— Значит, так и решили? — Валентина Петровна стояла в дверях кухни, держась за косяк побелевшими пальцами. — Без меня, за моей спиной?
Елена не подняла глаз от чашки. Владимир неловко переминался у окна, разглядывая двор, который еще вчера казался им общим.
— Валентина Петровна, мы не хотели… — начал он, но она резко махнула рукой.
— Молчите! Со мной разговаривает мать моих внуков.
Елена медленно отложила ложку. В ее движениях была та особенная осторожность, с которой разряжают взрывчатку. Два года после похорон Андрея они с свекровью научились ходить по краю пропасти, но сегодня равновесие окончательно нарушилось.
— Мы думали обсудить это спокойно, — сказала Елена. — Дети должны знать заранее.
— Дети! — Валентина Петровна прошла к столу, тяжело опустилась на стул. — А их отца кто забыл? Или он для вас уже не существует?
Владимир шагнул вперед, но Елена остановила его взглядом. Этот разговор должен состояться между ними двумя. Между женщинами, которые любили одного мужчину по-разному, но одинаково сильно.
— Андрей всегда будет их отцом, — ровно сказала Елена. — Но дети растут. Им нужна полная семья.
— Им нужна их семья! — голос Валентины Петровны дрогнул. — Этот дом… он же не для чужих строился!
Елена знала эту историю наизусть. Как молодые Валентина Петровна и Михаил Иванович мечтали о большой семье. Как рыли котлован своими руками, таскали кирпичи, штукатурили стены. Как ждали детей, которые так и не родились после Андрея. Как каждая комната планировалась для внуков.
— Владимир не чужой, — сказала Елена. — Он…
— Он заменяет моего сына! — взорвалась Валентина Петровна. — В моем доме! В его кровати!
Тишина повисла тяжелая, как августовский воздух перед грозой. За окном раздались детские голоса — Саша и Маша возвращались с прогулки с дочкой Владимира, Аней. Три ребенка, которые за полгода стали практически братьями и сестрой.
— Мама, а дядя Володя будет жить с нами всегда? — спросила вчера Маша, и в ее голосе была такая надежда, что у Елены защемило сердце.
— Валентина Петровна, — Владимир наконец заговорил. — Я понимаю, как вам тяжело. Но дети…
— Не смейте говорить мне про детей! — она резко повернулась к нему. — Вы что, думаете, я их не люблю? Я ради них всю жизнь положила!
— Никто этого не говорит, — Елена попыталась взять свекровь за руку, но та отдернулась. — Просто нам нужно двигаться дальше.
— Куда дальше? — В глазах Валентины Петровны блеснули слезы. — Я уже отдала вам этот дом. Переехала в вашу квартиру. Думала, здесь будут расти мои внуки, слышны будут их голоса в комнатах, где играл их отец…
Елена вспомнила тот день три года назад, когда они с Андреем стояли в этой же кухне, а Валентина Петровна объявляла о своем решении. «Детям здесь лучше будет, на свежем воздухе». Тогда это казалось подарком судьбы. Сейчас — ловушкой.
— А теперь что? — продолжала Валентина Петровна. — Приводите сюда чужого мужика, и все должны радоваться?
— Володя хороший человек, — тихо сказала Елена. — Дети его полюбили.
— Дети полюбили! — горько усмехнулась свекровь. — А память об отце?
— Мама, — Саша появился в дверях. Восьмилетний мальчик с серьезными глазами Андрея смотрел на них с тревогой. — Почему вы ругаетесь?
— Не ругаемся, внучек, — Валентина Петровна попыталась улыбнуться. — Разговариваем.
— А почему мама плачет?
Елена не заметила, как на ее щеках появились слезы. Она быстро вытерла их тыльной стороной ладони.
— Взрослые иногда плачут, когда им трудно, — сказала она. — Пойди к сестре, мы скоро закончим.
Саша не ушел. Он подошел к бабушке, обнял ее за плечи.
— Бабуль, а ты не будешь жить с нами?
— Не знаю, дорогой, — прошептала Валентина Петровна, прижимая внука к себе. — Не знаю.
Владимир вышел во двор, увел своею дочку и Машу. Интуиция подсказывала ему, что его присутствие только усугубляет ситуацию.
— Саша, иди к сестре, — попросила Елена. — Нам с бабушкой нужно поговорить.
Мальчик неохотно отпустил бабушку и вышел.
— Вы хотите меня выгнать, — сказала Валентина Петровна, и это не было вопросом.
— Я хочу, чтобы мы все были счастливы.
— Все — это кто? Вы трое и ваши дети?
— Валентина Петровна, ну как можно так говорить? Саша и Маша — ваши внуки!
— Мои внуки, но в чужих руках, — горько сказала старшая женщина. — Думаете, я не вижу? Он им уже рассказывает, как ездить на рыбалку, как машину водить. Скоро и папой называть начнут.
— Никогда, — твердо сказала Елена. — У них есть папа. Был и остается.
— Был, — повторила Валентина Петровна. — А теперь есть другой.
— Другой, но не заменяющий. Володя это понимает.
— Володя понимает, — передразнила свекровь. — А вы понимаете, что творите? Этот дом… в нем каждый гвоздь забит моими руками и руками моего мужа. Каждая комната помнит моего сына. А теперь я должна смотреть, как здесь живет чужая семья?
— Не чужая! — Елена резко встала. — Это моя семья! Мои дети! И если вы не можете это принять…
— То что? — Валентина Петровна тоже поднялась. — Выгоните меня из собственного дома?
— Это уже не ваш дом! — вырвалось у Елены. — Вы же сами его подарили!
Слова повисли в воздухе, как пощечина. Валентина Петровна медленно опустилась обратно на стул.
— Подарила, — тихо повторила она. — Внукам подарила. Для них. А не для…
— Для них и есть, — устало сказала Елена. — Все для них.
— Значит, решено? — В голосе Валентины Петровны появилась какая-то странная решимость. — Живите. Я… я найду способ отменить дарение.
— Что?
— Я дарила дом семье сына. Моего сына. А не чужому мужику. Юристы подскажут, как быть.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Этого не может быть. Дом, в котором выросли ее дети, который стал им родным…
— Валентина Петровна, вы не можете…
— Могу. И буду, — старшая женщина встала, выпрямилась. — Не отдам память сына. Не дам ее растоптать.
— Но дети…
— Дети переживут. Они молодые, привыкнут. А я — нет. Мне привыкать некогда и незачем.
Елена смотрела на свекровь и не узнавала ее. Где была та женщина, которая три года помогала ей справляться с горем? Которая играла с внуками, читала им сказки, водила к врачам? Перед ней стояла чужая, жесткая и непреклонная.
— У вас есть неделя, — сказала Валентина Петровна. — Найдите жилье. Я возвращаюсь домой.
Она прошла мимо Елены, не глядя на нее, и вышла из кухни. Входная дверь хлопнула с окончательностью приговора.
Елена осталась одна с чашкой остывшего чая и пониманием того, что их маленькое счастье закончилось, не успев толком начаться. За окном смеялись дети, не подозревая, что через неделю им придется собирать вещи и уезжать из дома, который они считали своим.
А где-то в другом конце города, в маленькой двухкомнатной квартире, Валентина Петровна стояла у окна и плакала, понимая, что отстояла память сына, но потеряла внуков. И никто из них не знал, как теперь жить дальше.
