? Вы из него мужа пытаетесь слепить, а ему на самом деле ничего не нужно. Потому что вы решаете всё за него. Всю жизнь.
Она поднялась из-за стола и пошла к окну. Аппетит пропал. Ира вообще уже сомневалась в том, что хочет присутствовать на семейных посиделках.
— Мы просто хотим, чтобы он был счастлив, — тихо сказала тётя Галя. — Что в этом плохого?
— Вы застряли в фантазиях, — сказала Ира, не оборачиваясь. — Снимите розовые очки. Я говорила с Юлей. Юля не хочет быть мамочкой. И мало кто вообще этого захочет. А я не хочу быть вашей свахой.
Антон никак не реагировал на происходящее. Он просто отсиживался в стороне, как и всегда. Даже глубже ушёл в свой смартфон, будто пытаясь отключиться от реальности.
Позже, уже дома, Ира стояла на кухне, прислонившись к холодильнику, и делилась с мужем произошедшим. Тот выслушивал, периодически пил воду из кружки и ждал, к чему всё придёт.
— Мы на время прекращаем общение с ними, — сказала она наконец. — Это уже не просто раздражает. Это вредит. Мне. Нам. Твоей сестре.
Через полчаса Юля прислала в семейный чат голосовое сообщение.
— Уважаемые дамы, я не участвую в кастинге женщины года для Антона. Благодарю за интерес, но прошу исключить мою кандидатуру из списка.
Говорила она вежливо, но под этой вежливостью крылся яд. Видимо, её продолжали донимать, просто она не говорила об этом Ире. Ну, а что невестка могла сделать? Она и сама-то не могла отбиться от своей семьи.
Прошло три месяца. Бабушка заболела. Вирус, осложнения на лёгкие, врачи, таблетки… Тётя Галя, измотанная заботами, забросила поиски невесты. Ей было не до спасения Антона. Теперь нужно было спасать маму.
Быт тоже посыпался. Тётя Галя дежурила с бабушкой, спала урывками, была вынуждена забросить подработку. И вдруг… произошло чудо.
В этот период Антон впервые начал выносить мусор. Потом — сам пошёл в аптеку. Потом — сам оплатил интернет и телефон.
Как оказалось, он устроился курьером. Денег едва хватало на себя, зато он уже не просил.
Иногда он сам себе готовил. У него даже появились планы: Антон хотел купить велосипед, чтобы быстрее справляться с доставкой.
Ира с ним не общалась, но однажды она увидела, что Антон наконец поставил свою фотографию в профиле в соцсети. Ничего особенного: никаких фильтров, фотостудий, костюмов. Просто обычное фото из жизни. Но раньше он прятался за анонимными картинками с персонажами из игр. Теперь, видимо, уже не боялся показать своё лицо.
Семья перестала считать его просто «хорошим» и начала требовать поступков. И Антон наконец начал шевелиться. Может, не по своей воле, а от стыда и по нужде. Но это тоже было движением вперёд. Оставалось лишь надеяться, что он не остановится на самом старте.