Я прожила в этой квартире двадцать лет и теперь оказалась на улице. Это просто не укладывалось в голове. Меня трясла крупная дрожь, в голове не прекращался гул, который мешал собраться с мыслями. Наверное, мне это снится. Не может же моя жизнь рухнуть вот так, в один момент!
Три месяца назад всё было иначе. Три месяца назад Рома был жив. Мы вместе ходили за продуктами, спорили, кто лучше готовит борщ, и пересматривали старые фильмы. А потом… потом его машина столкнулась с грузовиком на загородном шоссе. Было темно, шел дождь, водитель грузовика уснул за рулем и выехал на встречку. От машины Романа почти ничего не осталось. Две недели он пролежал в реанимации, а потом врачи сказали, что сделали всё, что могли. Но разве это правда? Разве можно просто взять и отключить человека, который значил для тебя всё?
Когда я вернулась домой, я долго не могла прийти в себя. Каждая вещь там напоминала о нем. Его любимая кружка на кухонном столе, его старый свитер на спинке стула. Его книга на столе, которую он так и не дочитал.
Я уехала к матери. У неё маленькая двухкомнатная квартира в центре города, где я выросла. Она встретила меня со слезами на глазах, обняла и посадила пить чай с медом. «Ничего, деточка, – говорила она, – время лечит». Но время не помогало. Я лежала ночами без сна, смотрела в потолок и представляла, как было бы сейчас, если бы Рома был рядом. Он бы положил руку мне на плечо и сказал: «Галюша, всё будет хорошо». А я бы ответила: «Да знаю я, зна-а-аю!» – и мы бы засмеялись.
У матери я пыталась начать новую жизнь. Хотя какая новая жизнь в пятьдесят три года? Я училась жить одна. Нет, не привыкать – именно учиться. Только когда Ромы не стало, я поняла, какую огромную часть моей жизни он занимал. Мы всё делали вместе. А теперь, без него каждый день казался бесконечно длинным.
Я вернулась в квартиру через несколько долгих месяцев. Мама сказала, что я не могу прятаться вечно. «Деточка, – уговаривала она, – ты должна жить дальше. Рома бы этого хотел». Я знала, что она права, но каждый шаг давался с трудом.
Первые дни я почти не выходила из комнаты. Сидела на кровати, обхватив колени руками, и смотрела в окно. За стеклом шумел город, люди спешили по своим делам, а мне казалось, что время остановилось.
Я взяла себя в руки и решила, сегодняшний вечер будет другим. Всё началось с того, что я захотела сварить кофе. Просто обычный кофе, который всегда пах так уютно, будто обнимал меня теплым пледом. Я достала любимую кружку Ромы и вдруг замерла. На секунду мне показалось, что он сейчас войдет, улыбнется своей широкой улыбкой и скажет: «Ну наконец-то, я уже заждался!» Но нет. Вместо этого раздался звонок в дверь.
Я удивилась. Кто мог прийти в такое время? Я никого не ждала. Наверное, соседи, подумала я. Может, забыли ключи или хотят попросить что-то одолжить. Я поправила волосы, бросила взгляд в зеркало – бледная, с темными кругами под глазами – и пошла открывать.
На пороге стояла девушка. Высокая, стройная, с длинными прямыми волосами и холодным взглядом. Она была одета в черное пальто, которое подчеркивало её хрупкость, и держала в руках кожаную сумку. Я никогда раньше её не видела.
— Здравствуйте.
Я непонимающе смотрела на неё.
— Когда вы освободите квартиру? Она теперь моя. – сказала незнакомка и представилась. — Я Катя.
Мне показалось, что земля уходит из-под ног. Я даже не сразу поняла, что она сказала. Потом слова начали медленно доходить до сознания, как будто кто-то произносил их через толстый слой ваты.
— Что… что вы сказали? – переспросила я, чувствуя, как пульс начинает биться чаще.
Катя вздохнула, словно ей это надоело.
— Я сказала, что эта квартира теперь моя. По документам. И я хотела узнать, когда вы сможете её освободить?
Я молчала. Не могла выдавить ни слова. Это просто не укладывалось в голове. Как это – «моя квартира»? Я прожила здесь двадцать лет! Это наш дом с Ромой!
— Вы… вы уверены? – наконец выговорила я. Голос дрожал, и я ненавидела себя за это.
— Абсолютно, – ответила она, чуть приподняв бровь. — У меня есть все документы. Если хотите, могу показать.
Я сделала шаг назад, чувствуя, как комната начинает вращаться.
— Подождите… подождите, – пробормотала я. — Это какая-то ошибка. Я… я не понимаю.
Катя смотрела на меня. Её лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читалось раздражение.
— Послушайте, я не хочу затягивать это. Мне нужно решить этот вопрос как можно быстрее. Сколько вам нужно времени, чтобы освободить квартиру?
Я опустилась на стул в прихожей. Колени подкосились, и я больше не могла стоять.
— Это невозможно, – прошептала я. — Это мой дом.
Катя вздохнула снова, на этот раз более театрально.
— Послушайте, я понимаю, что вам, наверное, тяжело. Но факты есть факты. Квартира принадлежит мне. Если хотите, мы можем поговорить об этом завтра. Я дам вам время подумать.
Она развернулась и вышла, оставив меня одну. Я сидела, уставившись на закрытую дверь, и не могла поверить, что это происходит на самом деле.
На следующий день я разбирала почту, которая накопилась в почтовом ящике, пока я была у матери. Среди кучи рекламных листовок и счетов я нашла письмо от нотариуса. Я прочитала его внимательно, и всё стало на свои места. Да, квартира по завещанию действительно переходила Кате, Роман хотел обеспечить её будущее.
Я знала, что у Романа была жена, с которой он расстался. Он не любил рассказывать об этом. Я поняла, что расстались они плохо. Рома говорил, что она во всём винила его. Он же о ней не говорил ничего. Всегда отмахивался, но я поняла, что ему было что рассказать. Видимо он не считал себя вправе делиться тем, что должно было остаться между ними. В этом браке родилась дочь. Роман говорил, что жена настояла, чтобы он никогда не появлялся в жизни дочери.
Завещание было составлено задолго до того, как мы познакомились, скорее всего именно тогда, когда они разошлись с первой женой.
На следующий день Катя пришла снова. Она выглядела так же элегантно и холодно, как в прошлый раз. На этот раз она не стала ждать приглашения, а вошла внутрь, окинув взглядом комнату.
— Я решила, что мы уже можем продолжить разговор, — сказала она, садясь на край кресла, будто боялась испачкаться.
— Разговор? — мой голос дрогнул. — О чем? О том, почему ваш отец так поступил?
Катя поморщилась, будто сама мысль о Романе вызывала у неё отвращение.
— Вы знали его лучше меня. Я вообще почти ничего о нем не знаю. Мама всегда говорила, что он был мерзким эгоистичным человеком, который бросил нас, когда мне было три года.
Я ахнула, не веря своим ушам.
— Что? Это неправда! Он никогда бы…
— Правда или нет, уже не важно, — перебила она, подняв ладонь. — Я здесь не для того, чтобы выяснять, кто из нас прав. Я здесь, потому что эта квартира теперь моя.
Её слова звучали как приговор. Но я не могла просто так сдаться.
— Послушайте, Катя, — начала я, стараясь говорить спокойно. — Вы хоть понимаете, что эта квартира — всё, что у меня есть? Мне просто негде больше жить…
— Жить? — она усмехнулась. — А как жилось нам, когда я была маленькая, а мама сидела одна с маленькой девочкой на руках? Когда она работала с утра до ночи, чтобы прокормить меня?
Я замерла. Её слова сильно ранили, но я видела за ними не только злость, но и глубокую обиду.
— Ваша мама… она много вам наговорила, да?
Катя отвернулась, её лицо стало напряженным.
— Не важно, что она говорила. Главное, что папочка даже не попытался даже увидеть меня.
Я вздохнула, чувствуя, как внутри закипает смесь гнева и жалости.
— Вы ошибаетесь, — сказала я тихо, но твердо. — Рома был совсем другим человеком. Да, возможно, он совершил ошибки, но он никогда бы не бросил вас по своей воле.
Катя фыркнула, но я заметила, как её пальцы теребят ремешок сумки.
— Откуда вы знаете? Вы ведь не были там, когда они разошлись. Когда он согласился на это… завещание.
— Согласился? — я резко выпрямилась. — Что значит “согласился”?
Катя посмотрела куда-то мимо меня.
— Мама сказала, что это единственный способ сделать что-то для меня. Чтобы у меня хотя бы была крыша над головой, если что-то случится.
Меня затопило чувство горечи. Роман всегда был добрым, щедрым человеком. Он наверняка чувствовал себя виноватым, даже если никакой реальной вины перед дочерью не было. А первая жена… она явно использовала его чувство вины, чтобы получить то, что хотела.
— Катя, — я наклонилась к ней, стараясь поймать её взгляд. — Вы хоть раз пытались с ним поговорить? Узнать его версию истории?
Она отстранилась, но её лицо стало менее напряженным.
— Зачем? Мама мне всё рассказала. Он просто ушел. Конец истории.
— Нет, не конец, — возразила я. — Если бы вы знали его, то поняли бы, что он был не таким. Он никогда бы так не поступил. Он никогда мне не рассказывал, почему он разошелся с вашей матерью, но я всегда чувствовала, что у него была причина. Но я никогда ни единого плохого слова не слышала от него о его бывшей жене. Но не считал себя вправе обсуждать это даже со мной.
Катя задумалась. В её глазах появилось что-то новое — сомнение.
И я начала рассказывать. О том, каким Роман был человеком. Как он заботился обо мне и как помогал друзьям. Я рассказывала о его доброте, его чувстве юмора, его бесконечной преданности тем, кого любил.
Катя слушала молча, не перебивая. Иногда её лицо оставалось каменным, иногда на нем появлялись проблески интереса. Когда я закончила, она долго сидела, опустив голову.
— Почему он никогда не пытался связаться со мной? — спросила она наконец, и в её голосе слышалась боль.
— Возможно, он дал обещание вашей матери, — ответила я честно. — И не мог его нарушить.
Катя вздохнула.
— Может быть… может быть, вы правы.
Катя снова пришла через два дня. На этот раз она выглядела менее уверенно. В её глазах читалась растерянность, а движения стали медленнее, будто она боялась сделать что-то не так. Она села на то же место в кресле, но теперь не держала спину так прямо, как раньше.
— Я… я подумала о том, что вы сказали, — начала она, не глядя на меня. — О папе.
Я кивнула, стараясь скрыть волнение.
— И?
— Я всю жизнь ненавидела его и, возможно, была несправедлива. Мама всегда говорила мне, что он был виноват, что ушел сам, что мы ему были не нужны. Я не пыталась проверить её слова.
Её голос звучал тише, чем обычно, словно она боялась произносить эти слова вслух.
— Катя, — мягко сказала я, — ваш отец был сложным человеком, как и все мы. Но он никогда бы не причинил вам боль намеренно.
Она вздохнула и посмотрела на меня.
— Расскажите мне о нем. Пожалуйста.
И я рассказала. Рассказала, что он любил, чем жил и каким был человеком. Рассказала о его друзьях, людях, которые его окружали, дружбу с которыми он пронес через всю жизнь вопреки обстоятельствам и расстояниям. О его упрямстве, которое иногда выводило меня из себя, но которое делало его таким сильным. О его улыбке, которая могла осветить даже самый мрачный день. О его принципах, о чувстве достоинства, об отношении к предательству.
Катя слушала, не перебивая. Иногда она кивала, иногда задавала вопросы. А потом спросила то, что, наверное, больше всего волновало её:
— Ну почему же он не решился найти меня?
Я замолчала, подбирая слова.
— Не знаю, Катя. Возможно, вам лучше поговорить об этом со своей матерью.
Катя задумалась.
— Может быть она расскажет мне, наконец, что же между ними случилось на самом деле?
Катя пришла снова через неделю. Она выглядела более собранным человеком, будто приняла какое-то важное решение.
— Галина, — сказала она, садясь напротив меня. — Я хочу сказать, что вам не нужно собирать вещи. Вы можете остаться.
Я удивленно посмотрела на неё.
— Что?
— Квартира мне не нужна, я скоро уезжаю, — продолжила она. — Это мама настояла, чтобы я забрала у вас квартиру. Она всё ещё злится на отца. Она хочет, чтобы он заплатил. Но расплачиваться приходится вам.
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
— Катя, это очень щедро с вашей стороны. Но что скажет ваша мама?
Она усмехнулась.
— Мама… Да, она до сих пор обижена на него. Но я уже не маленькая девочка. Я могу принимать решения сама. Мама настояла, чтобы я продолжила образование за границей. Вернусь не скоро. Так что, живите.
Мы долго разговаривали в тот вечер. Катя рассказала мне о своей жизни, о том, как мама настраивала её против отца, как она привыкла считать его предателем. Я видела, как ей хотелось, но было тяжело привыкнуть к новому образу отца, которого она потеряла.
Катя скоро улетала за границу, но перед отъездом приходила ко мне несколько раз. Мы вместе готовили ужины, смотрели фильмы, которые любил Роман, — и говорили о нём. И чем больше мы общались, тем больше я замечала в ней его черт. Его жесты, манеру говорить, такую же осанку.
Она узнавала своего отца заново, а я… я училась жить без него, но с новым смыслом. Я видела продолжение Романа в его дочери.
