— Ты что себе позволяешь? — мать схватила Алину за руку прямо посреди улицы. — Он же старше тебя на двенадцать лет! О чём ты думаешь? Или ты совсем не думаешь?
Прохожие оборачивались. Дмитрий, стоявший рядом, замер с растерянным выражением лица. Всё происходило так стремительно, что Алина не успевала осознать масштаб катастрофы. Только что они мило беседовали в кафе, а теперь мать отчитывает её как школьницу.
— Мама, успокойся, пожалуйста, — Алина попыталась высвободить руку. — Мы просто разговаривали.
— Разговаривали? — Татьяна Ивановна повысила голос. — Я всё видела! Он держал твою руку! Что скажет отец? И вообще, почему ты не отвечала на звонки?
Алина поймала взгляд Дмитрия и кивнула, беззвучно прося его уйти. Он понимающе кивнул в ответ и, бросив последний встревоженный взгляд, отошёл в сторону.
— Мне двадцать три года, — тихо сказала Алина, когда Дмитрий отошёл на безопасное расстояние. — Я имею право общаться с кем хочу.
— Пока ты живёшь в моём доме, ты будешь следовать моим правилам!
Эти слова что-то сломали внутри Алины. Годы накопленных обид и подавленных желаний вырвались наружу.
— Уже не буду, — сказала она, сама не веря своей решимости. — С меня хватит.
Всё началось два месяца назад, когда Алина узнала, что её прабабушкина квартира, о которой она знала лишь понаслышке, оказывается, уже три года как сдавалась родителями. Алина и понятия не имела, что после смерти прабабушки квартира формально перешла в её собственность — родители просто распоряжались ею, не ставя дочь в известность.
— Мы решили, что так будет лучше, — объяснила Татьяна Ивановна, когда Алина случайно нашла договор аренды в отцовских бумагах. — Тебе не о чем беспокоиться, мы всё контролируем.
— Но это моя квартира! — возмутилась Алина. — Вы должны были хотя бы сказать мне!
— И что бы ты с ней делала? — вмешался отец, Сергей Николаевич. — Ты еще молодая, неопытная. Тебя легко обмануть. Мы защищаем твои интересы.
Защищают. Это слово Алина слышала всю жизнь. Её защищали от плохих компаний, от неправильного выбора профессии, от потенциально опасных поездок. Даже экономистом она стала не по своей воле — мама решила, что это «стабильная и престижная профессия». И вот теперь они «защищали» её от собственной квартиры.
— Я хочу встретиться с арендатором, — твёрдо сказала Алина.
Родители переглянулись.
— Зачем? — нахмурилась мать. — Это солидный человек, работает аудитором. Платит вовремя, никаких проблем.
— Это моя квартира, и я имею право знать, кто в ней живёт.
После долгих препирательств родители неохотно согласились. «Солидным человеком» оказался Дмитрий — 35-летний аудитор с внимательным взглядом и лёгкой сединой на висках. Когда они встретились в квартире для формального знакомства, Алина почувствовала странное волнение.
— Значит, вы настоящая хозяйка, — улыбнулся Дмитрий, пожимая ей руку. — А я-то думал, что имею дело только с вашими родителями.
Татьяна Ивановна моментально вклинилась между ними:
— Все вопросы вы по-прежнему решаете с нами. Алина просто хотела познакомиться.
— Ты себе представляешь? — Алина сидела в салоне у своей подруги Кати. — Они даже денег мне не давали с этой аренды! Всё забирали себе!
Катя ловко орудовала ножницами, подравнивая клиентке чёлку.
— А чего ты удивляешься? — пожала плечами Катя, когда клиентка ушла. — Твои всегда такими были. Помнишь, как они запрещали тебе со мной дружить в школе? А как на выпускной не пустили?
Алина помнила. Слишком хорошо помнила все запреты и ограничения.
— Но квартира — это уже слишком. Я могла бы жить отдельно всё это время! Или хотя бы иметь свои деньги.
— А почему бы тебе не съехать сейчас? — Катя убирала разбросанные волосы. — Выстави этого аудитора и живи сама.
— Не могу, — вздохнула Алина. — У него контракт на год. Да и он мне… понравился.
Катя выразительно подняла брови:
— Ого! Надеюсь, он не женат? А то я тебя знаю.
— Разведён. У него сын от первого брака, — Алина поймала себя на том, что улыбается, вспоминая их разговор. — Мы договорились встретиться в кафе. Просто поговорить.
— Ну-ну, — ухмыльнулась Катя. — «Просто поговорить».
Встреча с Дмитрием превратилась в долгий разговор. Они сидели в уютном кафе на набережной, и Алина удивлялась, насколько легко ей было с этим человеком.
— А почему ты сразу не сказал, что квартира моя? — спросила Алина, помешивая кофе.
Дмитрий смутился:
— Честно? Твои родители представили всё так, будто ты какая-то неразумная девочка, и они просто оберегают тебя. Я поверил. Извини.
— Ничего, — вздохнула Алина. — Они всем так говорят.
Потом он рассказывал о своём разводе, о шестилетнем сыне, о работе. Она — о своей мечте открыть небольшой магазин дизайнерской одежды, о которой родители даже слышать не хотели.
— Почему ты не начнёшь? — спросил Дмитрий. — С твоим образованием ты могла бы составить бизнес-план.
— Ты не знаешь моих родителей, — Алина невесело усмехнулась. — Они считают это несерьёзным. К тому же, на стартовый капитал нужны деньги.
— А как насчёт кредита или ипотеки?
Алина едва не поперхнулась кофе:
— Ипотеки? Да если мама узнает, что я хочу взять ипотеку, у неё сердечный приступ случится! Она считает кредиты величайшим злом.
— Но ты же понимаешь, что это твоя жизнь? — Дмитрий мягко накрыл её руку своей. — Рано или поздно придётся принимать собственные решения.
Именно в этот момент перед их столиком возникла Татьяна Ивановна. Очевидно, она следила за дочерью.
Вернувшись домой после сцены на улице, Алина столкнулась с настоящим семейным судом. Отец молчал, сурово глядя из-под очков, пока мать кричала, перечисляя все возможные опасности отношений с «разведённым мужчиной, которому нужна только квартира».
— Как ты не понимаешь? Он использует тебя! — Татьяна Ивановна металась по комнате. — У него уже был брак, есть ребёнок! Ты думаешь, ему нужна дочь своих арендодателей? Он просто хочет заполучить квартиру!
— Мама, хватит, — тихо сказала Алина. — Ты ничего о нём не знаешь.
— Зато я знаю такие типы! И вообще, почему ты мне не сказала, что встречаешься с ним? Почему скрывала?
— А разве тебе можно что-то сказать? — Алина повысила голос. — Ты всегда лучше знаешь, как мне жить! Ты даже квартиру от меня скрывала!
— Мы делали это для твоего же блага! — вмешался отец. — Ты ещё молодая, неопытная…
— Мне двадцать три! Я закончила университет, работаю! Когда вы перестанете относиться ко мне как к ребёнку?
— Когда начнёшь вести себя как взрослая! — отрезала мать. — А пока ты живёшь с нами, будь добра следовать нашим правилам. Никаких встреч с этим… с этим арендатором! И точка!
В ту ночь Алина не сомкнула глаз. Она лежала, глядя в потолок, и думала о своей жизни. О том, что никогда не принимала самостоятельных решений. О том, что даже её собственность контролируют родители. О Дмитрии, его уверенности, его спокойном взгляде. Что-то необратимо изменилось в ней за эти несколько дней. Словно проснулось то, что долго спало под гнётом родительской опеки.
Она тихо встала, достала рюкзак и начала складывать самые необходимые вещи.
Утром родители обнаружили только записку: «Я ухожу. Мне нужно пространство. Не ищите меня, со мной всё будет хорошо. Алина».
Алина сидела в кафе, где они с Дмитрием встречались в прошлый раз. Её телефон разрывался от звонков родителей, но она не отвечала. Когда Дмитрий появился в дверях, она выдохнула с облегчением.
— Всё в порядке? — он сел напротив, внимательно всматриваясь в её лицо.
— Я ушла из дома, — она произнесла это так просто, будто говорила о погоде. — Больше не могу там находиться.
Дмитрий молчал, давая ей возможность говорить.
— У тебя есть, где остановиться? — спросил он наконец.
— Я думала о своей квартире… Но там живёшь ты.
Он задумался, потом предложил:
— У меня есть вариант. Я могу уехать на неделю к родителям в Тверь. Поживёшь пока в квартире, разберёшься с мыслями. А потом решим, что делать дальше.
— А как же твоя работа?
— У меня отпуск через три дня. Эти дни поработаю удалённо.
Алина смотрела на него с благодарностью:
— Почему ты помогаешь мне?
Дмитрий улыбнулся:
— Может, потому что я тоже когда-то боролся за право принимать собственные решения? Или потому что ты мне нравишься?
Она почувствовала, как краснеет.
— А что насчёт контракта аренды? Он же с родителями заключён.
— Юридически квартира твоя. Если ты расторгнешь договор как собственник, ничего они не сделают.
В этот момент телефон Алины снова зазвонил. Мама. Алина колебалась, но потом всё же ответила:
— Да?
Из трубки доносились рыдания Татьяны Ивановны:
— Алиночка, доченька, вернись, пожалуйста! Мы с папой с ума сходим! Где ты? С кем ты?
Алина закрыла глаза:
— Мама, я в порядке. Мне нужно время. Пожалуйста, не звони мне пока.
Она отключила телефон и посмотрела на Дмитрия:
— Они не отстанут. Будут искать меня по всему городу.
— Есть предложение, — сказал Дмитрий после паузы. — Поехали со мной в Тверь. Там у тебя будет время подумать. А родители пусть тоже подумают.
Тверь встретила их прохладой и моросящим дождём. Родители Дмитрия оказались удивительно понимающими людьми. Никаких расспросов, никакого давления. Просто тёплый приём и гостевая комната с видом на сад.
— Оставайся сколько нужно, — сказала мать Дмитрия, Елена Сергеевна. — Дима рассказал о твоей ситуации. Мы понимаем.
В первый вечер Алина доставала телефон не меньше двадцати раз, думая позвонить родителям. Но каждый раз откладывала его в сторону. Ей нужно было пространство, чтобы разобраться в себе.
— Я как будто впервые дышу полной грудью, — сказала она Дмитрию, когда они гуляли по вечернему городу. — И страшно, и хорошо одновременно.
Дмитрий взял её за руку:
— Знаешь, когда я развёлся, было то же самое. Страх и свобода одновременно. Потом привыкнешь.
На третий день пребывания в Твери Алина решилась позвонить Кате:
— Я в Твери. С Дмитрием.
— Ничего себе! — присвистнула Катя. — Твои родители тут с ума сходят. Твоя мать даже ко мне приходила, представляешь? Весь салон на уши поставила.
— Что ты ей сказала?
— Что ничего не знаю, конечно. Слушай, а вы там… ну… вместе?
Алина улыбнулась:
— Пока нет. Но, кажется, к этому идёт.
Через неделю Алина и Дмитрий вернулись в Москву. Она позвонила родителям, сказала, что жива-здорова, но пока не готова к встрече. Потом связалась с юристом и оформила расторжение договора аренды.
— Ты уверена? — спросил Дмитрий. — Где ты будешь жить?
— В своей квартире, — улыбнулась Алина. — А ты?
— Найду что-нибудь.
Они стояли посреди пустой квартиры, которая теперь официально принадлежала только Алине. Сумка Дмитрия уже была собрана.
— А что если… — Алина набрала воздуха. — Что если ты останешься? Со мной?
Дмитрий смотрел на неё долгим взглядом:
— Ты уверена? Это серьёзный шаг.
— Впервые в жизни я принимаю решение сама. И да, я уверена.
Через месяц Алина узнала, что беременна. Это стало неожиданностью для обоих, но приятной. Дмитрий сделал ей предложение в том самом кафе, где они когда-то впервые говорили по душам.
— Я знаю, что мы знакомы недолго, — сказал он, держа её руку. — Но я уверен в своих чувствах. Ты выйдешь за меня?
Алина согласилась, не раздумывая. Но оставалась ещё одна нерешённая проблема — родители.
— Я должна им сказать, — решила Алина. — Обо всём. О нас, о ребёнке, о свадьбе.
Встреча была напряжённой. Татьяна Ивановна осунулась, словно постарела за эти недели. Отец выглядел подавленным. Они сидели за столом на кухне, и никто не решался начать разговор.
— Я выхожу замуж, — наконец сказала Алина. — И жду ребёнка.
Повисла тяжёлая пауза.
— За этого… арендатора? — тихо спросила мать.
— Его зовут Дмитрий, мама. И да, за него.
Татьяна Ивановна закрыла лицо руками:
— Алина, ты совсем нас не слушаешь! Это же безумие! Ты знаешь его всего ничего!
— Татьяна, — прервал её отец, неожиданно твёрдым голосом. — Хватит. Дочь всё решила.
Он повернулся к Алине:
— Ты уверена в своём выборе?
— Да, папа.
— Тогда мы… — он замялся. — Мы будем рядом. Если тебе понадобится помощь.
Это было неожиданно. Алина смотрела на отца широко раскрытыми глазами.
— Я хочу познакомиться с ним, — продолжил Сергей Николаевич. — Официально. Раз уж он будет отцом моего внука.
Свадьба была скромной — только близкие друзья и родственники. Татьяна Ивановна, всё ещё не до конца смирившаяся с выбором дочери, держалась отстранённо. Но после церемонии она подошла к Дмитрию:
— Я не знаю, что у вас с Алиной. Не знаю, любите ли вы её по-настоящему. Но запомните: она — самое дорогое, что у нас есть. Если вы сделаете ей больно…
— Не сделаю, — серьёзно ответил Дмитрий. — Обещаю вам.
Потом он взял Алину за руку и увёл танцевать. Они кружились в центре зала, и Алина думала о том, как сильно изменилась её жизнь за эти месяцы. Как одно решение — отстоять своё право на собственную квартиру — привело к полной перестройке всей её жизни.
Катя, наблюдавшая за ними издалека, поймала её взгляд и подняла бокал шампанского:
— За свободу! — беззвучно произнесла она, улыбаясь.
Алина улыбнулась в ответ. Да, именно так. За свободу. И за собственные решения, какими бы рискованными они ни казались.
Родителям потребовалось время, чтобы принять выбор дочери. Настоящее примирение произошло только после рождения внучки, которую назвали Софией. Когда Татьяна Ивановна впервые взяла крошечный свёрток на руки, что-то изменилось в её взгляде.
— Она похожа на тебя в детстве, — сказала она Алине, и в её голосе звучала нежность, которую Алина не слышала очень давно.
А потом, к удивлению всех, Татьяна Ивановна повернулась к Дмитрию:
— Спасибо, что делаете мою дочь счастливой.
Это было больше, чем просто слова. Это было признание и, возможно, начало новых, более здоровых отношений.
Когда Алина и Дмитрий возвращались домой с новорождённой дочерью, их встретила обновлённая квартира — родители втайне сделали ремонт, превратив одну из комнат в уютную детскую.
— Мы решили, что это будет нашим подарком, — смущённо объяснил отец. — Надеемся, вам понравится.
Алина обняла родителей, чувствуя, как наконец-то исчезает тяжесть многолетних обид.
— Спасибо, — просто сказала она. — За всё.
В тот вечер, укладывая дочь спать в новую кроватку, Алина думала о своём пути к самостоятельности. О том, как страшно и одновременно необходимо было разорвать замкнутый круг зависимости. И о том, что иногда нужно просто сделать шаг в неизвестность, чтобы обрести себя.
Дмитрий обнял её сзади, глядя на спящую дочь:
— О чём думаешь?
— О том, что когда-нибудь ей тоже придётся отстаивать своё право на свободу. И надеюсь, я не буду мешать.
— Не будешь, — уверенно сказал Дмитрий. — Потому что ты знаешь цену самостоятельности.
Он был прав. Она знала. И эта цена — бесценна.
