Валентина проснулась раньше всех, как обычно. Она тихо встала с дивана, чтобы не разбудить Дашу, свою старшую внучку, которая спала с ней, раскинувшись «звездой». Осторожно пробралась на кухню, где на столе осталась вчерашние кружки с недопитым чаем и лежала гора детских рисунков. Валентина вздохнула: снова день начнётся не с кофе, а с мытья посуды. Она включила чайник, но тут же услышала топот – средник внук, Лёшка, уже проснулся и, как всегда, первым делом шёл искать, что бы съесть. С тех пор, как её дочь развелась и переехала к матери в 2-комнатную квартиру в провинции с тремя детьми, каждое утро начиналось одинаково.
– Бабушка, а у нас есть что-нибудь вкусное? – спросил он, заглядывая в пустую хлебницу, словно надеялся, что там вдруг появятся свежие булочки.
– Есть. Манка, – ответила Валентина, – и, если повезёт, без комочков.
– Я не люблю манку, – Лёшка надул губы, но Валентина уже привычно наливала воду в кастрюлю.
В этот момент на кухню зашла Лена, сонная, с телефоном в руке. Она сразу села за стол и начала листать ленту новостей, не обращая внимания ни на сына, ни на мать.
– Лена, ты бы хоть помогла, – сказала Валя дочери, не скрывая усталости.
– Мам, я ищу работу, – отмахнулась Лена. – Тут, кроме листовок, ничего не предлагают.
– А я, значит, должна на свою пенсию всех кормить, – буркнула Валентина, – а ещё я подрабатываю, между прочим.
Лена промолчала, только пожала плечами. Валентина вспомнила, как мечтала на пенсии отдохнуть, почитать книги, повязать, может, даже начать учить какой-нибудь язык. А теперь, кроме как считать копейки и искать, где подешевле купить продукты, никаких развлечений нет.
– Мам, а ты не видела мой рюкзак? – забежала на кухню Даша, – я в нём телефон оставила.
– Даша, у тебя телефон на зарядке, – ответила Лена, не поднимая глаз. – И вообще, хватит по утрам так носиться.
– Да я не ношусь, – обиделась Даша, – это Лёшка всё время шумит.
Валентина смотрела на своих домочадцев и думала: «Вот бы хоть один день тишины. Или хотя бы чтобы все разошлись по делам и оставили меня одну».
Валя поставила кастрюлю с манкой на плиту, а сама полезла в шкаф за сахаром. Сахара осталось чуть-чуть, на дне банки, но для детей, как всегда, отдаст последнее. Она помнила, как сама в детстве мечтала о сладком, и теперь сама будет пить кофе без сахара, но внукам сделает сладкую кашу. Пока манка закипала, Лёшка уже успел пролить воду на пол, а Даша спорила с Викой, кто сегодня будет первым смотреть мультики.
– Бабушка, а можно мне два раза мультики? – спросила Вика, хитро щурясь.
– Можно, если сама посуду помоешь, – ответила Валентина, улыбаясь.
– Я маленькая, – тут же сообразила Вика, – пусть Даша моет, она старшая.
Лена, наконец, оторвалась от телефона и посмотрела на своих детей с раздражением.
– Даша, помоги бабушке, – сказала она, – и хватит спорить.
– А почему всегда я? – обиделась Даша, – у меня вообще-то уроки.
Валентина вспомнила, как раньше в квартире было тихо. Она просыпалась, наливала себе кофе, садилась у окна с книгой. Теперь же тишина стала роскошью, которую можно только представить в фантазиях. Даже в ванной не спрячешься – кто-нибудь обязательно постучит: то Лёшка хочет пить, то Вика потеряла куклу, то Лена ищет зарядку.
– Лена, может, всё-таки попробуешь поскорее найти работу? – осторожно спросила Валентина, – тут в магазине продавец нужен.
– Мам, я в Москве бухгалтером работала, а тут за копейки стоять на кассе? – Лена закатила глаза, – я не для этого училась.
– А я, значит, для этого пенсию получаю, чтобы всех содержать? – не выдержала Валентина.
Лена промолчала, потом встала и ушла в комнату, хлопнув дверью. Дети тут же бросились за ней, оставив Валю одну на кухне. Она смотрела на манку, которая уже начинала пригорать, и подумала: «Может, всё-таки Лёшку к отцу отправить? Хоть чуть-чуть полегче будет».
Валентина вспомнила, как Лена категорически отказалась даже обсуждать этот вариант. Сказала, что не даст своего ребёнка никому, особенно бывшему мужу, который и так редко звонит. Валентина тогда подумала: «Может, бывший зять и не подарок, но хоть на один рот меньше будет».
Женщина выключила плиту и разлила манку по тарелкам. Детей пришлось звать несколько раз — каждый был занят своим важным делом: Даша переписывалась с подругой, Вика искала свою розовую заколку, а Лёшка строил из подушек крепость прямо на полу. Когда все наконец собрались на кухне, начались новые баталии.
– Я не буду есть манку, – заявила Даша, демонстративно отодвигая тарелку.
– Я тоже, – тут же поддержала Вика, – она с комочками.
– А мне вкусно, – неожиданно сказал Лёшка, и Валентина почувствовала, что не зря старалась.
Лена вышла из комнаты, уже одетая, но с таким видом, будто собирается на каторгу.
– Мам, я схожу в центр, попробую узнать насчёт работы, – сказала она, – может, что-то найдётся.
– Вот и хорошо, – кивнула Валентина, – а то у меня уже фантазия заканчивается, чем вас завтра кормить.
Лена ушла, а Валентина осталась с детьми. Она собрала тарелки, вытерла стол, потом пошла загружать стиральную машину — белья накопилось столько, что можно было бы открыть прачечную. Пока сортировала бельё, думала: «Ну почему всё на мне? Неужели я не заслужила немного покоя?»
В обед дети снова устроили переполох. Вика разлила компот на ковер, Лёшка потерял тапок, а Даша попросила денег на тетради.
– Бабушка, а у тебя есть сто рублей? – спросила Даша, глядя невинными глазами.
– Нет, Даша, у меня только сто причин, почему у меня нет ста рублей, – ответила Валентина, устало усмехаясь.
Дети не поняли шутки, но отстали. Валентина пошла на кухню, чтобы хоть немного посидеть в тишине, но тут же услышала, как Вика зовёт её помочь найти куклу. Она вздохнула — опять ни минуты покоя.
Лена вернулась домой уставшая и раздражённая.
– Мам, всё зря. Везде нужны молодые, энергичные, а мне говорят — стаж не тот, образование не то, – жаловалась она.
– Ну, может, хоть один ребёнок к отцу поедет пожить? – снова предложила Валентина.
– Нет, мам, не начинай, – Лена сразу оборвала разговор. – Я своих детей никому не отдам.
Валентина почувствовала, как внутри закипает злость. «Да что ж это такое, – думала она, – ни помощи, ни поддержки, только требования и обиды».
Валентина решила, что пора хоть немного заняться собой, и включила компьютер — надо было проверить, не появилось ли новых заказов на её подработку. Она писала тексты для сайтов, но платили за это сущие копейки. Пока она печатала, в комнату забежала Вика с криком:
– Бабушка, а Лёшка меня укусил!
– Лёшка, ты что, волк? – не выдержала Валя, – или у тебя зубы лишние?
Лёшка вбежал следом, обиженно сопя.
– Она первая меня толкнула, – оправдывался он.
– Всё, марш оба мириться, иначе останетесь без мультиков и без ужина, – пригрозила Валентина, хотя знала, что ужин всё равно будет — не оставит же она детей голодными.
Соседка Тамара позвонила, похвасталась, что начала ходить на лечебную гимнастику. Валентина слушала и завидовала: у Тамары сын давно уехал, и теперь у неё куча свободного времени, а главное — никто не бегает по квартире и не требует кашу с утра пораньше.
– Валя, ты бы тоже чем-нибудь занялась для здоровья, – посоветовала Тамара, – хоть в парк бы вышла погуляла.
– Ага, – усмехнулась Валентина, – если только в парк с кастрюлей и тремя внуками. Буду там кашу раздавать, как в столовой.
Тамара посмеялась, но Валентине было не до смеха. Она закрыла ноутбук, пошла на кухню — пора было ужин готовить. В холодильнике — одна морковь, три яйца и банка огурцов. Она сделала омлет, нарезала огурцы, и вот ужин готов. Дети съели всё за пять минут, даже не поблагодарили.
После ужина Лена снова села за телефон.
– Мам, ты не видела мои наушники? – спросила она, не глядя на мать.
– Может, они у тебя в голове, вместе с мыслями о работе? – съязвила Валентина.
– Мам, ну хватит, – вздохнула Лена, – я и так устала.
– А я, значит, свежа, как майская роза, – буркнула женщина.
Дети снова начали ссориться из-за игрушки, и Валентина почувствовала, что вот-вот сорвётся. Она вышла в коридор, прислонилась к стене и закрыла глаза. В голове крутилась одна мысль: «Сколько ещё это будет продолжаться?»
На следующий день женщина решила, что больше не будет молчать. Пока Лена с детьми ещё спали, она тихо заварила себе чай и села за стол. В голове сложился целый монолог, который она мысленно репетировала всю ночь. Но когда Лена наконец вышла из комнаты, зевая и потягиваясь, Валентина вдруг почувствовала себя виноватой, будто собирается предать родную дочь.
– Лена, нам надо поговорить, – начала она, стараясь сделать голос спокойным.
– Мам, только не начинай, – сразу сказала Лена, – я и так не выспалась.
– А я, думаешь, высыпаюсь? – Валентина не выдержала. – Я уже не помню, когда спала больше четырёх часов подряд. Я устала. Я хочу пожить хоть немного для себя.
– Мам, ну а что я могу сделать? – Лена развела руками. – Работы нет, денег нет. Мы же твоя семья.
– Семья – это хорошо, – вздохнула Валя, – но я не могу быть всем и сразу. Я не железная. Я хочу, чтобы вы нашли, где жить. Или хотя бы одного ребёнка к отцу отправили. Я не справляюсь.
В этот момент в комнату вбежал Лёшка, споткнулся о ковер и с грохотом упал. За ним выбежала Вика, громко смеясь. Даша, не отрываясь от телефона, крикнула из комнаты:
– Бабушка, а можно мне денег на интернет?
– Вот, – Валентина развела руками, – даже поговорить спокойно не дают.
Лена села за стол.
– Мам, ну потерпи ещё чуть-чуть, – попросила она, – может, что-то изменится.
– Я терпела всю жизнь, – сказала Валентина, – и что? Всё только хуже становится.
Женщина встала, вышла на балкон, чтобы хоть немного остыть. С балкона она слышала, как Лена спорит с Дашей, Вика требует мультики, а Лёшка снова что-то уронил. Валентина почувствовала, что у неё больше нет сил.
Вечером, когда все легли спать, Валентина долго лежала на диване, смотрела в потолок и думала: «Может, я и правда плохая мать и бабушка? Но почему я должна жертвовать собой ради всех, если никто не думает обо мне?»
На следующее утро женщина проснулась с тяжёлым сердцем. Она уже не чувствовала ни злости, ни раздражения — только усталость, которая сковывала каждое движение. На кухне, как обычно, царил беспорядок: чашки, крошки, детские игрушки. Валентина машинально взялась за тряпку, но тут же бросила её обратно. Впервые за долгие годы ей не хотелось ничего делать.
Лена опять сидела с телефоном, дети ссорились из-за игрушки, а Валентина смотрела на них и понимала: её слова вчера не подействовали. Никто даже не попытался что-то изменить. Всё шло по кругу — крики, просьбы, упрёки, пустой холодильник и бесконечная усталость.
– Мам, ты чего такая? – спросила Лена, мельком взглянув на неё.
– Я просто устала, – ответила Валентина, – и не хочу больше так жить.
Лена пожала плечами, будто ничего особенного не услышала, и снова уткнулась в телефон. Дети продолжали носиться по квартире, не замечая бабушкиного отчаяния.
Валя села на диван, обхватила голову руками. В голове крутились одни и те же мысли: «Я не хочу больше быть служанкой. Я не хочу больше быть банкоматом. Я не хочу больше быть невидимкой в собственном доме». Она вдруг поняла, что больше не может и не хочет терпеть.
Вечером, когда Лена снова попросила денег на продукты, Валентина впервые за долгое время не сдержалась.
– Лена, завтра вы собираете вещи и уходите. Я больше не могу. Я хочу пожить для себя, хоть немного. Я не обязана жертвовать собой ради вас.
Лена растерялась, дети замолчали. В квартире повисла тяжёлая тишина — та самая, о которой Валентина мечтала, но теперь она была не радостной, а пугающей.
– Мам, ты серьёзно? – спросила Лена.
– Серьёзно, – ответила Валентина, – завтра ищите, где жить. Я больше не могу.
Ночью Валя долго не могла уснуть. Она понимала, что завтра её жизнь изменится. Может быть, станет легче. А может, наоборот, появится чувство вины, которое не даст покоя до конца дней. Но она знала: если не решится сейчас, то уже никогда не сможет сделать шаг к своей мечте — просто пожить спокойно, без вечного шума и забот.
Утром обиженная Лена собирала вещи молча, дети плакали. Валентина смотрела на это и не знала, что сказать. Она не чувствовала облегчения, только пустоту.
К полудню Лена с детьми собралась, дочь даже не попрощалась с матерью и не взглянула на неё, только сказала, что пока поедет к подруге, которая живёт в посёлке. Дети обняли бабушку, но тоже молча. Вот так закончилась борьба Валентины за право на собственное счастье. И в этой борьбе не было победителей.
