— Мышь серая! Моль блёклая! И это моя дочь? — Зинаида швырнула тарелку в стену. Наталья вздрогнула. — Мама, перестань! Что опять не так? — Всё не так! Муж от тебя гуляет, дома бардак, я тебя этому учила?! А ты сидишь и хлопаешь глазами!
Наташа опустилась на стул, обхватив голову руками. Сил спорить уже не было. Каждый день одно и то же — мать врывается без стука, и начинается: крики, упрёки, швыряние посуды… Не дом, а филиал ада. Когда только замуж выходила, мать твердила: «Не справишься! Бросит он тебя!» Отец молчал — его слово давно ничего не значило. Наташка, дура, не послушала. Любовь же, куда денешься…
Первый год и правда было трудно. Денег не хватало, готовить Наташа не умела. Стирала, убиралась как заведённая, но мужу всё было мало. Всё маму вспоминал: «Вот, посмотри, как у матери чисто! Эх, не умеешь ты ничего».
Потом детишки пошли — погодки, два сыночка. Тут уж не до чистоты стало. Выживали как могли. А потом мама переехала — в соседний подъезд, чтоб, значит, «помогать».
По началу Наташа обрадовалась. Всё-таки подмога нешуточная. Но радость быстро померкла. Помощь превратилась в бесконечные придирки. То пелёнки не так сложила, то борщ жидковат, то пыль по углам. А шпильки в адрес мужа — вообще без остановки.
— Не муж, а подкаблучник! И зачем его только мать рожала!
Виктор поначалу огрызался, а потом махнул рукой. И стал задерживаться после работы. То с друзьями в гараже, то на рыбалку умотает на весь день. А Наташа с двумя пацанами — вертись как хочешь.
Мать, конечно, обвинила её. Дескать, мужика упустила, он теперь по бабам будет бегать. А у самой небось любовник имеется — директор рынка, Пал Палыч. Все соседи уже судачат, одна Наташа не в курсе.
Сегодня утром мать ворвалась — и с порога бухнула:
— Видела я твоего благоверного с какой-то шалавой! В кафе у рынка сидели, чаи гоняли. Ты хоть знаешь об этом?
Наташа прикусила губу. Знала, конечно. Да что толку? Скандалить — детей пугать. Терпеть — самой невмоготу. Мама меж тем продолжала разоряться:
— Да я б на твоем месте уже давно на развод подала! Ты ж не баба, а половая тряпка! Тьфу, глаза б мои тебя не видели!
Тут-то Наташка и не выдержала. Как вскочит да как заорёт:
— А ты сама кто?! Сама мужа в могилу свела! Всё пилила его, он и допился! Ну и меня туда же решила отправить?!
Мать аж позеленела от злости. Хотела было ещё что-то сказать, но только рукой махнула — выскочила прочь. Наташа без сил опустилась на табуретку. Сердце колотилось как сумасшедшее, руки тряслись.
«Нет, так больше нельзя, — думала она. — Надо что-то менять. Иначе и правда сопьюсь или удавлюсь от такой жизни».
Вот только что менять? Как? Одни вопросы и ни одного ответа…
В груди что-то тихонько щёлкнуло — и сразу стало легче дышать. Будто пружина, которую долго сжимали, вдруг распрямилась. Наташа глубоко вздохнула и решительно поднялась.
Так, дети в садике до вечера, у неё есть пара часов. Надо съездить на другой конец города, к тёте Клаве. Уж она-то даст дельный совет, недаром всю жизнь с дядей Пашей душа в душу живут.
Наташа быстро оделась, подхватила сумку и выскочила из квартиры. Ехать через весь город — та ещё морока, но выбора нет. Не к матери же идти за советом. Та и слушать не станет, сразу крик поднимет: «Ах ты неблагодарная! Я тебе всю жизнь отдала, а ты!..»
В автобусе было душно и тесно, но Наташа этого почти не замечала. В голове теснились мысли, обрывки фраз. А главное — страх. Страх, что не знает, как жить дальше.
«Господи, да за что мне всё это? — в сотый раз думала она. — Не такой я представляла семейную жизнь. Одни упрёки да крики. И ладно бы только от матери. Муж, и тот хорош — сбегает от проблем, топит всё в водке. Будто меня и детей нет вовсе».
Час с лишним в пути пролетел незаметно. Наконец, вот и знакомый дом — старенький, но аккуратный. Тётя Клава выглянула в окно, заулыбалась:
— Наташенька! Вот радость-то! Проходи скорей, что ж ты на пороге стоишь.
В маленькой прихожей пахло пирогами и хвоей. Как в детстве, когда они с мамой приезжали сюда на Новый год. Только мамы сейчас нет, и праздников давно никаких.
— Да ты никак похудела, девонька? — всплеснула руками тётя Клава. — Бледная такая. Что стряслось-то?
Тут Наташу будто прорвало. И про вечные упрёки матери, и про загулы мужа, и про свой страх и тоску — всё наружу вылилось, вместе со слезами. Тётя Клава не перебивала, только вздыхала тяжко.
— Ох, девка, тяжко тебе, вижу. Сердце кровью обливается. А всё ж таки уходить от мужа не советую. Не в нём ведь дело, поди. Хоть и гуляет, подлец.
— А в чём же? — всхлипнула Наташа. — Мне уж жить невмоготу. От мамки покоя нет, от Витьки тоже.
Тётя Клава внимательно посмотрела на неё и вдруг спросила:
— А ты сама-то как, Наташ? Для себя хоть что-нибудь делаешь? Или всё в дом да в дом?
Наташа опешила. Для себя? Это как? А тётя Клава продолжала:
— Понимаешь, девка, нельзя всю себя в других растворять. Надо и о себе думать. Хоть иногда. Вот ты когда в последний раз в парикмахерскую ходила? Или в кино?
Наташа молчала. И правда, уже и не помнит когда. Кажется, года три назад, до свадьбы ещё.
— Вот то-то и оно, — кивнула тётка. И, прищурившись, добавила: — Завтра с утра идёшь и записываешься. На маникюр там, на стрижку. Деньгами помогу. А то совсем себя потеряешь.
У Наташи даже дыхание перехватило. Неужели и правда можно? Вот так вот, взять и позволить себе быть красивой?
— И с матерью поговори. Спокойно, по-взрослому. Объясни, что её слова тебя обижают. А не поймёт — гони в шею, пусть на рынке со своим Палычем сплетничает. Вот тебе мой совет.
На следующее утро Наташа проснулась с удивительным чувством. Будто что-то внутри неё щёлкнуло и встало на место. Страхи и сомнения никуда не делись, но появилось и что-то новое — решимость.
Она посмотрела на спящего мужа. Опять, поди, заявился под утро. Разбудить бы, высказать всё… Но нет. Сегодня она сделает кое-что поважнее.
Наташа тихонько оделась, поцеловала детей и выскользнула за дверь. В парикмахерскую она не ходила уже столько лет, что даже робость взяла. Но отступать некуда. Тётя Клава дело говорит — нельзя совсем себя забывать.
Три часа пролетели как один миг. Маникюр, стрижка, даже брови выщипали. Глядя в зеркало, Наташа не узнавала себя. Это что же, она может быть такой? Не затюканной клушей, а ухоженной, красивой женщиной?
На обратном пути страх всё же прокрался под кожу. А вдруг мама опять заявится? Или Витька скандал закатит? Наташа тряхнула головой. Нет уж, хватит. Она больше не позволит собой помыкать.
Дома её ждал сюрприз. Свекровь сидела на кухне и что-то сосредоточенно шила. Увидев Наташу, охнула:
— Ты ли это, девка? Прямо глазам не верю! В кого это ты такая красивая?
Наташа улыбнулась. Надо же, свекровь впервые её похвалила. Чудеса, да и только.
Шаги в коридоре — это Витька из спальни выполз. С похмелья, видать. Уставился на жену, нахмурился:
— Ты чего это вырядилась? На свидание собралась?
Наташа глубоко вздохнула. Вот он, момент истины.
— Нет, Вить. Просто устала быть затюканной серой мышкой. Хочу хоть иногда чувствовать себя женщиной.
Витька скривился было, но тут вмешалась свекровь:
— А и правильно! Нечего бабе дома киснуть. Ты, Витёк, лучше на себя посмотри. Опять набрался вчера?
Муж побагровел и скрылся в комнате. Свекровь подмигнула Наташе:
— Ничего, пусть побесится. А ты молодец. Так держать.
В этот момент в замке заскрежетал ключ. Мама! Наташа замерла. Ну всё, сейчас начнётся…
Но реакция матери удивила её до глубины души:
— Наташка! Ты ли это? Прямо красавица-раскрасавица!
Мать всплеснула руками и вдруг… расплакалась. Наташа оторопела. Такого она не ожидала.
— Прости меня, доченька, — всхлипывала Зинаида. — Я ведь правда как лучше хотела. Да всё не так выходит. Характер у меня ещё тот, сама знаешь…
Наташа обняла мать. В груди что-то дрогнуло, сжалось. А потом вдруг отпустило. Будто камень с души свалился.
— Я тоже виновата, мам. Надо было раньше с тобой поговорить. Объяснить всё.
Зинаида вытерла слёзы и неуверенно улыбнулась:
— Ну что, мир? Будем заново начинать?
Наташа кивнула. Конечно, мир. Сколько можно войну-то вести.
В этот момент в кухню вошёл Витька. Хмуро оглядел жену, тёщу. Буркнул:
— Чего расселись? Жрать-то будем али как?
Наташа вскинула брови. Ах, вот как? Ну нет, теперь она не станет молчать.
— Сам себе свари, коли невтерпёж. А мы с мамой в кафе сходим, поболтаем. Дети у твоей мамы побудут. Пошли, мам.
И, подхватив ошарашенную Зинаиду под руку, Наташа гордо проследовала мимо обалдевшего мужа.
Тот только рот открывал, как рыба. Таким он жену ещё не видел. Неужто и вправду доигрался? Витька почесал в затылке. Похоже, и ему придётся меняться. А то ведь и правда уйдёт…
В кафе было немноголюдно — самое то для задушевных разговоров. Наташа с матерью устроились за столиком у окна, заказали кофе и пирожные.
— Я ведь всё думала, ты меня не любишь, — вздохнула вдруг Зинаида. — Оттого и цеплялась за всякую мелочь. Думала, вот упрекну тебя, ты одумаешься, жить по-человечески начнёшь.
Наташа удивлённо подняла брови:
— Не любишь? Мам, с чего ты взяла? Я, может, обижалась на тебя, злилась. Но никогда не переставала любить.
Зинаида смахнула набежавшую слезу.
— Прости меня, доча. Не со зла я. Просто выросла я в такой семье, где слова любви — редкость. Отец строгий был, мать вечно молчала. Вот я и не умею по-другому.
Наташа взяла мать за руку.
— Ничего, мам. Главное, что мы это поняли. И меняться никогда не поздно.
В этот момент зазвонил телефон. Номер незнакомый. Наташа нахмурилась и взяла трубку:
— Алло? — Наталья? Это Светлана, любовь вашего Виктора.
У Наташи похолодело внутри. Жена? Какая ещё жена? Неужели он и правда…
— Вы, наверное, удивлены, — продолжал голос в трубке. — Я сама только сегодня узнала, что Витя женат. Уже три месяца встречаемся, а он ни слова не сказал.
У Наташи потемнело в глазах. Предательство, вот оно как выглядит. И что теперь делать?
— Наталья, вы меня слышите? Мне очень жаль, правда. Я думала, он свободен. Иначе ни за что…ни за что бы не стала.
— Спасибо, что сказали, — еле выдавила Наташа и повесила трубку.
Мать встревоженно смотрела на неё.
— Что случилось, дочка? На тебе лица нет.
Медленно, словно во сне, произнесла:
— Витька мне изменяет. Уже три месяца. А я, дура, верила, ждала…
Зинаида ахнула. Но тут же взяла себя в руки:
— Так, спокойно. Истерики не поднимай. Надо всё обдумать. Взвесить.
Наташа покачала головой:
— Тут и думать нечего. Не прощу. Никогда. С меня хватит.
Она резко поднялась, чуть не опрокинув стул. В голове всё смешалось: боль, обида, гнев. Как он мог? Как посмел?
Домой ехали молча. Зинаида изредка бросала на дочь тревожные взгляды, но помалкивала. Видно, не знала, что сказать.
А Наташа вдруг ощутила странное спокойствие. Будто та пружина внутри распрямилась окончательно. Всё, точка невозврата пройдена. Пора начинать новую жизнь.
Витька ждал её на кухне. Едва она вошла, вскочил:
— Ты где была? Я тебе весь телефон оборвал. Волновался.
Наташа усмехнулась. Надо же, волновался. О том, что у него рога выросли, не волновался. А о жене — пожалуйста.
— Развод, — отрезала она. — Я всё знаю про твою Светлану. Она сама позвонила.
Витька побледнел. Открыл рот. Закрыл. Наконец выдавил:
— Наташ, я объясню…
— Нечего тут объяснять! — взорвалась она. — Всё ясно как божий день. Ты меня предал. И даже не заикайся, что раскаиваешься.
— Но дети… Ты подумала о них?
— Я? Я о них каждую минуту думаю. А ты? Ты о них думал, когда к любовнице бегал?
Витька сник. Пробормотал:
— Прости. Я… я уйду. К маме. А ты подумай, ладно? Может, ещё получится всё наладить…
Наташа прикрыла глаза. В груди разливалась тупая боль. Но отступать уже некуда.
— Нет, Вить. Ничего уже не получится. Уходи. Завтра же подам на развод.
***
Виктор ушёл через час, собрав нехитрые пожитки в старенький чемодан. Наташа не вышла его провожать. Сидела на кухне, бездумно глядя в одну точку. Сердце разрывалось от боли, но слёз уже не было. Выплакала, видать, все.
Мама суетилась рядом, бормоча что-то утешительное. Но Наташа не слушала. Мысли путались, обрывались. Что теперь делать? Как жить дальше?
От тяжких дум её отвлёк звонок в дверь. На пороге стояла тётя Клава с огромным пакетом.
— Узнала я про твою беду, Наташенька. Вот, пирогов напекла. И деньжат малость принесла, на первое время.
Наташа всхлипнула. Надо же, а она думала, что одна на всём белом свете.
Тётя Клава прошла на кухню, бросила быстрый взгляд на Зинаиду и вдруг спросила:
— А ты, мать, чего дочери не помогаешь? Или опять своё «я же говорила» завела?
Зинаида вздрогнула. Сколько раз она и впрямь твердила эти слова. После ухода зятя так и вертелись на языке. Но тётка права: сейчас не время для упрёков.
— Наташенька, — мать взяла дочь за руки. — Ты только не думай, что одна осталась. Мы с отцом поможем, с детьми понянчимся. Ты, главное, держись. Ты ж у меня сильная.
Наташа прижалась к матери и разрыдалась. Впервые за много лет она почувствовала, что у неё есть семья. Настоящая, которая поддержит в трудную минуту.
Жизнь постепенно налаживалась. Наташа подала на развод и оформила алименты. На работу вышла — в то самое кафе, где узнала об измене. Хозяйка, услышав её историю, прониклась и взяла без опыта.
С Виктором почти не пересекались. Детей он навещал, но про бывшую жену и её дела не спрашивал. Видать, устыдился всё же.
С матерью отношения потихоньку теплели. Конечно, Зинаида всё ещё могла ляпнуть что-нибудь эдакое. Но теперь Наташа не обижалась. Понимала уже, что мать не со зла. Просто по-другому не умеет.
Только об одном жалела — что не нашла в себе сил уйти раньше. Сколько лет потеряно, сколько нервов измотано. Но теперь всё будет иначе. Теперь она знает себе цену.
— Спасибо тебе, тётя Клава, — сказала она как-то, смахивая слезу. — Если б не твой совет тогда, так бы и жила в аду. А теперь смотри, вся жизнь впереди.
Тётка улыбнулась и приобняла племяшку за плечи.
— Ну что ты, девонька. Разве ж я тебе помогла? Ты сама себе помогла. В себя поверила, в свои силы. И этого у тебя уже никто не отнимет.
Они сидели на кухне, пили чай с пирогами. За окном шумел город, бежала вперёд жизнь. А Наташа вдруг поняла, что впервые за долгие годы она счастлива. По-настоящему, до кончиков пальцев.
Счастлива быть собой. Сильной, красивой, любимой.
Той, кем она всегда и была. Просто слишком долго этого не замечала.
