Спина горела от усталости. Макс тащился к остановке, переваливаясь с ноги на ногу, будто старик. Тридцать пять дней на буровой — не шутка. Вахта, которая высосала все соки. Баклажка с водой — пустая, башка — пустая, карманы — полные. Толку-то.
— Дядь, а дядь, сигаретки не найдётся?
Макс скривился, даже не повернувшись. Школота местная. Вот делать ему больше нечего, кроме как малолеток снабжать.
— Нету, — буркнул он, ускоряя шаг, насколько позволяла гудящая поясница.
— А если поискать?
Голос показался странно знакомым. Что-то царапнуло в нём — интонация? тембр? Макс невольно сбавил темп. Левая лопатка вдруг зачесалась, прямо нетерпимо. Он не выдержал — обернулся.
И застыл.
Пацан, лет пятнадцати-шестнадцати. Худой, как жердь. Глаза — большие, зелёные. Круглый шрам над правой бровью — ещё в детстве упал с качелей. Родинка на шее, точь-в-точь такая же, как у Макса. И у отца Макса. Фамильная метка.
— Кирилл? — имя собственного сына прозвучало так, будто горло забили стекловатой.
Пацан усмехнулся. Одним уголком губ — совсем как Ленка, его мать.
— Ну привет, папаня. Вспомнил всё-таки.
Макс почувствовал, как колено — левое, которое травмил ещё в прошлом году — начало дрожать. Неудобно, не вовремя. А правая щека наоборот онемела, словно заморозилась.
— Ты… как ты здесь? — он с трудом выталкивал слова.
— А ты как думаешь? Мамка позвонила, сказала, что ты сегодня с вахты возвращаешься.
— Ленка звонила?
Пацан смотрел на него тяжело, не по-детски.
— Не звонила, конечно. Она не звонит тебе уже лет восемь как. Я сам узнал, когда твоя смена заканчивается. Интернет, знаешь, такая штука — там всё можно нарыть. Даже расписание смен на буровой.
Макс опустил сумку на асфальт. Вокруг шумела вечерняя улица — машины, люди спешили куда-то. А он стоял, будто гвоздями к месту прибитый. Сын — его сын, которого он не видел… сколько? Лет шесть? Семь?
— Что, так и будем столбами стоять? — Кирилл засунул руки в карманы потёртой джинсовки, которая была явно ему велика. — Может, по мороженке?
Макс вдруг почувствовал, как внутренности скручивает спазмом.
— Кирюх, ты это… прости, я сейчас… — он метнулся к ближайшим кустам и его вывернуло. Прямо при сыне, которого не видел столько лет. Вот так встреча.
Когда он вернулся, вытирая рот рукавом, Кирилл стоял, глядя куда-то вбок. Делал вид, что не заметил.
— Укачало? — спросил небрежно.
— Да нет… просто устал сильно. Вахта тяжёлая была.
— А-а-а, — протянул Кирилл. — Понятно. Тяжёлая вахта. Поэтому и не звонил? И не писал? И денег не присылал?
Вопросы били, как молотком по гвоздям. Прямо в висок.
— Да я пытался… — начал Макс, но осёкся. Чушь собачья. Ни разу он не пытался. Ни разу за эти годы. — Слушай, давай не здесь. Пойдём куда-нибудь посидим.
— Мне через час к репетитору, — Кирилл пожал плечами. — Английский.
— В какой класс ходишь? — вопрос вырвался сам собой, такой нелепый, такой запоздалый.
— В десятый.
— Хорошо учишься?
— Нормально, — Кирилл фыркнул. — Только это тебя никогда не интересовало.
Макс поднял сумку. Вдруг представил, как, должно быть, выглядит — небритый, пропахший потом и машинным маслом, с мешками под глазами. А рядом — его собственный сын, почти взрослый. Незнакомец с родинкой, как у него.
— Что тебе нужно, Кирилл? — спросил он тихо.
Пацан вздёрнул плечи.
— Ничё не нужно. Просто хотел посмотреть, какой ты.
— И как? — Макс попытался улыбнуться. Губы не слушались, растягивались в какую-то кривую гримасу.
— Ну такое, — Кирилл оглядел его с ног до головы. — Я, знаешь, думал, ты больше. И… не знаю… другой как-то.
Макс чувствовал, как что-то рвётся внутри. Какая-то плёнка, какая-то защита, которую он так старательно наращивал все эти годы.
— Денег хочешь? У меня есть. Много, — он полез в карман куртки.
Кирилл дёрнулся, как от пощёчины.
— Иди ты! Думаешь, я за этим пришёл?
— Нет, я просто… ты мог бы репетитора получше найти. Или куртку новую… — Макс осёкся, увидев выражение лица сына.
— Куртка нормальная, — Кирилл одёрнул рукава джинсовки, и Макс вдруг понял — это отцовская куртка, его бывшего тестя. — И у меня хороший репетитор.
Мимо проехал автобус. Тот самый, на который Макс должен был сесть. Чёрт с ним, будет следующий.
— Ты куришь? — спросил Макс.
— А ты что, типа отец озабоченный? — Кирилл скривился.
— Нет, просто… ты же сигарету просил.
— Да я так. Хотел узнать, дашь или нет. Мамка говорит, ты бы и винтовку дал, если б была, — он усмехнулся. — У меня дед от рака лёгких умер. Не курю я.
Дед. Бывший тесть. Значит, Лёнькин отец умер.
— Давно?
— В прошлом году. От тебя даже телеграммы не было.
Снова как обухом по голове. Имеет право пацан. Всё имеет право сказать.
— Извини, я не знал.
— Да ладно, — Кирилл дёрнул плечом. — Будто тебе не насрать было.
И тут Макса прорвало. Нутро скрутило, и из горла вырвался какой-то странный звук — не то смех, не то всхлип.
— Что? — Кирилл отступил на шаг.
— Ничё, — Макс тёр глаза рукавом. — Просто… ты прямо как маманя говоришь. Слово в слово. Тот же тон, те же выражения.
— Она хорошая, — сказал Кирилл тихо, но твёрдо. — Она нормально меня растила. Без твоей помощи.
— Я знаю, — Макс кивнул. — Ленка всегда была… сильная.
Сын смотрел на него, слегка прищурившись. И в этом прищуре Макс вдруг увидел себя — совсем молодого, только-только женившегося на Ленке, счастливого до одури.
— Тебе правда к репетитору надо? — спросил он. — Или можем где-то посидеть? Я расскажу тебе… ну, о себе. Если хочешь.
Кирилл вытащил телефон из кармана, глянул на время.
— Ладно, полчаса есть. Тут кафешка за углом, нормальная.
Они молча пошли рядом. Не глядя друг на друга, но и не отдаляясь. Макс чувствовал, как отчаянно трезвонит каждый нерв в теле. Сумка оттягивала плечо, в горле пересохло, и в висках стучала только одна мысль — что говорить? Что, чёрт возьми, говорить сыну, которого бросил?
В кафе было прохладно и почти пусто. Они сели у окна.
— Чё будешь? — спросил Макс.
— Капучино и, наверное, чизкейк, — Кирилл положил руки на стол. Макс заметил обкусанные ногти — совсем как у него в детстве.
Когда официантка отошла, Кирилл спросил:
— Ты насовсем вернулся?
Макс покачал головой:
— Через две недели опять на вахту.
— Ясно, — Кирилл кивнул, как будто подтвердил что-то для себя.
— А ты… как ты меня нашёл?
— Я же говорю — интернет. Ты на Фейсбуке зарегался, забыл? Там и место работы указал, и город. Не такой уж ты Джеймс Бонд, пап.
«Пап». Макса как током ударило от этого короткого слова. Пап. Сколько лет он его не слышал?
— У тебя девушка есть? — спросил он, цепляясь за любую тему.
Кирилл покраснел.
— Есть. Только маман не знает, — он чуть улыбнулся. — Она строгая стала.
— Как её зовут?
— Алина.
— Красивое имя.
Принесли их заказ. Кирилл отхлебнул капучино и тут же поморщился — видно, обжёг язык. Макс машинально протянул ему салфетку, и их руки на мгновение соприкоснулись.
— А ты… у тебя есть кто-то? — спросил Кирилл, промокая губы.
— Нет, — Макс покачал головой. — После вашей мамы… как-то не срослось.
— Она тоже одна.
Макс удивлённо поднял брови.
— Серьезно? Такая красивая женщина…
— Времени нет, говорит, — Кирилл ковырял вилкой чизкейк. — Работает много. На двух работах.
И снова как обухом. Макс физически ощутил, как внутри что-то опускается — тяжёлое, ледяное.
— Вам… деньги нужны? — снова спросил он, и тут же пожалел.
Кирилл вскинул голову:
— Нет, не нужны! Всё у нас нормально. Не голодаем.
— Понимаю, — Макс отпил из чашки. Кофе казался безвкусным. — Просто спросил.
Они помолчали.
— Ты знаешь, почему я ушёл? — спросил наконец Макс.
— Мамка говорит, потому что ты трус, — пожал плечами Кирилл. — Говорит, ты испугался ответственности.
Макс медленно покачал головой.
— Я ушёл, потому что думал, что так будет лучше. Я пил тогда… сильно пил. После армии крышу сорвало. Я боялся… — он запнулся, подбирая слова. — Боялся, что причиню вам вред. Что будет хуже, если останусь.
— Ты мог бы… ну… бросить пить, — тихо сказал Кирилл.
— Мог бы, — согласился Макс. — Должен был. Но я слабак, ты прав.
— Я этого не говорил.
— Но думал.
Кирилл скривил губы:
— Я много чего думал. Что ты разбился. Что ты уехал и новую семью завёл. Что ты… не знаю… в тюрьме. Или в больнице. А потом перестал думать.
На последних словах голос у него дрогнул. И Макс вдруг увидел перед собой не почти взрослого пацана, а маленького мальчика, своего сынишку, который верил, что папа всё может.
— Кирюш, послушай, — он наклонился через стол. — Я всё проебал. Всё, что только мог. Я знаю. Но если ты… если бы мы могли… — слова не шли, застревали в горле.
— Я не для этого пришёл, — Кирилл вдруг выпрямился. — Я просто хотел убедиться. Что ты реальный. Что ты существуешь.
— И как? Убедился?
— Да, — Кирилл допил капучино. — И знаешь, что? Ты оказался… обычным. Просто мужик. Ничего особенного.
Это должно было задеть, но Макс почувствовал странное облегчение. Да, он не монстр. Но и не герой. Просто мужик, который всё проебал.
Кирилл глянул на телефон:
— Мне пора. Репетитор ждёт.
— Я могу тебя подвезти, — быстро сказал Макс.
— На чём? — усмехнулся Кирилл.
— Такси вызову.
— Не надо, я сам доеду. Я привык.
Они вышли из кафе. На улице уже стемнело. Фонари отбрасывали жёлтые круги на тротуар.
— Ладно, бывай, — Кирилл протянул руку для рукопожатия, как взрослый.
Макс взял его ладонь — тёплую, сухую. И не выдержал — потянул сына к себе и обнял. Кирилл напрягся, но не отстранился. Макс чувствовал его острые лопатки под курткой, запах какого-то подросткового дезодоранта.
— Прости меня, — прошептал он в макушку сына.
Кирилл медленно высвободился.
— Я попробую. Когда-нибудь, — сказал он просто и, повернувшись, зашагал прочь.
— Кирилл! — окликнул его Макс.
Сын обернулся.
— Я могу тебе позвонить? — Макс сглотнул ком в горле. — Если дашь номер.
Кирилл помедлил, потом кивнул:
— Запоминай.
Макс несколько раз повторил цифры, пока не убедился, что запомнил. Телефон остался в сумке, а лезть за ним было страшно — вдруг Кирилл передумает.
— И ещё, — сын снова заколебался. — Мамке не звони. Она… короче, не надо пока.
— Хорошо, — кивнул Макс. — Только тебе.
— Типа, секрет от мамки? — неожиданно по-детски спросил Кирилл.
— Как скажешь, — ответил Макс.
Кирилл кивнул, а потом, помявшись, спросил:
— Ты правда позвонишь? Или опять пропадёшь на десять лет?
Макс почувствовал, как немеет щека — теперь уже правая.
— Я позвоню, — сказал он. — Обещаю. Сегодня же.
— Ну, давай, — Кирилл махнул рукой и пошёл по улице, всё больше отдаляясь.
Макс смотрел ему вслед, пока фигура сына не растворилась в темноте. Потом медленно сел на скамейку у остановки и достал телефон. Руки дрожали, когда он набирал номер.
— Алло, это я… Да, вернулся… Слушай, тут такое дело… Мне нужно остаться в городе, не поеду на следующую вахту… Да, насовсем… Работу? Найду. Тут найду… Знаешь, у меня тут… сын.
Слово «сын» он произнёс так, будто впервые пробовал его на вкус. И оно оказалось сладким.
