Звонок в дверь раздался в семь вечера, когда Ирина только-только присела за кухонный стол с чашкой чая. День выдался тяжёлый — с шести утра в столовой завтраки готовила для рабочих, потом обеды, уборка, мытьё посуды. Ноги гудели, спина ныла, хотелось только тишины.
— Кто там? — крикнул Сергей из комнaты, не отрываясь от телевизора.
Ирина тяжело поднялась, пошла открывать. На пороге стояла Светлана Ивановна с потёртой дорожной сумкой и виноватой улыбкой. В руках — трёхлитровая банка варенья и целлофановый пакет с пирожками.
— Серёженька дома? — спросила свекровь, заглядывая через плечо Ирины. — Не ругаетесь?
— Проходите, Светлана Ивановна.
— Ириночка, я проездом совсем. На завтра на утро автобус до Марины перенесли, а ночевать теперь мне негде. Гостиница дорогая, да и страшно одной.
Марина — это школьная подруга свекрови, которая уже третий год зазывала Светлану Ивановну на дачу. «Поживи у меня лето, воздухом подышишь, на грядках покопаешься». В восемьдесят два года такое предложение было заманчивым — городская квартирка душная, соседи шумные, а тут природа, тишина.
— Мам! — обрадовался Сергей, выскакивая из комнаты. — Какими судьбами?
— Еду к Маринке наконец-то, — засмеялась свекровь, обнимая сына. — Решилась в старости на авантюру.
— Правильно! Отдохнёшь, восстановишься.
Ирина помогла свекрови снять старенькую кофту, провела на кухню. Их кухонька была тесной — стол, четыре табуретки, холодильник и плита. Больше ничего не помещалось. Зато уютно — Ирина всегда следила за чистотой, на окне цветы, на столе клеёнка в красную клетку.
— Садитесь, отдыхайте. Чай поставлю.
Светлана Ивановна устало опустилась на табуретку, потёрла поясницу. Лицо серое, усталое. Семь часов в автобусе в её возрасте — испытание серьёзное.
— Как доехали?
— Тяжело, дочка. Дорога разбитая, трясло всю дорогу. Спина теперь болит.
— Таблетку не принимали?
— Принимала. Но в автобусе всё равно неудобно сидеть.
Из детской комнаты выглянула Настя — двенадцатилетняя девочка с любопытными глазами. Бабушку видела редко, поэтому каждый приезд был событием.
— Бабуля приехала! — обрадовалась девочка, бросаясь к свекрови.
— Здравствуй, зайчик мой, — улыбнулась Светлана Ивановна, гладя внучку по голове. — Выросла как! Уже совсем большая.
— А что в пакете? — любопытствовала Настя.
— Пирожки с фаршем. Сама пекла.
За ужином в их тесной кухоньке Светлана Ивановна рассказывала про дорогу, про соседей в автобусе, про планы на лето с подругой. Сергей слушал, задавал вопросы.
После смены на заводе он обычно был молчаливым — работа тяжёлая, зарплата маленькая, настроения особого не было. А тут мать приехала, можно поговорить.
— А долго у Марины пробудешь? — спросил он.
— Да она зовёт на всё лето. Говорит — огород большой, помощь нужна. А мне что? Одной скучно, а тут и дело будет, и компания.
— Правильно. В городе жара, духота, а там воздух чистый, птички поют, бабочки летают.
Ирина слушала вполуха, думая о завтрашнем дне. Подъём в половине шестого, на работу к семи. Столовая открывается рано — рабочие завтракать приходят перед сменой. Весь день на ногах, дома к семи вечера. Такой ритм уже пять лет, с тех пор как Настя в школу пошла и можно было устроиться на постоянную работу.
— Мам, ты ложись пораньше, — сказал Сергей матери. — Завтра рано вставать, автобус в девять.
— Да, пожалуй. Устала сильно. А где я спать буду?
— В нашей спальне, конечно, — не задумываясь ответил сын. — Там кровать нормальная, матрас не такой продавленный, как на диване.
— А мы тогда где? — спросила Ирина, убирая посуду со стола.
— В Настиной переночуем. На диване. Один день — не проблема же.
Ирина промолчала. Действительно, один день. Завтра утром свекровь уедет к подруге на дачу, жизнь войдёт в обычное русло. Можно и потерпеть.
Их спальня была крошечной — двуспальная кровать, старый шкаф, две тумбочки. Окно выходило во двор, вечером было тихо. Ирина сменила постельное бельё, принесла стакан воды, положила на тумбочку таблетки от давления — Светлана Ивановна гипертоник.
— Спокойной ночи, Светлана Ивановна.
— Спасибо, дочка. Ты хорошая, заботливая.
В Настиной комнате разложили старый диван — пружины скрипели, матрас продавлен посередине. Когда на нем спала настя, то они клали сверху мягкий наматрасник, теперь его уложили Насте на железную раскладушку у окна.
Места катастрофически не хватало — комнатка была размером с кладовку — только для ребенка.
Ирина ворочалась полночи. Непривычно спать не в своей постели, диван жёсткий, Сергей храпел. А завтра рано вставать, полтора часа на работе стоять у плиты.
Утром поднялась в половине шестого, как обычно. Тихонько собралась — умылась, оделась, на кухне быстро позавтракала. Настю будила позже, школа начиналась в восемь.
В коридоре встретила свекровь — та медленно шла в туалет, придерживаясь за стену.
— Светлана Ивановна, как спали? Автобус во сколько?
— В девять утра, — морщась от боли, ответила свекровь. — Ой, спина как заболела! Всю ночь не спала, ворочалась.
— Может, обезболивающую таблетку выпить?
— Уже две съела с утра. Не очень помогает. В автобусе, наверное, продуло. Или сиденьем что передавило — неудобное очень было.
— Полегчает, когда подвигаетесь немного.
— Дай-то бог. А то на дачу в таком состоянии ехать страшно.
Ирина посочувствовала и убежала на работу. В голове мелькнула мысль — а вдруг свекровь решит не поехать? Но тут же отогнала её. Ну не может же она отменить поездку из-за лёгкой боли в спине!
В столовой день прошёл как обычно — завтраки для рабочих первой смены, потом обеды для второй. Картошку чистить, супы варить, котлеты жарить. Жарко, шумно, руки в муке и жире. К вечеру ноги как чугунные, но что делать — деньги нужны.
Домой вернулась в половине седьмого. Настя сидела за кухонным столом, делала уроки. Сергей смотрел телевизор в комнате.
— Мама доехала нормально? Как добралась? — спросила Ирина, стягивая с распухших ног рабочие туфли.
— Не поехала, — буркнул муж, не отрываясь от экрана. — Спина у неё сильно разболелась. Говорит, встать толком не может.
— Как не поехала? — Ирина не поверила. — Совсем?
— Я даже врача вызывал участкового. Пришёл, посмотрел. Говорит — защемление нерва, радикулит обострился. Покой нужен, тепло, никаких поездок. Дня три-четыре минимум полежать.
Ирина прошла в спальню. Светлана Ивановна лежала поверх одеяла в халате, лицо серое от боли. На тумбочке — таблетки, стакан с водой.
— Как дела? Что врач сказал?
— Плохо, дочка. Такая боль, что повернуться страшно. Врач говорит — возраст, позвоночник изношенный. В молодости надо было беречься, а теперь поздно.
— А как же Марина? Дача? Она же ждёт.
— Позвонила ей, объяснила ситуацию. Марина, конечно, расстроилась, но говорит — здоровье важнее. Приезжай, когда полегчает.
— А лекарства помогают?
— Пока не очень. Врач сказал — процесс не быстрый. Может, неделю болеть будет.
Неделю! Ирина мысленно ахнула. Значит, ещё неделю спать в детской на диване?
— Ну ничего, полежите, отдохните. Ужин сейчас принесу.
— Спасибо, дочка. Извини, что так получилось. Сама не рада.
На второй день Ирина опять провела ночь в детской комнате. Места катастрофически не хватало — Настя на раскладушке, они с Сергеем на диване. Девочка капризничала с утра.
— Мам, когда бабуля выздоровеет? — хныкала она за завтраком. — Мне неудобно спать, игрушки некуда складывать.
— Скоро, дочка. Потерпи немного.
— А сколько это — немного?
— Не знаю. Пока врач не разрешит ей вставать.
Настя надула губы. В двенадцать лет трудно понять, почему из-за болезни взрослых меняется привычная жизнь.
На работе Ирина была рассеянной. Думала о доме, о том, как долго может продлиться эта ситуация. Свекровь в её возрасте выздоровеет не быстро. А спать на диване каждую ночь — силы не хватит.
Вечером второго дня ситуация усугубилась. Светлана Ивановна пожаловалась сыну:
— Серёженька, я, конечно, благодарна, что приютили. Но мне так неудобно лежать на этой кровати.
— В чём дело, мам? Кровать вроде нормальная.
— Матрас какой-то жёсткий. Я дома на мягком привыкла спать, пружинном. А тут как на доске лежу. Всю ночь ворочаюсь, боль усиливается.
— Понятно. А подушка?
— Подушка тоже низкая совсем. Дома у меня высокая, пуховая. Шею удобно держать. А тут затекает всё.
Сергей задумался, потом позвал жену:
— Ир, а у нас есть подушки помягче? Маме неудобно.
— Какие есть, такие есть, — устало ответила Ирина. — Одни подушки, одеяло запасное.
— А может, купить новые? Видишь, как мама мучается.
— На что покупать? — Ирина посмотрела на мужа с удивлением. — У нас денег до зарплаты в обрез.
— Ну как-нибудь найдём. Здоровье дороже денег.
— Серёж, может, она временно потерпит?
— Она старая! Ей и так тяжело, а тут ещё неудобства.
Ирина промолчала. Спорить не хотелось — день тяжёлый, сил нет. А дома ещё ужин готовить, Настину одежду стирать.
На третий день свекровь стала жаловаться на постельное бельё:
— Простыни какие-то грубые, жёсткие. Кожу раздражают. Дома у меня мягонькие, из хорошего хлопка.
— Мам, может, мы что-то поменяем? — снова забеспокоился Сергей.
— Да что там менять, — вздохнула Светлана Ивановна. — У вас, я вижу, всё бюджетное. Понимаю — деньги небольшие. Но лежать на таком белье больной старушке тяжело.
Вечером Сергей опять завёл разговор с женой:
— Слушай, может, съездим в магазин? Купим постельное получше? Видишь, как мама страдает.
— Серёж, — Ирина поставила чашку, — у нас нет денег на новое постельное. Вообще нет.
— Но ведь мама больная. Неужели нельзя потратиться?
— На что потратиться? Я вчера последние деньги на продукты отдала. До зарплаты ещё неделя.
— Тогда у кого-нибудь займём.
— Займём на постельное бельё? — Ирина не поверила. — Серёж, ты серьёзно?
— А что такого? Мама мучается, не может нормально спать.
— Пусть потерпит пару дней. Выздоровеет, поедет к Марине.
— Как ты можешь так говорить? Это же моя мать!
— И моя свекровь. Но я не обязана влезать в долги из-за её капризов.
— Капризов? — возмутился Сергей. — Она больная женщина!
— Больная, но не при смерти. Выздоровеет на любом постельном.
Они поругались — первый раз за эти дни. Сергей обиделся, ушёл к телевизору. Ирина осталась на кухне, думала о ситуации.
Три дня она спала на диване, вставала в половине шестого, работала целый день. Дома — готовка, стирка, уборка. А теперь ещё и претензии по поводу комфорта. Что дальше? Массаж на дом? Диетическое питание?
На четвёртый день Светлана Ивановна пожаловалась на одеяло:
— Тяжёлое какое-то. На грудь давит, дышать мешает. Дома у меня лёгкое, пуховое одеялко. Воздушное совсем.
Это стало последней каплей.
— Ира, — не выдержал Сергей за ужином, — купи маме новое постельное, она не может спать на старом!
Ирина медленно подняла голову от тарелки. Посмотрела сначала на мужа, потом на свекровь, которая сидела рядом с невинным видом.
— Пусть сначала спросит, можно ли вообще тут остаться, — сказала она тихо, но очень отчётливо.
— Что? — не понял Сергей.
— То и говорю. — Ирина медленно встала из-за стола. — Четвёртый день я сплю с ребёнком на крошечном диване. Четвёртый день встаю в половине шестого и работаю до семи вечера на ногах. А приходя домой, слушаю жалобы на жёсткий матрас и грубое постельное бельё.
— Мама больная…
— Больная, — согласилась Ирина. — Но никто не спрашивал, удобно ли мне. Можем ли мы это всё потянуть. У нас двухкомнатная квартира, одна спальня. Денег в обрез до зарплаты. А ты требуешь новое постельное — так еще и денег что-то не даешь! Мне откуда взять эти деньги, чтобы комфорт домашний обеспечить твоей маме?
— Да не требую я! Просто мама жалуется…
— Пусть перестанет жаловаться! — впервые за четыре дня Ирина повысила голос. — Или едет лечиться к своей Марине! Дача большая, воздух чистый — там и выздоровеет быстрее.
— Но врач же сказал…
— Врач сказал полежать. Не сказал, где именно. — Ирина взяла со стола свою сумочку. — Наш дом — не санаторий, а я — не медсестра!
— Ирочка, — вмешалась Светлана Ивановна тихим голосом, — я же не хотела никого обременять. Просто болит очень…
— Обременили, — резко ответила Ирина. — И теперь ещё претензии предъявляете. Завтра, наверное, массаж потребуете. Или красную икру для восстановления сил.
— Ира! — ахнул Сергей. — Что ты говоришь?
— Правду говорю. — Ирина надела куртку. — Хотите комфорт — ищите его там, где есть деньги на комфорт. Завтра выходной, поеду к маме. Подумаю, как дальше с вами жить.
— Ты куда?!
— К маме. А вы тут обустраивайтесь, как хотите. Покупайте новые матрасы, подушки, одеяла. Только помните — зарплата у меня семнадцать тысяч. Ровно половина семейного бюджета.
Она вышла из дома, оставив мужа и свекровь в полной растерянности. Настя выглянула из своей комнаты:
— Мама куда ушла?
— К бабушке, — растерянно ответил отец.
— На долго?
— Не знаю.
Впервые за десять лет брака Ирина не стала терпеть, объяснять и подстраиваться. Просто ушла из дома, где её мнение не учитывалось, а потребности игнорировались.
А жалость к больным не должна превращаться в бесплатное обслуживание тех, кто привык всё получать не смотря ни на что.
