— Вова! Она опять требует денег! А у меня свои планы!
— Папа! Ну ты же обещал!
«Да что же им опять от меня надо? Отдохнуть не дадут после работы», — устало подумал Владимир Иванович и накрыл голову подушкой. Не помогло! В комнату влетела сначала красная, злая жена, а за ней обиженная дочь.
— И не делай вид, что ты спишь! — Лена отобрала у мужа спасительную подушку.
— Пап, ну скажи ей! — взвыла с другой стороны кровати Катька и требовательно потрясла отца за плечо.
Владимир вскочил.
— Как же вы мне надоели! Обе! Я устал от вас!
Он выбежал в коридор, схватил куртку, сунул ноги в кроссовки и выскочил из квартиры.
***
Владимир Иванович вышел в морозный вечер, поежился и побрел по хрустящему снегу к скамейке. Снежинки падали на непокрытую голову, остужали мысли. «Уйти, что ли, от этих двоих! Пусть грызутся в одиночестве!» — размышлял он, прекрасно понимая, что идти ему особо некуда. Мать живет у черта на куличках, друзей нет. Так, приятели, да коллеги. Только и остается успокоиться, переждать, пока жена с дочкой закончат очередной скандал, и топать домой. А еще надеяться, что они его не доконают в ближайшее время.
— Чего, Володя, опять твои женщины шумят?
Владимир Иванович повернулся. «Тебя мне только не хватало!» — подумал он. Слева, постелив на заснеженную скамейку пакет, присаживался дед Веня. У его ног крутилась черно-белая дворняга Шпулька.
Не то чтобы Владимир враждовал с дедом Веней, просто, как и большинство жильцов, считал его «немного не в себе». Жил старик в квартире напротив, вел себя тихо. Да и не с кем ему было шуметь. Дед Веня был одинок, как перст. Одиночество, конечно, не признак ненормальности, смущало соседей другое. Кроме своей Шпульки, дед Веня ни с кем не общался. Зато с ней вел долгие, душещипательные беседы. Об этом судачили всезнающие старушки у парадной.
Да и сам Владимир частенько слышал, как сосед, выводя собаку из квартиры, спрашивал:
— Ну что, Шпуля, куда сегодня пойдем?
Потом делал паузу, словно выслушивал ответ и соглашался.
— Права ты. Сто раз права. На пустыре и правда народу меньше. Туда сегодня и двинем.
Безобидное чудачество, в общем-то. С самим Владимиром Ивановичем дед Веня до сегодняшнего вечера не разговаривал. Кивал при встрече и все. И вот вдруг решил побеседовать, выбрав для этого самое неподходящее время.
Владимир сначала неопределенно пожал плечами, посмотрел на старика исподлобья, а потом спохватился: «Может, ему мои тетки своим бесконечным ором спать мешают! Надо бы поинтересоваться».
— А что, слишком много шума от нас?
— Хватает… — дед Веня мягко улыбнулся. — Да я не жалуюсь. Иногда ваш шум даже кстати. А то от тишины бывает выть хочется. Я почему с тобой заговорил: гляжу, сидишь, мерзнешь, злишься. Подумал: может, человеку собеседник нужен. От нас со Шпулькой не убудет.
Владимир Иванович хотел было уже вежливо отказаться от непрошенного участия, но тут дедова дворняга ткнулась носом в его колени, махнула хвостом-бубликом и, как показалось Владимиру, улыбнулась. Словно подбадривала: «Не бойся, выговорись! Мой старик слушать умеет».
И Владимир неожиданно для себя заговорил:
— Да ничего особенного. Куча семей так живет. Сперва любовь неземная, потом быт, дети… Любовь куда-то уходит. И вот уже живут люди по инерции, связанные только совместными обязательствами, долгами, заботой об отпрысках. Жена из нежной феи превращается в жадную тетку. Которой, сколько бы ты ни работал, всегда не хватает денег.
А потом и дети подрастают, тоже начинают права качать. Одной любви им мало. Нужно обеспечивать, покупать, спонсировать! Не жизнь, а какая-то постоянная гонка за материальным!
Дед Веня внимательно слушал Владимира, а когда тот замолчал, предложил:
— Знаешь, сосед, давай-ка ко мне переберемся. Во-первых, дома теплее, а во-вторых, кое-что хочу тебе показать!
Владимир Иванович удивился, но спорить не стал. Мороз уже забрался под куртку и больно покусывал пальцы на ногах.
***
Они поднялись на пятый этаж. Владимир Иванович прислушался: из его квартиры не доносилось ни звука. Либо дочь с женой окончательно разругались и сидят по комнатам, набираясь сил для нового раунда, либо помирились. Хотя вряд ли…
Дед Веня открыл дверь своей квартиры, щелкнул выключателем и кивнул Владимиру:
— Проходи на кухню. Чайку налью, а хочешь, чего покрепче.
Владимир прошел на чистенькую кухоньку. Порядок у деда Вени был удивительный. Чашки в сушилке, стояли ручками в одну сторону, полотенчико у раковины — белоснежное, ножи вставлены в подставку по ранжиру — от большого к маленькому… На окнах занавески в цветочек.
— Не удивляйся, просто моя Лида любила порядок. Очень давно это было… Но я все равно поддерживаю. Привык.
Владимиру показалось, что в глазах старика блеснула влага, а может, это был просто блик от лампочки… Дед Веня торопливо отвернулся, открыл холодильник, достал бутылку, подернутую инеем, и банку с огурчиками. Затем водрузил на плиту чайник. Пошуршал в шкафчиках, накрывая на стол, и, наконец, посмотрел на Владимира:
— Угощайся. А я тебе сейчас, если позволишь, историю расскажу. Может, пригодится. Да и вообще давно я с людьми по душам не разговаривал. Мне тоже полезно будет язык размять.
Дед Веня куда-то ушел. Владимир плеснул из морозной бутылки в хрустальную рюмочку, пронзил вилкой огурец. Вернулся старик на кухню с альбомом. Старомодным, плюшевым, с золотой тисненой розочкой на бордовой обложке.
— Знаю, что меня блаженным считают. Может, и правы люди. Я-то сам рад, что всего лишь слегка тронулся, а не буйно помешался. Были на то причины… — Начал свой рассказ дед Веня.
Владимир внимательно слушал, забыв об огурце, наколотом на вилку.
***
Женился Веня по большой любви, поссорившись с родителями, которые прочили ему в невесты дочь папиного коллеги-профессора. Но Веня и слушать не желал. Кроме Лидочки он, казалось, и не видел никого вокруг.
Когда они поженились, обиженный отец заявил:
— Крутись теперь, как хочешь! И на протекцию мою не рассчитывай. Дуй вместо института на завод. Тебе ведь семью кормить надо.
Веня и пошел. Много они трудностей с Лидой пережили. Обо всех и не расскажешь. Только вот беда пришла, когда они уже зажили хорошей обеспеченной жизнью: получили квартиру, обставили, как смогли, родили сына Мишу. Именно тогда Лида как-то изменилась.
— Веня, я хочу такую же стенку, как у Петровых. Надо достать! И чешский хрусталь, а еще ковер, цветной телевизор и путевку в Болгарию! А еще подружка предлагает импортный комбинезончик для Мишеньки. Цена, конечно, кусается. Но я хочу, чтобы у ребенка были красивые вещи.
— Лида, ну неужели мы от всего этого барахла станем счастливей? — возмущался Вениамин.
— Ну кто говорит о счастье? Это престиж! — отвечала Лида.
Они стали ссориться. И однажды Веня не выдержал.
— Все! Надоел твой вещизм! Ухожу!
— Ну и катись! — Из глаз Лиды брызнули злые слезы, но она демонстративно распахнула дверь: — Уходи! Только ключи от машины оставь! Мы с Мишенькой поедем к морю, я уже и жилье нашла. По знакомству!
— Да ты же ужасно водишь! Никуда я вас одних не пущу! — воспротивился было Веня.
— А я не спрашиваю твоего разрешения!
Веня смотрел на жену и не узнавал свою Лиду. «Что же с нами приключилось? — думал он. — Куда ушла любовь? Может, не поздно еще ее догнать, вернуть? Помириться, да и поехать всем вместе на это самое Лидино море».
Он вгляделся в красное, злое лицо жены, пытаясь отыскать в нем черты той милой, нежной Лидочки… И не смог.
— Ключи оставлю на тумбочке в прихожей.
Он ушел жить к приятелю. Хотел наказать жену. Только вот оказался наказан сам. Да еще как наказан…
***
Дед Веня открыл альбом, показал на черно-белую фотографию, с которой улыбалась молодая симпатичная женщина, держащая за руку задумчивого мальчишку лет шести.
— Это их последняя фотография… — прошептал дед Веня, и горькая капля пробежала по его щеке, сорвалась и разбилась о черно-белое небо на старом снимке.
— Ты понимаешь, если бы я только сделал шаг навстречу. Ведь что мне стоило: придушить свою гордыню и подумать о главном. Она ведь и правда чудовищно водила машину, не справилась с управлением и… — еще две капли упали на фотографию. — А я ведь только о себе тогда думал: «Как я устал! Как мне все надоело! Хочу покоя!» Вселенная меня услышала и подарила покой, отняв жену и сына.
Владимир Иванович молчал. Забытый огурец торчал на вилке… Рюмка осталась полной.
— Сорок лет прошло. А я так и не смог себя простить, — дед Веня закрыл альбом, промокнул глаза рукавом. — Пробовал начать жизнь сначала. Были и женщины. Разные: симпатичные и просто красавицы. Только вот все они не были Лидой! Я оставил попытки склеить свою жизнь…
Может, я, старый мухомор, зря к тебе лезу. Но просто вот, слушая ваши скандалы, невыносимо захотелось тебе сказать: «Не ссорьтесь вы из-за шелухи всякой! Ведь жизнь — тетка злая! Может сделать так, что вот решите однажды помириться, а уже поздно! И ничего не исправить. И прощения просить не у кого».
— Неужели так больше никого и не смогли полюбить? — тихо спросил Владимир.
— Почему же? — Дед Веня слабо улыбнулся и потрепал Шпульку по голове. — Вот ее полюбил! Когда уже совсем извелся и о смертном грехе подумывать начал, встретил ее, спасительницу, на улице. Замерзшую, тощую, грязную… Она на меня так посмотрела, что я понял: надо жить, хотя бы ради того, чтобы у этой бедолаги дом был. Так вот и спасли друг друга. Иди, Шпуля, я тебя угощу.
Дед Веня встал и полез в шкафчик, чтобы покормить собаку, а Владимир Иванович задумался: «Прав старик! Тысячу раз прав! Мы ведь с Ленкой тоже влюблены были друг в друга, как сумасшедшие… А потом, куда что делось? Быт, говорят, сожрал. Так не сам ведь сожрал! Это мы ему свою любовь добровольно скормили!»
Владимир отодвинул так и не тронутую рюмку, встал из-за стола.
— Уже уходишь? — спросил дед Веня.
— Пора мне. Может, девчонки еще не спят… И спасибо вам!
Тот только кивнул:
— Удачи тебе, Володя.
***
Владимир Иванович вошел в квартиру. С кухни доносились голоса.
— Мама, ну не переживай ты так! Вернется папа.
— Эх, Катя, довели мы человека своими склоками!
Владимир Иванович остановился, прислушался.
— Мам, ну чего ты, не плачь… Ну давай постараемся больше не ссориться. — Катин голос тоже начал подрагивать.
Больше ждать Владимир не стал, вошел на кухню, обнял жену и дочь.
— Хорошее какое предложение! А еще можно взять отпуск и махнуть куда-нибудь втроем! Вспомним, что мы семья, пообщаемся! — предложил он.
Лена вытерла глаза рукавом и улыбнулась в ответ:
— Неожиданно… Чего это ты вдруг?
— Просто сегодня увидел наше возможное будущее. И мне стало страшно… — Владимир поежился. — В общем, давайте жить и любить друг друга, пока не поздно. А еще можно собаку из приюта взять! Собаки они такие — жизнь краше делают.
***
Нет, сразу их семья не превратилась в образцово-показательную. Бывают и ссоры, но они очень стараются поскорее помириться. Собаку пока не завели. Эта веха еще впереди.
Владимир Иванович после памятного вечера стал частенько навещать одинокого соседа. Они разговаривают, а черно-белая Шпулька лежит под столом и тихонько радуется. Давненько у ее хозяина не было двуногого приятеля. А ведь человеку одному плохо, какая бы замечательная собака его ни опекала.
