— Я больше так не могу! — Ирина раздражённо бросила тряпку в таз с водой. — Он опять разлил сок на скатерть! Это уже третий раз за неделю, Дима!
Дмитрий устало потёр переносицу. Рабочий день выдался тяжёлым — на заводе снова задержали зарплату, а начальник намекнул на возможные сокращения. Последнее, чего ему хотелось — очередного скандала дома.
— Ир, ему же всего пять лет. Дети в таком возрасте неуклюжие, — попытался он защитить сына.
— Неуклюжие? — Ирина резко обернулась, её глаза сузились. — У Светки Соколовой дочь на год младше Сашки, но она уже помогает матери посуду мыть! А твой… — она запнулась, подбирая слова, — твой сын только и делает, что всё ломает и пачкает!
Дмитрий вздохнул. С момента их свадьбы прошёл почти год, но Ирина так и не приняла Сашу. Всегда «твой сын», никогда — «наш».
— Может, если бы ты проводила с ним больше времени… — начал он, но Ирина перебила.
— Вот только не начинай! Я пашу наравне с тобой, между прочим. И ещё должна возиться с твоим ребёнком от другой женщины?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Из детской донёсся тихий всхлип — Саша, видимо, услышал их разговор. Дмитрий поднялся с кухонного стула:
— Я пойду к нему.
— Конечно, иди. Как всегда. — Ирина отвернулась к окну, нервно теребя обручальное кольцо.
Февраль 1996 года выдался особенно промозглым. За окном серая пелена накрыла бывший рабочий район. Многоэтажки, построенные в советские времена для сотрудников завода, теперь смотрелись ещё более уныло, чем раньше. Как и настроение в их маленькой двухкомнатной квартире.
Ирина прислонилась лбом к холодному стеклу. Когда она выходила замуж за Дмитрия, то представляла себе совсем другую жизнь. В её мечтах не было места чужому ребёнку, постоянным компромиссам и этому вечному чувству вины за то, что не может полюбить пасынка.
Вера Петровна поставила перед внуком тарелку с гречневой кашей, политой сливочным маслом.
— Кушай, Сашенька. Во, смотри — с котлеткой! — она ласково погладила его по светлым волосам.
Мальчик вяло ковырял вилкой в тарелке.
— Бабушка, а папа сегодня приедет? — спросил он, поднимая на неё большие серые глаза.
— Конечно, приедет. Обещал же, — Вера Петровна присела рядом, пытаясь скрыть беспокойство.
Сын привёз Сашу к ней неделю назад. «Временно, мама, пока мы с Ириной… ну, разберёмся с некоторыми вопросами», — объяснил он тогда. Вера Петровна была достаточно мудра, чтобы понимать: невестка просто выживала её внука из дома.
— А тётя Ира тоже приедет? — вопрос застал её врасплох.
— Не знаю, солнышко. Может быть, у неё дела. Она же работает, устаёт.
Саша понимающе кивнул и снова уткнулся в тарелку. Для своих пяти лет он был слишком серьёзным, слишком понимающим. Это беспокоило Веру Петровну больше всего.
Женщина вздохнула, глядя на календарь — март 1996 заканчивался, а внук по-прежнему жил у неё. И судя по редким, напряжённым визитам сына, ситуация в его семье только усугублялась.
Ирина сидела на краю больничной койки, безучастно глядя в окно. Равнодушный апрельский дождь стучал по стеклу, словно отсчитывая секунды.
— Ирочка, — Дмитрий осторожно коснулся её плеча, — врач сказал, что физически ты в порядке. Можем ехать домой.
Она медленно повернулась к нему, в глазах — пустота.
— Домой? — её голос звучал отстранённо, будто не принадлежал ей. — А что там, дома?
Дмитрий замешкался. Он не знал, что сказать. Как утешить женщину, потерявшую ребёнка на одиннадцатой неделе беременности? Особенно когда диагноз — «несовместимая с жизнью патология плода» — звучал как приговор.
— Я буду рядом, — наконец произнёс он, — мы справимся. Вместе.
— Вместе, — эхом отозвалась Ирина. — А Саша всё ещё у твоей мамы?
Вопрос застал Дмитрия врасплох. За последние два месяца Ирина почти не упоминала сына. С тех пор, как настояла отправить его к бабушке «на время».
— Да, он у мамы. Я езжу к нему по выходным, — осторожно ответил Дмитрий. — Он спрашивает о тебе.
Ирина слабо усмехнулась:
— Сомневаюсь. Наверное, рад, что избавился от злой мачехи.
— Ему только пять, Ира. Он просто ребёнок, который скучает по дому.
Она ничего не ответила, молча собирая вещи в сумку. Движения были механическими, словно у сломанной куклы.
Выписка из больницы, поездка в такси, подъём на четвёртый этаж — всё слилось для Ирины в один серый, бесконечный момент. И только переступив порог квартиры, она вдруг замерла.
Детские ботиночки. Маленькие, с потёртыми носками. Они всё ещё стояли в прихожей, хотя Саши не было дома уже больше двух месяцев.
Ирина медленно опустилась на корточки и осторожно, будто драгоценность, взяла ботинок в руки. Что-то сжалось внутри.
«Я подумал — пусть остаются. Всё-таки, это его дом», — сказал тогда Дмитрий. Она не возразила — было не до того.
Почему его вещи вызывают такую боль сейчас? Почему пустота в животе отзывается пустотой в квартире? Где тот раздражающий детский смех, от которого она так стремилась избавиться?
Вера Петровна накрывала на стол, когда в дверь позвонили. Она вытерла руки о фартук и поспешила открыть.
— Димочка! — обрадовалась она, но тут же нахмурилась, заметив его осунувшееся лицо. — Что-то случилось?
Дмитрий прошёл в прихожую, тяжело опустился на стул.
— Мама, мы потеряли ребёнка. У Иры был выкидыш.
Вера Петровна ахнула, прижав руку ко рту.
— Боже мой! Как она?
— Физически в порядке, но… — он покачал головой, — сама понимаешь. Врач сказал, у плода была патология, несовместимая с жизнью. Ира… она как будто в себя ушла. Почти не разговаривает, на работу не ходит.
— Бедная девочка, — искренне посочувствовала Вера Петровна. Она могла не одобрять отношение невестки к внуку, но горе есть горе.
— Пап! — в комнату влетел Саша и бросился к отцу.
Дмитрий подхватил сына на руки, крепко обнял. Ребёнок радостно обхватил его шею.
— Привет, чемпион! — улыбнулся Дмитрий, стараясь говорить бодро. — Как дела? Бабушку слушаешься?
— Слушаюсь! — гордо отчитался мальчик. — Я ей даже посуду помогаю мыть! И мусор выношу!
Дмитрий поймал взгляд матери — она едва заметно кивнула, подтверждая слова внука.
— Молодец, — Дмитрий потрепал сына по волосам. — Настоящий мужчина растёт.
— Пап, а когда мы домой поедем? — спросил Саша, и Дмитрий замер. — Я по своим игрушкам скучаю. И по тебе.
Вера Петровна тихо вздохнула, повернувшись к плите, чтобы скрыть выражение лица.
— Знаешь, сынок, — осторожно начал Дмитрий, подбирая слова, — тёте Ире сейчас нездоровится. Ей нужно немного времени, чтобы поправиться. А потом мы обязательно заберём тебя домой.
Лицо мальчика помрачнело, но он кивнул с той же недетской серьёзностью.
— Ладно. Я подожду.
В этот момент Дмитрий вдруг отчётливо понял, насколько взрослым по-своему был его маленький сын. Насколько терпеливым. И как несправедливо с ним обходилась жизнь — сначала уход матери, теперь вот это.
К концу апреля в квартире Ирины и Дмитрия установилась гнетущая тишина. Он уходил на работу рано утром, возвращался поздно вечером. Она бесцельно бродила по комнатам, иногда забывая поесть или принять душ.
Выходные Дмитрий проводил у матери с Сашей. Ирина оставалась одна.
В одну из таких суббот она зашла в детскую — впервые за долгое время. Комната выглядела заброшенной: игрушки, аккуратно расставленные на полках, покрылись тонким слоем пыли. Кровать, застеленная синим покрывалом с машинками, казалась неестественно пустой.
Ирина медленно опустилась на край кровати. Когда-то эта комната раздражала её своим беспорядком, детским шумом, разбросанными игрушками. Теперь эта стерильная тишина была в сто раз хуже.
Она взяла в руки потрёпанного плюшевого медведя, которого Саша повсюду таскал с собой.
«Он забыл его забрать», — подумала Ирина и вдруг осознала: нет, не забыл. Дмитрий не позволил сыну взять любимую игрушку, чтобы у него была причина вернуться домой.
Что-то надломилось внутри. Горячие слёзы хлынули из глаз, и Ирина, прижав к себе потрёпанного медведя, разрыдалась — впервые с момента выкидыша. Она плакала о потерянном ребёнке, о своём одиночестве, о маленьком мальчике, которого выгнала из дома, потому что он был для неё чужим.
А был ли?
В памяти внезапно всплыл момент из прошлого: однажды зимой Саша сильно простудился, температура подскочила до 39. Дмитрий был в командировке, и Ирина всю ночь просидела у постели ребёнка, меняя компрессы, давая лекарства. Под утро, когда жар наконец спал, она почувствовала такое облегчение, что едва не расплакалась.
Было и другое: первый день рождения Саши, который они отмечали вместе после свадьбы. Его искреннее счастье, когда он распаковал подарок от неё — конструктор, о котором давно мечтал. «Спасибо, тётя Ира!» — и неловкие детские объятия.
Сколько таких моментов она оттолкнула, запретила себе помнить, поддавшись обиде и ревности? Боже, какой глупой, какой жестокой она была.
Ирина вытерла слёзы и решительно поднялась. Движения вдруг обрели целенаправленность, мысли — ясность. Она взяла телефон и набрала номер.
— Дима? Это я. Привези Сашу домой. Пожалуйста.
Вечер воскресенья выдался тёплым для начала мая. Дмитрий открыл дверь своим ключом, держа Сашу за руку. Мальчик выглядел настороженным, прижимая к груди небольшой рюкзачок с вещами.
В квартире вкусно пахло выпечкой. Дмитрий удивлённо принюхался — Ирина почти не готовила последние недели.
— Ира? — позвал он.
Она вышла из кухни, вытирая руки о полотенце. Причёсанная, в свежей блузке, с лёгким макияжем — она выглядела намного лучше, чем вчера.
— Привет, — Ирина посмотрела на Сашу. Её голос дрогнул. — Здравствуй, Саша.
Мальчик неуверенно переступил с ноги на ногу.
— Здрасьте, тётя Ира, — пробормотал он, не поднимая глаз.
Ирина медленно подошла и опустилась на корточки перед ним. Саша напрягся, ожидая упрёков или холодности.
— Я испекла булочки с вареньем, — тихо сказала она. — Ты ведь любишь малиновое, правда?
Он удивлённо поднял глаза — она помнила? Дмитрий затаил дыхание, наблюдая за ними.
— Да, — осторожно ответил Саша. — Люблю.
— И ещё, — Ирина достала что-то из кармана, — смотри, кто по тебе скучал.
Она протянула ему потрёпанного медведя. Глаза Саши расширились от радости.
— Мишка! — воскликнул он, хватая игрушку. — Я думал, он потерялся!
— Нет, он тебя ждал, — мягко улыбнулась Ирина. — Как и мы все.
Саша с недоверием посмотрел на неё, потом на отца, словно спрашивая — правда?
Дмитрий кивнул, сглатывая комок в горле.
— Саша, — Ирина взяла мальчика за руку, — я хочу тебя попросить прощения. Я была… не очень хорошей. Не очень доброй. Но я постараюсь стать лучше. Ты… ты дашь мне шанс?
Саша помолчал, разглядывая её с той странной, недетской серьёзностью.
— А вы больше не будете на меня ругаться? — спросил он. — Из-за сока и игрушек?
Ирина покачала головой, часто моргая, чтобы сдержать слёзы.
— Нет. Обещаю. Сок можно вытереть, игрушки — собрать. А вот семью… — она взглянула на Дмитрия, — семью нужно беречь.
Саша помедлил, потом шагнул вперёд и неловко обнял её. Ирина замерла на мгновение, затем осторожно, будто боясь спугнуть, обняла его в ответ.
— Ну что, пойдёмте чай пить? — предложил Дмитрий, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — С булочками?
— Пойдёмте, — Ирина поднялась, всё ещё держа Сашу за руку. — Только сначала надо твои вещи разобрать. В твоей комнате.
Мальчик широко улыбнулся, и Ирина вдруг заметила, как похож его улыбка на улыбку Дмитрия. И впервые эта мысль не вызвала раздражения — только тепло.
— А можно, я буду звать вас… мама Ира? — внезапно спросил Саша, глядя на неё снизу вверх с надеждой. — Бабушка сказала, что можно, если вы разрешите.
Ирина почувствовала, как что-то оборвалось и тут же срослось в груди. Она опустилась на колени, обнимая мальчика.
— Можно, — прошептала она, не скрывая слёз. — Конечно, можно, сынок.
Через две недели, когда Вера Петровна приехала их навестить, она с удивлением застала совсем другую картину, чем ожидала. Ирина и Саша вместе что-то мастерили из цветной бумаги за обеденным столом, увлечённо переговариваясь.
— Бабушка! — Саша радостно подбежал к ней. — Смотри, мы с мамой Ирой делаем аппликацию для папы! У него завтра день рождения!
«С мамой Ирой». Вера Петровна изумлённо посмотрела на невестку, та слегка смутилась, но улыбнулась в ответ.
— Проходите, Вера Петровна, — Ирина встала из-за стола. — Я как раз пирог испекла. Саша говорит, вы любите с яблоками и корицей?
Что-то изменилось в этой молодой женщине. Ушла напряжённость из плеч, холодность из глаз. На кухне больше не царила стерильная чистота — повсюду были следы жизни: детские рисунки на холодильнике, семейные фотографии на стене.
Вера Петровна присела к столу, наблюдая, как невестка помогает Саше вырезать звёздочки из золотистой бумаги. Их движения были синхронными, спокойными. Как у матери и сына.
Жизнь часто преподносит странные уроки, подумала пожилая женщина. Иногда нужно что-то потерять, чтобы найти гораздо большее. И пусть они с Ириной никогда не будут самыми близкими людьми, но видеть, как её внук наконец-то обрёл настоящую семью, было достаточно для счастья.
