— Наташ, ты сегодня какая-то сама не своя, — Вера внимательно посмотрела на коллегу, присаживаясь рядом в подсобке магазина. — Второй раз за смену пересчитываешь одну и ту же полку с крупами.
— Всё нормально, — Наталья попыталась улыбнуться, но губы дрожали. — Просто устала немного.
— Пятнадцать лет в браке, а до сих пор не научилась врать убедительно, — покачала головой Вера. — Рассказывай.
Наталья провела ладонью по лицу, словно пытаясь стереть невидимую маску:
— Гриша вернулся из рейса вчера. Обычно хоть три дня дома спокойные бывают, пока отдыхает. А тут… — она замолчала, разглаживая несуществующие складки на рабочем халате.
— Что случилось?
— Чек из магазина нашёл. Я Танюшке новые тетради купила для школы, она просила с этими своими корейскими идолами или как их там, ручки, карандаши, а четверть только началась.
— И что здесь такого? Обычные школьные принадлежности.
— «Без спроса потратила. Могла подождать, пока я вернусь. Что ты из себя строишь? Больно самостоятельная стала.» — Наталья говорила, подражая низкому голосу мужа, но осеклась и добавила уже тише: — Я ведь даже не из отложенных денег взяла, из тех, что он на неделю оставил.
Вера нахмурилась:
— А сколько он тебе на неделю оставляет?
— Три тысячи. На продукты, на детей, на всё.
— На всех? — Вера недоверчиво покачала головой. — А сам-то сколько получает с рейсов?
— Не знаю точно. Никогда не говорит, — Наталья опустила глаза. — Только все карточки у него. Мою зарплату тоже на его карту переводят.
— А свою карту завести не пробовала?
— Что ты… — Наталья испуганно оглянулась на дверь подсобки. — Он узнает – такой скандал будет. Говорит, я всё равно с деньгами обращаться не умею, только транжирю.
Вера посмотрела на часы:
— Через пятнадцать минут перерыв. Пойдём, прогуляемся. Расскажешь мне, как вы познакомились с твоим Григорием. И почему такая красивая женщина считает, что не способна распоряжаться собственными деньгами.
Они шли вдоль серых пятиэтажек. Наталья куталась в старую куртку, которую носила уже которую зиму. Ветер трепал выбившиеся из-под шапки русые волосы.
— Познакомились на остановке, — начала она, поправляя съехавший шарф. — Я тогда только училище закончила, на продавца выучилась. Гриша на своей машине остановился, спросил, как проехать куда-то. А потом начал каждый день в это же время приезжать. Цветы привозил, конфеты. Красиво ухаживал.
— Сколько тебе было?
— Двадцать один. А ему двадцать четыре. Молодой, красивый, на большой машине. Все подружки завидовали.
Вера поёжилась от холода, спрятала руки в карманы пальто:
— А потом что изменилось?
— Не сразу. Сначала всё хорошо было. Поженились, свадьбу сыграли. Гриша говорил – зачем тебе работать, я обеспечу. Но я не согласилась, хотела свои деньги иметь. Он тогда промолчал, но как-то странно посмотрел.
— А когда начал деньги забирать?
— После рождения Димки. Сказал – ты теперь мать, должна о семье думать, а не о тряпках. Стал проверять все чеки, считать траты. Говорил – я же вас обеспечиваю, имею право знать, куда деньги уходят.
Наталья остановилась у облезлой лавочки:
— Знаешь, я ведь когда замуж выходила, думала – вот оно, счастье. Мамы у меня рано не стало, с отцом отношения сложные были. А тут – собственная семья, муж серьёзный, работящий.
— А сейчас что думаешь?
— Страшно думать, Вер. Когда он дома, я как будто не дышу совсем. Всё боюсь сделать не так. Димка от него шарахается, в комнате запирается. А Танюшка… — Наталья сжала кулаки. — Вчера говорит: «Мама, я когда вырасту, замуж не пойду никогда. Не хочу, чтобы на меня кричали.»
— А руки распускает? — тихо спросила Вера.
— Нет, что ты! — Наталья испуганно замахала руками. — Это нет. Только кричит. И по столу кулаком. И вещи… ну, может швырнуть что-нибудь. Но не в нас! Просто об стену или в пол.
— И часто швыряет?
— Когда злится сильно. Я потом всё убираю, пока дети в школе. Чтобы не видели.
Вера достала из кармана смятую пачку винстона:
— Знаешь, я ведь тоже через это прошла. Десять лет терпела, пока не поняла – дальше будет только хуже.
— Как ты решилась уйти?
— А я на себя в зеркало посмотрела однажды. И не узнала. Была девчонка весёлая, певунья, а стала – мышь серая, забитая. И детей своих не узнала. Сын дерганый, дочка плаксивая. Вот тогда и поняла – надо что-то менять.
Наталья обхватила себя руками:
— Я иногда думаю – может, я правда такая никчёмная? Ничего без него не могу. Он так и говорит: «Кому ты нужна? Только я тебя терплю.»
— А давай проверим? — Вера решительно развернулась к Наталье. — У нас в торговом центре вечером уборщица нужна. После шести до девяти. Платят наличными. У твоего когда следующий рейс?
— В понедельник уезжает…
— Вот и отлично. Попробуешь? Свои деньги появятся. Спрячешь понадёжнее.
Наталья нервно одёрнула куртку:
— А как же дети? Кто с ними будет?
— Димка уже большой, присмотрит за сестрой. Три часа всего. Зато копейка своя появится. Подумай.
— Мам, а почему ты сегодня такая… другая? — Димка оторвался от учебника, наблюдая, как мать собирается на выход. На его худом лице, с едва заметными веснушками, читалось беспокойство.
— Какая другая? — Наталья замерла с расчёской в руках.
— Не знаю. Как будто светишься изнутри. И улыбаешься.
— Глупости говоришь, — Наталья смутилась, но сын был прав – она действительно чувствовала себя иначе. В кармане лежали первые заработанные «свои» деньги – тысяча восемьсот рублей за три вечера уборки.
— Мамуль, а можно я с Танюшкой погуляю, пока ты на работе? — Димка подошёл ближе, теребя рукав растянутого свитера. — А то она дома скучает. Я бы её на площадку сводил, на качели.
Наталья внимательно посмотрела на сына. Когда он успел так повзрослеть? Высокий, худой, с серьёзными зелёными глазами – точь-в-точь её, только характером весь в неё же – тихий, осторожный.
— А уроки?
— Я всё сделал. И Танюшке помог с математикой.
Из комнаты выглянула Таня – кудрявая, с соломенными волосами, заплетёнными в неровные косички:
— Мам, можно? Димка обещал мне показать, как на турнике подтягиваться!
— Только недолго. И телефон с собой возьмите. Если что – сразу звоните.
Когда дети ушли, Наталья достала из-под стопки полотенец в шкафу маленький блокнот. Три вечера – тысяча восемьсот. Двенадцать вечеров – семь тысяч двести. За месяц можно накопить почти двадцать тысяч. Цифры кружили голову.
В торговом центре пахло хлоркой и дешёвым освежителем воздуха. Наталья методично протирала витрины закрытых магазинов, когда услышала знакомый голос:
— Вот ты где! А я думала, передумала.
Вера, закутанная в яркий оранжевый шарф, выглядела особенно оживлённой:
— Ну как, освоилась?
— Нормально. Только спина немного болит с непривычки.
— Это пройдёт. Слушай, тут такое дело… — Вера понизила голос. — В общежитии на Заводской комната освобождается. Недорого. Семейная пара разъезжается. Может, присмотришь? На всякий случай?
Наталья замерла с тряпкой в руках:
— Зачем мне комната?
— Затем, что рано или поздно тебе понадобится куда-то уйти. Я же вижу – ты уже начала меняться. А он это заметит. И ему это не понравится.
— Я не могу… Дети… Куда я с двумя детьми в общежитие?
— А что лучше? Чтобы они дальше в страхе росли? Чтобы дочка твоя потом так же от мужа пряталась? Чтобы сын научился, что с женщиной можно так обращаться?
Наталья провела рукой по лицу:
— Гриша из рейса послезавтра возвращается. Говорит, зарплату хорошую привезёт. Может, всё наладится…
— А помнишь, в прошлый раз что было? Когда он хорошую зарплату привёз?
Наталья помнила. Григорий вернулся довольный, расщедрился на новый телевизор. А потом устроил скандал из-за того, что она посмела высказать своё мнение о выборе канала. «Я деньги зарабатываю – я и решаю, что смотреть! А ты сиди и помалкивай!»
— Наташ, ты пойми, — Вера положила руку ей на плечо. — Это не любовь. Это клетка. И ты сама можешь её открыть. Только решиться надо.
Григорий вернулся в среду вечером. Высокий, широкоплечий, в тяжёлых ботинках, от которых на полу оставались мокрые следы. Наталья привычно засуетилась у двери, помогая снять куртку.
— Что-то ты не больно радостная, — прищурился он, разглядывая жену. — Я тут деньги зарабатываю, домой тороплюсь, а ты даже не улыбнёшься.
— Устала просто. В магазине целый день на ногах.
— А я, значит, не устал? Двое суток за рулём – это, по-твоему, отдых?
Наталья промолчала, собирая с пола натёкшую с ботинок воду. В детской комнате было тихо – Димка с Таней знали, что когда отец возвращается, лучше не попадаться на глаза.
— Ну, чего молчишь? Язык проглотила? — Григорий прошёл на кухню, гремя пакетами. — А это что такое?
Наталья похолодела – на столе лежал недавно купленный школьный рюкзак Тани. Старый совсем разошёлся по швам, а этот она купила на деньги с вечерней работы.
— Тане нужен был новый рюкзак…
— Нужен был? — Григорий медленно повернулся. — А меня спросить? Я тебе сколько на расходы оставлял?
— Три тысячи…
— И что, рюкзак в эти траты входил? Может, ты объяснишь мне откуда деньги взяла?
— Я… я накопила…
— Накопила? — он шагнул ближе. — С трёх тысяч накопила? Может, ты ещё скажешь, что на работе премию дали?
В этот момент из комнаты выскочила Таня:
— Папа, не ругай маму! Это мой рюкзак! Старый совсем порвался!
— А ну марш к себе! — рявкнул Григорий. — Взрослые разговаривают!
— Не кричи на неё, — тихо сказала Наталья, и сама удивилась твёрдости в своём голосе.
— Чего? — Григорий даже задохнулся от возмущения. — Ты мне указывать будешь? В моём доме? На мои деньги живёте, на всём готовом, а теперь ещё и условия ставить?
— Это наш общий дом. И дети – наши общие.
— Ишь ты, какая смелая стала! — он схватил рюкзак. — Это что за материал? Китайское барахло небось? За копейки купила, а строишь из себя заботливую мать?
— Положи, — Наталья сделала шаг вперёд. — Это вещь Тани. Ты не имеешь права…
— Я не имею права? — Григорий расхохотался. — В своём доме? Да ты посмотри на себя! Кому ты нужна кроме меня? Думаешь, без меня проживёшь? На свою зарплату продавщицы? С двумя детьми?
В дверях кухни появился Димка – бледный, с закушенной губой:
— Мам, не надо…
— Все защитники собрались? — Григорий швырнул рюкзак в угол. — Ну и семейка! Мать за спинами детей прячется! А ты, — он ткнул пальцем в сына, — на кого рот открываешь? На отца? Который вас кормит?
— Не смей, — голос Натальи дрожал, но глаза были сухими. — Не смей говорить так с детьми.
— А то что? — он надвигался на неё. — Что ты сделаешь? Уйдёшь? И куда? К подружкам своим магазинным? Нет уж, никуда ты не денешься. Потому что некуда тебе идти. И не к кому.
В эту ночь Наталья не сомкнула глаз. Лежала на краю дивана, вслушиваясь в размеренное дыхание спящего Григория. Перед глазами стояло испуганное лицо Тани, маленькие руки Димки, вцепившегося в дверной косяк.
Утром, собирая детей в школу, она заметила, как дочка достаёт из угла помятый рюкзак, расправляет его, приглаживает ладошкой.
— Мамочка, он ведь целый? Правда? — прошептала Таня, поглядывая в сторону родительской комнаты, где ещё спал отец.
В магазине Наталья работала как во сне. Дважды ошиблась с расчётом, рассыпала пакет гречки.
— Так, идём-ка со мной, — Вера решительно потянула её в подсобку. — Что случилось?
Наталья рассказывала медленно, то и дело останавливаясь, подбирая слова. Вера слушала молча, только желваки на скулах ходили.
— Значит, так, — наконец сказала она. — Завтра суббота. Григорий дома будет?
— Нет… Он с напарником машину ремонтировать поедет. На весь день.
— Отлично. Я договорилась насчёт комнаты. Двенадцать тысяч в месяц, коммуналка включена. Две кровати, шкаф, стол. Туалет на этаже, но чистый, кухня общая. Съездим посмотрим?
— А если соседи Грише расскажут?
— Какие соседи? Ты что, у тебя на лбу написано, что смотришь комнату? Просто придём к моей знакомой в гости. Заодно и комнату посмотрим.
В субботу Григорий уехал рано, напоследок буркнув:
— Чтобы ужин был готов, когда вернусь. И не вздумай опять деньги на ерунду тратить.
Общежитие оказалось старым пятиэтажным зданием с облупившейся краской. Но внутри было чисто, пахло хлоркой и жареной картошкой.
— Евгеневна! — крикнула Вера, стуча в дверь коменданта. — Открывай, это я!
Дверь открыла полная женщина в цветастом халате:
— А, Верунь! Это с тобой та самая?
Она оглядела Наталью с ног до головы:
— Да, намучилась ты, девонька. По глазам вижу. Ну, пойдём, покажу комнату.
Комната была маленькой, но светлой. Две кровати у противоположных стен, между окнами стол, в углу шкаф.
— Тут до остановки пять минут. До школы детей маршрутка ходит, — говорила Евгеневна. — В кухне плита газовая, четыре конфорки. Холодильник свой можно поставить. Душ на первом этаже.
— А соседи? — тихо спросила Наталья.
— Нормальные соседи. Большинство – такие же, как ты. С детьми. Кто от мужей ушёл, кто от свекровей. Тут главное правило – в чужую жизнь не лезть.
Вера тронула Наталью за плечо:
— Ну что, будем брать?
— А если… если он найдёт?
— Не найдёт, — отрезала Евгеневна. — У меня тут участковый свой, знакомый. Чуть что – сразу на связи. Да и бабы наши в обиду не дадут. Правда, девчонки? — крикнула она в коридор, где собралось несколько любопытных женщин.
— А то! — отозвалась худенькая черноволосая женщина. — Я вон тоже два года назад пришла, чемодан да двое детей. А теперь вон – и работу нашла, и квартиру снимать собираюсь.
На обратном пути Вера завела Наталью в канцелярский магазин:
— Так, бери папку с файлами. Будешь туда документы складывать.
— Какие документы?
— Свидетельства о рождении детей, твой паспорт, медицинские полисы, школьные справки. Всё, что найдёшь. И потихоньку, по одной бумажке копии сделаешь. Оригиналы пусть дома лежат, а копии будешь в папке хранить, на работе спрячешь.
Дома, пока Григорий смотрел телевизор, Наталья достала из шкафа старую сумку:
— Дочка, погляди, может, какие игрушки уже не нужны? Соседской девочке отдадим.
Таня, кажется, что-то поняла – молча достала несколько кукол, старый альбом для рисования.
Следующая неделя тянулась бесконечно. Наталья потихоньку собирала вещи – по одной футболке, по паре носков. Старалась брать то, что Григорий точно не заметит — старые рубашки, которые дети носили дома. Школьную форму, которая висела в шкафу.
— Документы все собрала? — спрашивала Вера каждый день.
— Почти. Свидетельство о браке никак найти не могу.
— А оно тебе надо? Потом, если что, восстановишь.
В среду Григорий объявил:
— В понедельник в рейс ухожу. Длинный, на две недели.
Сердце у Натальи забилось быстрее:
— Надолго…
— А ты что, соскучиться боишься? — усмехнулся он. — Не переживай, я ж тебя знаю. Небось опять деньги за спиной копишь? Думаешь, я не вижу, как ты крутишься? Ничего, вернусь – разберёмся.
В тот вечер, уложив детей, Наталья позвонила брату. С Сергеем они не общались почти год – Григорий запретил после того, как брат попытался вступиться за сестру во время очередного скандала.
— Серёж… – голос дрожал. – Ты можешь через неделю помочь вещи перевезти?
В трубке повисла тишина.
— Наконец-то, — выдохнул брат. — Говори, куда приехать.
В воскресенье вечером Григорий собирал сумку в рейс:
— Значит так. Деньги на карте. Больше трёх тысяч в неделю не снимешь, я ограничение поставил. Все чеки собирать. А то знаю я тебя – только отвернись, начинаешь транжирить.
Наталья стояла у двери, опустив глаза:
— Понятно.
— И это… К Верке своей поменьше бегай. Не нравится мне она. Такие советчицы до добра не доводят.
Утром, проводив мужа, Наталья первым делом позвонила брату:
— Серёж, он уехал.
— Жди. Через два часа буду. Газель возьму у друга.
Вера отпросилась с работы, приехала помогать. Дети молча складывали свои вещи – никто не проронил ни слова, будто боялись спугнуть решимость матери.
— Мам, а можно я свой конструктор возьму? — тихо спросил Димка, показывая коробку с недостроенной моделью самолёта.
— Это же папин подарок…
— Ну и что? Он мне его подарил – значит, мой.
Сергей приехал на стареньком грузовичке. Невысокий, коренастый, с такими же, как у сестры, зелёными глазами:
— Ну что, родная, поехали?
Они загружали вещи быстро, почти бесшумно. Самое необходимое – одежда, посуда, школьные принадлежности. Холодильник решили не трогать – слишком заметно будет.
— А это что? — Сергей поднял с пола помятый рюкзак Тани.
— Это… это надо взять, — Наталья сжала кулаки. — Обязательно надо.
В комнате общежития оказалось на удивление уютно. Евгеневна притащила откуда-то большой чайник:
— Держи. А то с двумя детьми без чайника никак.
Таня прижимала к груди потрёпанного плюшевого зайца:
— А здесь страшно не будет?
— Нет, маленькая, — Вера погладила девочку по голове. — Тут много детей живёт. И тётя Евгеневна добрая.
Соседки, узнав о новенькой, потянулись знакомиться. Кто-то принёс старенький утюг, кто-то – стопку книжек для детей.
— Я тут живу уже полгода, — говорила худенькая женщина, представившаяся Раей. — Страшно только первую неделю. Потом привыкаешь. Главное – не раскисать.
К вечеру, когда основные вещи были разложены, Сергей обнял сестру:
— Ты только не бойся. Я теперь рядом буду. Если что – звони в любое время.
Ночью дети долго не могли уснуть. Димка ворочался на новой кровати, Таня тихонько всхлипывала, обнимая зайца.
— Мам… — позвал Димка в темноте. — А мы правильно сделали?
Наталья подошла, села между кроватями:
— Правильно, сынок. Теперь всё будет по-другому.
— А папа? Он же будет искать…
— Будет, — Наталья почувствовала, как по спине пробежал холодок. — Но мы справимся. Теперь нас много – тётя Вера, дядя Серёжа, тётя Евгеневна. Мы больше не одни.
Первый звонок от Григория прозвенел через два дня после переезда. Наталья вздрогнула, глядя на экран телефона.
— Ты где? Почему трубку не берёшь? — голос мужа звучал непривычно встревоженно.
— На работе, — соврала Наталья, крепче прижимая телефон к уху.
— Врёшь! Я в магазин звонил – тебя там нет! И дома никто трубку не берёт!
— Гриша…
— Что «Гриша»? Ты что натворила? Где дети?
— Дети со мной. Мы ушли.
В трубке повисла такая тишина, что Наталья услышала собственное сердцебиение.
— Как это – ушли? — голос стал низким, угрожающим. — Куда ушли?
— Просто ушли, Гриш. Я больше так не могу.
— Не можешь? — он почти рычал. — А как я могу? Я тут пашу, деньги зарабатываю, а ты что творишь? Вещи собрала? Детей забрала? Да я тебя из-под земли достану!
— Не надо, Гриш…
— Ты хоть понимаешь, что натворила? Думаешь, я не узнаю, где ты? Думаешь, тебя кто-то защитит?
— Я подаю на развод, — слова вырвались неожиданно для неё самой.
— Что? — он расхохотался, но в смехе слышалась истерика. — На развод? Ты? Да кому ты нужна с двумя детьми? Думаешь, твоя Верка тебя прикроет? Или братец бесполезный? Да я вас всех…
Наталья нажала «отбой». Телефон тут же зазвонил снова. И снова. И снова.
В дверь постучали – на пороге стояла Рая:
— Наташ, ты в порядке? Я крик услышала…
— Он звонил.
— А, — Рая понимающе кивнула. — Ну, начинается. Мой тоже так звонил. Сначала угрожал, потом умолял вернуться. Потом опять угрожал.
— Я боюсь, что он найдёт нас.
— Не найдёт, — твёрдо сказала Рая. — Евгеневна уже участковому позвонила. Он предупреждён. И на работе твоей знают – если кто спрашивать будет, молчок.
Вечером пришла Вера, принесла большой пакет с продуктами:
— Ну как вы тут?
— Звонил, — Наталья механически накрывала на стол, расставляя тарелки. — Кричал. Угрожал.
— Пусть кричит, — Вера достала из сумки новую сим-карту. — Держи. Старый номер заблокируешь. Будешь только с работы и с нами связываться.
Димка, сидевший за уроками, поднял голову:
— Мам, а папа правда нас искать будет?
— Будет, сынок, — Наталья присела рядом. — Но мы же решили – держимся вместе, правда?
Таня подбежала, обняла мать за шею:
— Я не хочу к папе! Там страшно!
— И не надо, маленькая, — Вера погладила девочку по спине. — Теперь у вас новый дом. Тут не страшно.
В магазин Григорий заявился через неделю – похудевший, небритый, с красными глазами. Наталья увидела его через витрину и метнулась в подсобку.
— Где она? — донёсся его голос. — Я знаю, что она здесь!
— А вы, собственно, кто? — спокойно спросила заведующая Марина Степановна, грузная женщина с крашеными рыжими волосами.
— Я её муж! Имею право знать!
— Предъявите документы.
— Какие ещё документы? Вы что, меня не помните? Я же сюда приходил!
— Не помню. У нас много покупателей. А без документов я информацию о сотрудниках не даю. И вообще, вы мешаете работе магазина.
— Да вы… да я… — Григорий задохнулся от возмущения. — Я в полицию пойду!
— Идите, — спокойно ответила заведующая. — Там вам то же самое скажут. А сейчас прошу покинуть помещение.
Вечером Марина Степановна зашла в подсобку:
— Так, Наташа, слушай. Я тебя во вторую смену перевожу. И чёрным входом будешь ходить, через склад. На всякий случай.
— Спасибо… — Наталья смахнула слёзы.
— Ничего, — заведующая тяжело опустилась на стул. — У меня сестра через такое прошла. Знаю, как это бывает.
Дома Димка встретил встревоженный:
— Мам, папа в школу приходил.
У Натальи похолодело внутри:
— Когда?
— После третьего урока. Я в окно увидел, как он во дворе ходит. К директору пошёл.
— И что?
— Не знаю… Я классной рассказал, она сказала никуда одному не выходить. А потом я попросил позвонить, чтобы тётя Вера приехала, нас с Танюшкой забрала.
Вера, сидевшая за столом, кивнула:
— Мне учительница позвонила. Я сразу примчалась. Но его уже не было.
— Господи, — Наталья обхватила голову руками. — Что же делать?
— Уже сделали, — Вера достала какие-то бумаги. — Вот, держи. Я к юристу съездила. Это заявление на развод и на алименты. И вот тут – заявление об ограничении родительских прав. Подпишешь – и сразу в суд.
— А можно?
— Нужно! Пока он детей не украл. У меня знакомая так полгода бегала – муж сына из школы забрал и увёз к своей матери в деревню. Еле вернула потом.
Ночью Наталья долго не могла уснуть. В тишине общежития слышались чьи-то шаги, приглушённые голоса, где-то плакал ребёнок. Странно, но эти звуки успокаивали – словно напоминали, что они здесь не одни.
За следующий месяц жизнь начала входить в новое русло. Наталья освоилась с двумя работами, научилась планировать бюджет. Дети потихоньку привыкали к новому жилью.
— В суд пойдёшь в следующий четверг, — сказала Вера, протягивая бумаги. — Я договорилась, возьму выходной, пойду с тобой.
В четверг Григорий ждал у здания суда – осунувшийся, в помятой куртке:
— Наташ, давай поговорим…
— Не о чем говорить, Гриш, — она крепче сжала папку с документами.
— Я изменюсь! Честное слово! Давай всё забудем…Я все понял!
— Пойдём, — Вера взяла Наталью под руку. — Не слушай его.
Заседание длилось недолго. Григорий кричал, что жену настроили против него, что это всё подруги-разведёнки виноваты. Судья, немолодая женщина с усталым лицом, молча изучала документы.
— Значит так, — наконец сказала она. — До следующего заседания назначаю временный порядок общения с детьми – только в присутствии органов опеки, раз в неделю. И временные алименты – четверть с официального дохода.
Через три месяца Наталья получила развод. Ещё через четыре месяца сняла маленькую однокомнатную квартиру – тесно, зато своё.
— Мам, смотри! — Димка протянул дневник. — Пятёрка по математике!
— И у меня! — подскочила Таня. — По чтению!
Наталья обняла детей. Впервые за долгое время она чувствовала – они справились. Выдержали. Выстояли.
Всё остальное приложится.
