никитаВ областном театре шла премьера спектакля. Народу было полно, и в антракте зрители заполнили фойе, а кто-то направился в буфет.
Молодая буфетчица Инночка, быстро и с улыбкой обслуживала посетителей. Она была так хороша, что невольно каждый покупатель смотрел на неё, оценивая такую внешность.
Нежный овал лица обрамляли белые кудри, уложенные в причёску, на которой крепилась «корона буфетчицы» с белой кружевной вставкой. Голубые глаза девушки с пышными тёмными ресницами привлекали взгляды мужчин как магниты. Стройная фигура с тонкой талией, и белая кожа рук… Если бы встретить её на улице, то можно было бы подумать, что сама актриса Голливуда приехала в российский город.
И даже тут, в театре, за стойкой буфета, Инна смотрелась нереально, будто артистка в роли буфетчицы играла свою нехитрую роль…
— И где вы такую красавицу нашли? – спрашивали актёры директора театра, — ведь редкой красоты девушка. Ах, жаль, что не актриса…
— Буфет у нас от ресторана. Они такую нимфу для нас прислали… — отвечал директор.
Выручка буфета стала расти с приходом Инны. Актёры приходили к ней и в дни репетиций, в трудовые будни, чтобы просто взглянуть, перекинуться парой фраз, заглянуть в голубые глаза, увидеть очаровательную улыбку, обнажающую жемчужные зубки.
Инна наверняка понимала своё преимущество, но никак не пользовалась этим. В ответ на восхищённые взгляды мужчин она только привычно улыбалась, и непонятно было, нравится ей собеседник или эта улыбка – часть её работы – быть внимательной и приветливой.
Ажиотаж поднялся в театре поначалу необыкновенный. Ходили смотреть на буфетчицу. Женщины специально брали чай с пирожным или просто рассматривали витрину, а после переводили взгляд на обслуживающий персонал. Потом начиналось закулисное обсуждение внешности Инны.
— Ну, конечно, она хороша, — заявляли самые ревнивые актрисы, — но это красота молодости! Кто из нас не был очарователен в свои семнадцать или двадцать лет?
— Но, позвольте, ей, пожалуй, около двадцати трёх… Интересно, она замужем? – отвечали другие.
— Кольца нет, стало быть – свободна как ветер. Однако она не очень-то старается затащить в свои сети кого-то. Уже больше месяца у нас работает – и ни одного флирта, а тем более, компрометирующего свидания или жеста, — рассуждали старые актрисы.
— Откуда вы знаете? – горячились более молодые дамы театра, — так она вам и расскажет, что там у неё на душе происходит. Хитра бабёнка. Наверняка не связывается с молодёжью, а на более крупную рыбу метит. Вот увидите, она захомутает кого-то более перспективного и маститого.
— А что? С её данными – это раз плюнуть, — поддакивали гримёры, — вот увидите, она ещё себя покажет.
Но время шло, а Инночка всё так же улыбалась всем посетителям, и знакомым актёрам. Теперь она уже знала как зовут постоянных посетителей, и брала автографы у героев театральных постановок, которые ей особенно понравились.
Конечно, актёры по своей натуре люди увлекающиеся, быстро воспламеняющиеся, и несколько мужчин сразу же пытались произвести впечатление на Инну, многозначительно заглядывая в голубые глаза, читая ей обрывки монологов, и целуя руку девушке в знак благодарности за кофе.
Заведующая буфетом, пятидесятилетняя Зоя Игнатьевна, только вздыхала, видя такие манипуляции, но она привыкла к показу таких мини-спектаклей в её буфете в будние дни: актёры народ своеобразный. Перед тем, как Инне встать за стойку, Зоя Игнатьевна прочла девушке свой «женский инструктаж» насчёт ухаживаний и поведения некоторых клиентов.
— Да что вы, Зоя Игнатьевна, разве я за этим сюда пришла? — вспыхнула Инна, — Мне работа нужна. Вы знаете. Пока моя сестра и братишка не закончат школу, я буду помогать маме… Я ведь помню, как мне было нелегко учиться в техникуме, у мамы так не хватало денег.
Инна всхлипнула и вытерла нос платком.
— Не вздумай реветь. Терпеть не могу слёз. Мы, женщины, народ сильный. И я верю в тебя. Не поддавайся на болтовню и провокацию. Настоящая любовь мало болтает. Она как боль в глазах. Если мужчина полюбит, он всё ради тебя сделает. Вот тогда и надо думать. А сейчас – работать, — строго сказала Зоя Игнатьевна, — и учти: я взяла тебя сюда по знакомству, из-за матери твоей. И поручилась за тебя перед начальством.
Время шло, и Инна привыкла к работе, первоначальный интерес к ней чуть прошёл, когда мужчины получали отказ на встречи и ухмылялись буфетчице в лицо.
Однако Евгений, молодой актёр театра, не перестал выказывать знаки внимания Инне. Он то и дело приносил ей цветы, просто улыбался, спрашивал о её настроении и просил смотреть спектакль, где он играл.
— Как ты считаешь, я в последнем акте не переигрываю? – спрашивал он у неё, как будто бы она была коллегой по цеху.
— Ой, нет. Я даже заплакала, не сдержалась. Так искреннее, так невыносимо жалко… — отвечала Инна.
И он улыбался, и кланялся ей, будто бы перед ним был полный зал зрителей.
Евгений не был самым популярным актёром труппы, но у него были уже две значимые роли, и несколько второстепенных, и он гордился своим успехом. К Инне его тянуло как магнитом. Дня не проходило, чтобы он не торопился в буфет, чтобы увидеться с ней.
Инна не могла остаться равнодушной, ведь Женя был холостым, очень симпатичным, талантливым и общительным.
— Эй, а что зачастил к тебе Евгений-то? – спросила как-то Зоя Игнатьевна.
— Почему ко мне? – покраснела Инна, — он приходит на перекус в перерыве между репетициями.
— Ну да. А то я не вижу. Как он смотрит на тебя, да и ты тоже таешь… Смотри, не влюбись. Он, конечно, видный парень, и уже успешный начинающий артист, но ведь у него, кажется, интрижка с Васильевой? Ну, с той, главной героиней почти во всех спектаклях. Смотри, как бы она тебе не напакостила. Женщины не любят, когда у них поклонников отбивают, — предупредила Зоя Игнатьевна.
— Каких поклонников, когда он сам актёр? И разве ей мало симпатии зрителей? Она после каждого спектакля с кучей цветов уходит… При чём тут Женя? – спросила Инна, но в её голосе послышались грустные нотки.
При удобном случае, когда Женя снова покупал чай у Инны и любезно говорил с ней, взяв её за руку, пока никого не было рядом, она его напрямик спросила:
— А что, актриса ваша, которая вам протеже делает, Васильева, кажется, не будет вас за такие нежности ко мне ругать?
Инна отняла руку, а Евгений переменился в лице и поджал губы. Озабоченность его была неприятна Инне, и она занялась протирать стойку, отвернувшись спиной к Жене. Но тут же услышала:
— Я свободный человек, ты же знаешь. И я волен делать то, что хочу. Ты не должна меня ревновать, Инночка. Ни к поклонницам, ни к коллегам, ни к кому-либо… Такая у нас профессия.
— А я и не ревную, — тут же повернулась Инна, — мы же никто друг другу. Мало ли тут актёров ходят. Все интересные и необычные люди.
— Но я очень прошу тебя, давай поговорим об этом после рабочего дня, — попросил Евгений, — я буду ждать тебя у выхода.
День тянулся медленно, Инна без конца смотрела на часы, и еле дождалась конца работы. Она поняла, что хочет видеться с Женей, хочет, чтобы он держал её руку, и будь что будет… Видеть его молящие бездонные глаза, чувствовать дыхание рядом – было счастьем для Инны.
Они шли по парку, и держались за руки. Говорил он. Что-то о театре, о новой роли, о своей семье… Инна только слушала и кивала, восхищаясь его умением так красиво говорить то нежным, то сильным и весёлым голосом, который звучал, как мелодия.
Он проводил её до дома, когда уже начинались сумерки. Их глаза встретились, и она тут же оказалась в его объятиях, которые не в силах разнять были оба.
Он целовал её, а она словно пила сладкий нектар его губ, и в голове мелькало: «Люблю… Не выдержала… Прости тётя Зоя…»
Их встречи стали постоянными. Они скрывались от посторонних глаз, выходя из театра порознь и встречаясь в назначенном переулке. Но всё-таки шила в мешке не утаишь. И вскоре вся труппа заговорила о романе Евгения с буфетчицей. Именно: его называли по имени, а её только так – буфетчица, чтобы больнее уколоть самолюбие молодого актёра.
Шёпот сплетен про влюблённую пару становился всё сильнее, Инна чувствовала на себе косые взгляды тех, кому она отказала в свидании или в особом внимании. Нарочно подшучивали актрисы, с которыми, видимо, Женя не имел добрые отношения.
— И что это за дурной такой вкус у наших буфетчиц: напяливать на макушку подобие чепчика старой барыни? – негромко спрашивали они друг друга, стоя в очереди в буфете. Однако слышали реплику все. Часть людей начинали хихикать, глядя на Инну, а некоторые и вовсе отворачиваться, сдерживая смех.
— Раньше все так в СССР рядились, кто за стойкой стоял, — отвечали другие актёры тоже тихо, но так, чтобы Инна слышала, — это атавизм. Ряженые.
— Они не знают значение этого слова. Там всё проще… И век уже другой, но мы всё чепчики носим, — посмеивались актёры.
Инна еле сдерживалась, и улыбалась как ни в чём ни бывало. Однако вечером давала волю слезам, когда выходила на улицу. Не всегда Евгений мог быть с ней. Порой репетиции продолжались допоздна. Инна шла домой одна, туда, где её ждали мама и сестрёнка с братом.
Перед тем как зайти в квартиру, девушка старательно вытирала лицо и делала весёлый и непринуждённый вид, чтобы не волновать маму.
Евгению тоже доставалось по полной от коллег по сцене. Над его любовью издевались, произнося разные цитаты о пошлой любви, о неравном браке, и о пустой красавице…
— Откуда вы её знаете? – отвечал на намёки Евгений, — она – сама доброта и нежность. И какое вам дело до моей любви?
— Так может, ты и женишься на буфетчице? И сам перейдёшь в отряд обслуживающего персонала? Наверное, там проявится твой настоящий талант… — хихикали отверженные прежде ухажёры Инны.
Первое время Женя сердился, пытался, как говорится, заткнуть всем рот, но видя бесполезность этой попытки, перестал разговаривать с коллегами. Выходил и только играл свою роль, стараясь делать это как можно лучше.
Но всё-таки его выбор ему не простили. Говорили о кознях Васильевой, которая хоть и не была влюблена в молодого симпатичного парня, но считала его своим пажом, что поначалу и имело место быть из-за того, что юному Жене нравилась её игра и он преклонялся перед её талантом.
Но шуточки и насмешки продолжались, и Жене уже было не до смеха, так как он узнал, что Инна уволилась из театра. Зоя Игнатьевна посоветовала ей уйти, чтобы не смущать труппу своим присутствием, и не ломать карьеру Жени.
Дома у Инны Евгению отвечали, что она уехала.
— Как уехала? – заволновался он, — она ничего мне не говорила! Не могла она уехать! Да и что случилось? Нет, я должен с ней поговорить, пожалуйста! – он чуть не плакал у двери квартиры девушки, и тогда она вышла к нему на лестничную площадку.
— Инна, ну почему ты избегаешь меня? – Евгений обнимал её и целовал её лицо и руки, — да пусть они говорят что угодно. Это театр. Болтовня пройдёт, а мы будем вместе…
— Я не вижу нашего будущего… — прошептала девушка, — съедят они тебя, и меня тоже. Я не из вашего круга. Я только техникум закончила, обычный бухгалтер, а ты – известный уже в нашем городе и области артист…
— Ну, тоже мне, запела про Средневековье! –засмеялся Женя, — я уж так испугался, что ты уехала куда-нибудь, что не спал последние две ночи… Вот что. Мы с тобой пойдём и подадим заявление в ЗАГС, а потом распишемся. И моей жене уже никто ничего не скажет. Вот. Хорошо, моя девочка?
Она молчала. А потом вздохнула:
— Я тебе испорчу жизнь. Перестанут давать тебе роли. Ты мало будешь дома, вечерами всегда в театре… Я не так представляла себе свою семью. Хочется сразу быть счастливой, а не когда затихнут завистливые твои коллеги, и разрешат тебе появляться со мной в их обществе.
— А мы попробуем! Завтра пойдём подавать заявление и зайдём в одно место. Увидишь, что будет, — загадочно сказал Женя.
И верно, он привёл её в большой магазин, где они выбрали для Инны нарядное вечернее платье, туфли и украшения. Она смотрелась невероятно изящной и неземной.
— Ты цены себе не знаешь, Инна. Ты затмишь всех не только в нашем театре, но и в городе! Скоро будет мой спектакль и ты придёшь и сядешь в партер. Я буду играть для тебя! – радовался Женя.
В назначенный вечер Инна буквально блистала в театре. Она ходила в фойе, потом прошла в буфет и выпила чашку кофе, а затем вошла в зал и заняла своё место. Ей была хорошо видна вся сцена, и актёрам тоже вероятно она была хорошо видна, так как сидела во втором ряду.
Её заметили. Те, кто завидовал Жене. А он играл в этот вечер блестяще. Его главная роль принесла ему шквал аплодисментов и букеты цветов. Один из букетов поднесла ему Инна, и он, встав на колено на авансцене, поцеловал её.
А потом была свадьба в ресторане только с самыми близкими и родными. Однако не обошлось без прессы. Журналистам удалось заснять у входа в ресторан молодую пару. Невеста была обворожительной. А жених казался самым счастливым на свете.
Ещё год играл Евгений в театре, а потом перевёлся в другой театральный коллектив в соседний регион. Его пригласили вместе с женой, которая стала работать в бухгалтерии театра.
Все любовались на молодую пару. А Инна, как только они устроились на новом месте, сняли квартиру, забеременела и родила в срок сына. У Жени в театре появились новые роли, а также ему повезло: его стали приглашать на кинороли. Материальное положение семьи становилось лучше, и через несколько лет они уже имели свою квартиру.
Инна очень изменилась. Она с годами, как зрелое вино, становилась всё лучше. Её нежная девичья красота стала красотой женственной и мудрой, и вызывала до сих пор восхищённые взгляды. Евгений любил жену как и прежде, и всегда говорил ей:
— Ты моя путеводная звёздочка. Если бы не ты, я бы не состоялся в профессии, не стал бы так известен, и не был бы счастлив.
— Неужели? – игриво спрашивала жена, обнимая его и кладя свою голову на грудь Жене.
— Никогда не говорил тебе, но был момент, когда я ненавидел уже театр. Из-за той зависти, что на нас лилась. И почему так всё произошло? Не понимаю… А я ведь был готов бросить свою профессию, и уехать с тобой куда-нибудь далеко, работать в каком-то клубе с детьми, руководить самодеятельным театром, лишь бы нас оставили в покое…
— Об этом не надо пока думать, — засмеялась Инна, — возможно, ты ещё и будешь этим заниматься, кто знает? Жизнь большая. На пенсии, например. Чтобы не скучать. Главное, чтобы мы были вместе, мой родной…