— И что ты собираешься делать, Миша? Это же твоя сестра, — Елена вздохнула, отодвигая недопитую чашку кофе. Она наблюдала, как муж нервно мерил шагами кухню их новой квартиры.
— Не знаю, Лена. Я просто… не ожидал такого. — Михаил остановился у окна. — Мы семь лет копили на эту квартиру. Семь! Работали на двух работах, отказывали себе во всём.
За окном открывался вид на реку — та самая панорама, ради которой они выбрали именно этот дом. Два года назад, когда они наконец переехали из старого дома с печным отоплением в новую двухкомнатную квартиру, этот вид казался символом их победы над обстоятельствами. А теперь…
— Ольга всегда была… — Елена замялась, подбирая слова, — особенной. Но требовать отдать ей нашу квартиру — это уже слишком.
Вчерашний звонок сестры Михаила до сих пор звучал в ушах. «Я беременна, мне нужно где-то жить. Вам придётся вернуться в тот дом. Мне нужнее, у меня скоро будет двое детей». Словно их дочь Анна не в счёт, словно тринадцать лет их брака и совместных усилий можно просто перечеркнуть одним требованием.
— Знаешь, а ведь я помогал ей всю жизнь, — голос Михаила дрогнул. — Когда умерла бабушка, свою долю наследства я отдал Ольге. Когда Алексей остался без работы, я устроил его к себе на завод. И что? Он проработал месяц и уволился. Сказал, что «здоровье не позволяет».
Елена поднялась из-за стола и обняла мужа со спины. Она помнила, как они жили в доставшемся от родителей Михаила старом доме на окраине города. Как мёрзли зимами, как топили печь, как носили воду из колодца. Как откладывали каждую копейку на первоначальный взнос. Как Михаил брал подработки, а она давала дополнительные уроки физики после школы.
— Мы заслужили это жильё, Миша. Мы честно его заработали.
— Знаю. Но Ольга… она говорит, что если мы не отдадим квартиру, то она всем расскажет, какие мы бессердечные. Что бросили её с маленьким ребёнком в беде.
— А как же Маша? Кто будет заботиться о ней, пока Ольга будет с младенцем? — Елена вспомнила их племянницу, тихую девочку, ровесницу их Анны.
Михаил медленно повернулся к жене:
— Ты же знаешь мою сестру. Она уже сказала, что отправит Машу в интернат, если мы не поможем. Шантажирует меня собственной дочерью.
Елена тяжело опустилась на скамейку в школьном дворе. Весенний ветер трепал волосы, но она не замечала прохлады. Перед глазами стоял вчерашний разговор с родителями Михаила.
«Вам нужно помочь Ольге», — настаивала свекровь. «Вы молодые, сильные, а она одна с ребёнком, да ещё и беременная», — поддакивал свёкор. Когда Елена напомнила про Алексея, они лишь отмахнулись: «Какой он кормилец? У него то спина, то давление».
— Лена! — окликнул её знакомый голос. На школьном дворе появилась Светлана, мать одноклассницы Анны. — Ты чего такая бледная?
— Да так… семейные проблемы, — Елена попыталась улыбнуться.
— Что-то с Анютой? — встревожилась Светлана.
— Нет, с ней всё хорошо. Просто… — Елена замялась, но потом решилась. — Свет, скажи, если бы твоя родня потребовала отдать им вашу квартиру, ты бы как поступила?
Светлана присела рядом, ошарашенно глядя на подругу:
— Это что, серьёзно? Кто-то требует вашу квартиру?
— Сестра Михаила. Говорит, что беременна, и ей нужно где-то растить детей. А мы можем вернуться в старый дом.
— Да она с ума сошла! — возмутилась Светлана. — Вы же только-только переехали, Анюта в новую школу перевелась. И вообще, это же ваша собственность! Вы за неё деньги платили.
— Ещё платим. У нас ипотека на десять лет, — вздохнула Елена. — Проблема в том, что родители Миши на её стороне. Говорят, мы обязаны помочь.
— «Помочь» и «отдать квартиру» — это разные вещи, — отрезала Светлана. — А где она жила до этого?
— У родителей Миши. Она с Алексеем и Машей занимает одну комнату. Тесновато, конечно…
— И что, они не работали все эти годы? Не копили на своё жильё?
Елена горько усмехнулась:
— Алексей перебивается случайными заработками. То спина болит, то давление. А Ольга… она говорит, что ей нужно заботиться о Маше. Хотя девочке уже тринадцать, вполне самостоятельная.
— И сколько лет самой Ольге?
— Сорок три.
— И она снова беременна? — удивилась Светлана. — В таком возрасте?
Елена только пожала плечами. Эта новость тоже казалась ей странной, но проверить слова Ольги было невозможно.
— Знаешь, моя бабушка всегда говорила: «На чужом горбу в рай не въедешь», — медленно проговорила Светлана. — Почему вы должны отдавать то, что заработали своим трудом? Пусть Ольга сама решает свои проблемы. Если она в сорок три года не научилась отвечать за свою жизнь, то когда?
Конфликт нарастал, как снежный ком. После их отказа Ольга начала обзванивать всех общих знакомых, жалуясь на «бессердечного брата» и его «жадную жену». Родители Михаила перестали приглашать их на воскресные обеды, а когда Елена привезла Анну навестить бабушку с дедушкой, свекровь встретила их холодно и с явным неодобрением.
— Мы не можем так жить дальше, — сказал Михаил вечером, когда дочь уже спала. — Нас делают виноватыми в том, что мы просто хотим сохранить то, что заработали.
Елена посмотрела на мужа — осунувшегося, с кругами под глазами. За последний месяц он постарел лет на пять. Конфликт с сестрой и родителями изматывал его.
— Миша, может, стоит поговорить с психологом? — осторожно предложила она.
— С каким ещё психологом? — удивился он. — Что, теперь каждую семейную ссору нужно с чужими людьми обсуждать?
— Не обязательно. Просто подумала, что тебе нужна поддержка.
— Моя поддержка — это ты и Анюта, — он взял её за руку. — И я не позволю никому разрушить то, что мы с таким трудом построили.
В эту ночь они долго говорили. О том, как тяжело даётся им каждый платёж по ипотеке. О том, что Анна только привыкла к новой школе и новым друзьям. О том, что старый дом промерзает насквозь и требует капитального ремонта.
— Я всё думаю о Маше, — призналась Елена. — Если Ольга правда отправит её в интернат…
— Это шантаж, Лена, — покачал головой Михаил. — Она всегда так делала. Когда мы были детьми, она ломала мои игрушки, если я не делился с ней сладостями. Когда я получил первую зарплату, она закатила истерику родителям, что я её не люблю, потому что не отдал ей половину. И сейчас она делает то же самое, только ставки выросли.
— Но Маша тут при чём?
— Как ты себе это представляешь? Мы отдадим квартиру, вернёмся в старый дом, а Ольга с Алексеем, Машей и новорождённым будут жить здесь? А ипотеку кто будет платить? Они? — Михаил горько усмехнулся. — Нет, конечно. Мы же «обязаны помогать».
Елена знала, что он прав. Это была не просто прихоть — это был их шанс на нормальную жизнь, который они заслужили годами труда.
— Тётя Лена, можно я поживу у вас? — маленькая фигурка в школьной форме возникла так неожиданно, что Елена вздрогнула. Она только что отвела Анну в музыкальную школу и собиралась вернуться домой, когда услышала знакомый голос.
— Маша? Что ты тут делаешь? — она удивлённо посмотрела на племянницу мужа.
Девочка стояла, переминаясь с ноги на ногу. Её волосы были неаккуратно заплетены в косу, а на колготках виднелась дырка.
— Мама говорит, что отправит меня в интернат. Говорит, что денег нет, и ей нужно заботиться о малыше, когда он родится.
Сердце Елены сжалось. Она опустилась на корточки, чтобы быть на одном уровне с девочкой:
— Малыш? Значит, твоя мама правда беременна?
Маша покачала головой:
— Не знаю. Она сказала бабушке, что беременна, но мне не говорила. Я только слышала, как она кричала на папу, что ей нужны деньги на аборт, если дядя Миша не отдаст квартиру.
Елена застыла. Значит, никакой беременности не было? Это была просто манипуляция, чтобы выбить их из квартиры?
— Маша, а твои родители знают, что ты здесь?
Девочка отвела взгляд:
— Нет. Папа опять пьёт, а мама ушла куда-то. Она сказала, что если дядя Миша такой жадный, то она найдёт другой способ получить деньги.
Елена выпрямилась, доставая телефон. Нужно было срочно связаться с Михаилом. Это уже переходило все границы.
— Они просто использовали нас всё это время, — Михаил смотрел в одну точку, сидя на кухне. — Моя собственная сестра.
Маша спала в комнате Анны, и они говорили тихо, чтобы не разбудить девочек.
— Что будем делать? — спросила Елена. — Нужно связаться с твоими родителями, рассказать им правду.
— Я звонил. Отец трубку не взял, а мать… — он запнулся. — Она сказала, что я должен помочь сестре «в её положении». Когда я спросил, о каком положении речь, если она собирается делать аборт, мать бросила трубку.
Елена покачала головой. Изворотливость Ольги не знала границ — она умудрилась убедить родителей в своей беременности, а на самом деле, судя по словам Маши, это был просто шантаж.
— Но как она собиралась получить нашу квартиру? Это же полный абсурд, — недоумевала Елена. — Мы не отказались бы от своего жилья добровольно.
— Думаю, она рассчитывала на то, что родители надавят на меня, — мрачно ответил Михаил. — И что я, как «ответственный старший брат», не смогу отказать беременной сестре. А потом она бы сказала, что случился выкидыш. Или просто тянула бы время. Главное — заполучить квартиру.
В этот момент телефон Михаила завибрировал. На экране высветилось имя Ольги.
— Не отвечай, — Елена схватила его за руку. — Она только расстроит тебя ещё больше.
Но Михаил покачал головой:
— Нет, хватит бегать от проблем. Пора расставить все точки.
Он включил громкую связь:
— Да, Оля?
— Ты украл мою дочь! — истеричный голос Ольги заполнил кухню. — Я уже в полицию позвонила! Тебя посадят за похищение!
— Никто никого не похищал, — спокойно ответил Михаил. — Маша сама пришла к нам, потому что ты хочешь отправить её в интернат.
— Не твоё дело, что я планирую для своей дочери! Отдай мне Машу! И вообще, когда вы съезжаете с квартиры? Мне рожать скоро, а вы всё тянете!
Михаил переглянулся с Еленой. Значит, версия о беременности продолжалась.
— Оля, прекрати этот цирк. Маша рассказала нам всё. О том, что ты просила деньги на аборт. О том, что угрожала отправить её в интернат.
На том конце линии повисла тишина.
— Маленькая дрянь, — наконец процедила Ольга. — Всё-таки выболтала. Ну ничего, вернётся домой — получит по полной.
У Елены перехватило дыхание от такой откровенной злобы.
— Никуда она не вернётся, — твёрдо сказал Михаил. — И мы никуда не съедем. Это наша квартира, которую мы заработали своим трудом. И знаешь что? С сегодняшнего дня я прекращаю всякое общение с тобой. Хватит использовать родственные связи для манипуляций.
— Ха! Думаешь, так просто отделаешься? — угрожающе протянула Ольга. — Я всем расскажу, какой ты ужасный брат. Как выгнал беременную сестру на улицу и украл её ребёнка!
— Рассказывай что хочешь, — Михаил был непреклонен. — Но если ты попытаешься забрать Машу или продолжишь угрожать нам, мы обратимся в полицию и органы опеки. У меня есть эта запись.
Он нажал на кнопку завершения звонка и без сил откинулся на спинку стула.
— Ты действительно готов взять на себя ответственность за Машу? — тихо спросила Елена.
— А у нас есть выбор? — он поднял на неё усталые глаза. — Ты же видела, какая она. Издевается над собственным ребёнком, лжёт, манипулирует. Я не могу позволить Маше вернуться в этот ад.
Следующие недели были похожи на кошмар. Ольга действительно обратилась в полицию с заявлением о похищении, но когда приехали сотрудники, Маша сама рассказала им о ситуации дома. После этого подключились органы опеки, и начались бесконечные проверки, собеседования, сбор характеристик.
Родители Михаила окончательно отвернулись от них, полностью приняв сторону Ольги. «Отнял сестры ребёнка, опозорил семью», — вот как они теперь смотрели на сына. Особенно после того, как Ольга распустила слухи о своём «тяжёлом положении» и о том, как брат отказался помогать.
— Я слышала, Михаил отобрал квартиру у своей беременной сестры, — донеслось однажды до Елены в учительской.
— Нет, это не так, — устало ответила она. — Это наша квартира, купленная на наши деньги. Никто ничего не отбирал.
— А племянницу зачем забрали? — не унималась коллега. — Ольга же её мать, ей решать, как воспитывать дочь.
— Если бы вы знали, что там происходит… — Елена запнулась. Не хотелось выносить грязное бельё на публику. — В общем, это не похищение. Маша сама к нам пришла.
Но репутация была подмочена. Кто-то верил, кто-то сомневался, но большинство предпочитало просто обсуждать скандальную историю.
Через три месяца суд наконец удовлетворил их заявление о временном опекунстве над Машей. Ольга не явилась на заседание, прислав справку о плохом самочувствии «в связи с беременностью». Алексей тоже не пришёл.
— Поверить не могу, что она продолжает настаивать на своей беременности, — покачала головой Елена, когда они вышли из здания суда. — Уже пятый месяц должен быть, а она всё такая же худая.
— Для неё это вопрос принципа, — мрачно ответил Михаил. — Признать обман — значит потерять поддержку родителей и окружающих.
Маша шла между ними, крепко держа обоих за руки. За эти месяцы она словно расцвела — больше улыбалась, лучше училась, подружилась с Анной. Хотя иногда по ночам Елена слышала, как девочка плачет в подушку. Рана от родительского предательства была ещё свежа.
— Дядя Миша, а можно вопрос? — подняла голову Маша.
— Конечно, малыш.
— А мы… мы теперь всегда будем вместе? Мама не заберёт меня обратно?
Михаил остановился и присел перед племянницей:
— Никто не заберёт тебя против твоей воли, обещаю. Сейчас суд разрешил тебе жить с нами, и мы сделаем всё, чтобы так и оставалось.
— А как же мама и папа? Они… они совсем про меня забыли?
Елена почувствовала, как к горлу подступает комок. Как объяснить ребёнку, что её родители использовали её как разменную монету в своих манипуляциях?
— Они сейчас… решают свои проблемы, — осторожно сказала она. — А ты пока поживёшь с нами. И мы очень этому рады.
Полгода спустя история получила неожиданное продолжение. Елена стояла в очереди в супермаркете, когда услышала за спиной знакомый голос:
— …да, моя невестка совсем страх потеряла. Мало того, что братнину квартиру захапали, так ещё и ребёнка украли. А теперь ходят, головы поднимают, будто и не виноваты.
Это была свекровь. Она разговаривала с какой-то женщиной и не заметила Елену.
— А как же беременность твоей дочери? Она родила? — спросила собеседница.
— Да какая беременность, — отмахнулась свекровь. — Оля потом сказала, что выкидыш случился. От нервов, мол. А я думаю, не было никакой беременности. Просто хотела квартиру лучше получить. Там же новостройка, вид на реку…
Елена застыла с пакетом молока в руках. Значит, даже родители Михаила теперь понимали, что Ольга лгала! И всё равно продолжали обвинять их в жадности и жестокости.
Не выдержав, она повернулась:
— Здравствуйте, Нина Петровна.
Свекровь осеклась на полуслове, увидев невестку.
— А, это ты… — она смешалась. — Давно стоишь?
— Достаточно, чтобы услышать правду о «беременности» Ольги, — ровно ответила Елена. — Интересно, почему вы продолжаете обвинять нас, если знаете, что она лгала?
— Ну и что? — неожиданно агрессивно ответила свекровь. — Вы всё равно должны были помочь! Она ваша родственница! А вы только о себе думаете.
— Мы думаем о детях, — твёрдо сказала Елена. — О нашей дочери и о Маше, которая наконец-то живёт в нормальных условиях. А у вас даже вопроса не возникло, почему ваша внучка предпочла жить с нами, а не с родной матерью?
Свекровь открыла рот, но не нашлась с ответом.
— Знаете, Нина Петровна, — продолжила Елена, чувствуя, как дрожит от волнения, — мы с Мишей очень хотели бы помириться с вами. Вы бабушка наших детей — и Анны, и Маши. Но для этого вам придётся признать, что мы не виноваты в том, что защищали свою семью и своё будущее.
С этими словами она расплатилась за покупки и вышла из магазина, оставив свекровь в растерянности.
— Лен, ты уверена, что правильно передаёшь её слова? — Михаил недоверчиво смотрел на жену. — Мама сама признала, что Ольга лгала насчёт беременности?
— Да, именно так она и сказала. Своей знакомой, не мне, — уточнила Елена. — Они не знали, что я стою рядом.
Михаил задумчиво постучал пальцами по столу:
— Знаешь, что самое обидное? То, что они знают правду, но всё равно считают нас виноватыми. Будто мы обязаны жертвовать всем ради Ольги, просто потому что она — семья.
— Но ведь и мы семья, — тихо сказала Елена. — Ты, я, Анюта и теперь Маша. Мы тоже заслуживаем счастья и спокойствия.
В этот момент в кухню вошли девочки. Анна что-то оживлённо рассказывала, а Маша слушала с улыбкой. Они уже не представляли жизни друг без друга — не просто кузины, а настоящие сёстры.
— Пап, а можно мы с Машей пойдём на день рождения к Кате в субботу? — спросила Анна.
— Конечно, можно, — улыбнулся Михаил.
Когда девочки убежали обратно в комнату, он посмотрел на жену:
— Знаешь, Лен, я думаю, мы поступили правильно. Как бы тяжело ни было, мы защитили то, что построили своим трудом. И дали Маше шанс на нормальную жизнь.
— И заплатили за это разрывом с твоими родителями, — вздохнула Елена.
— Может быть, не навсегда, — он взял её за руку. — Если мама действительно начинает понимать правду, то когда-нибудь они смогут признать, что ошибались.
— А Ольга? Как ты думаешь, она когда-нибудь изменится?
Михаил покачал головой:
— Не знаю. Для этого ей пришлось бы признать, что она была неправа. А Ольга никогда этого не делала.
Год спустя жизнь постепенно наладилась. Родители Михаила начали понемногу общаться с ними — сначала только по телефону, потом пришли в гости на день рождения Анны. Маша официально осталась жить с ними — Ольга не явилась в суд на слушание о лишении родительских прав, а затем и вовсе переехала в другой город вместе с Алексеем. «Подальше от неблагодарных родственников», — как она объяснила.
В тот вечер, когда пришло постановление суда о постоянной опеке, они устроили небольшой праздник. Девочки украсили квартиру воздушными шарами, а Елена испекла торт.
— За нашу семью, — произнёс Михаил, поднимая бокал с шампанским. Елена подняла свой, а девочки — стаканы с соком.
— За справедливость, — добавила Елена.
За окном вечерело, и огни города отражались в тёмной глади реки. Этот вид из их квартиры, который они отстояли ценой таких усилий, теперь казался ещё более ценным — символом не только их трудолюбия, но и победы справедливости.
— Тётя Лена, дядя Миша, — вдруг сказала Маша, ставя стакан на стол. — Я… я хотела сказать спасибо. За всё. За то, что не отправили меня обратно.
— Мы никогда этого не сделаем, малыш, — Михаил обнял племянницу. — Ты теперь часть нашей семьи.
— Просто… — Маша замялась. — Мама всегда говорила, что никому нельзя верить. Что даже самые близкие люди предадут. А вы… вы совсем другие.
Елена почувствовала, как к горлу подступает комок. Она притянула девочку к себе и обняла:
— Знаешь, Маша, в жизни бывает всякое. Но настоящая семья — это те, кто заботится друг о друге не из-за выгоды, а из любви.
— И мы всегда будем заботиться о тебе, — добавил Михаил, присоединяясь к объятию.
Анна, наблюдавшая за ними, тоже подошла и обняла Машу с другой стороны:
— Мы ведь сёстры теперь, правда?
Маша кивнула, утирая слёзы:
— Правда.
Проснувшись рано утром, Елена тихо вышла на балкон. Город только начинал просыпаться, первые лучи солнца золотили верхушки деревьев и поверхность реки. Прохладный весенний ветерок трепал занавеску.
За этот год они все изменились. Михаил стал спокойнее и увереннее. Она сама научилась отстаивать границы, не чувствуя при этом вины. Девочки повзрослели, особенно Маша, которая наконец-то перестала вздрагивать от громких звуков и прятать еду «на чёрный день».
Елена вспомнила день, когда они подписывали ипотечный договор. Как дрожали руки, как страшно было брать на себя такое обязательство. Как Михаил сказал тогда: «Мы справимся, Лен. Это наш шанс на лучшую жизнь».
И они справились. Несмотря на все препятствия, несмотря на попытки отнять то, что им принадлежало по праву, несмотря на разрыв отношений с близкими людьми. Они отстояли свою справедливость.
За спиной скрипнула дверь — на балкон вышел Михаил, протягивая ей чашку кофе:
— О чём задумалась?
— О том, как всё изменилось за этот год, — она приняла чашку, благодарно улыбнувшись. — И о том, что мы правильно поступили, защищая свою семью.
Он обнял её за плечи, и они вместе смотрели на пробуждающийся город. На их город, в их квартире, с их детьми, с их будущим — которое они создали собственными руками и которое никому не позволили отнять.
— У справедливости есть своя цена, — задумчиво произнёс Михаил. — Иногда очень высокая. Но она того стоит.
Елена посмотрела через приоткрытую дверь на девочек, мирно спящих в своей комнате.
— Абсолютно того стоит, — тихо ответила она, крепче прижимаясь к мужу.
