— Мама, вы же обещали не вмешиваться, — голос Семёна звучал устало, но твёрдо.
— Я не вмешиваюсь, сынок, я помогаю! — Юлия Викторовна поправила воротник блузки и бросила быстрый взгляд на Алёну, стоящую у окна. — Двадцать процентов стоимости квартиры — не шутка. Я имею право на свою долю.
Алёна молчала, считая вдохи и выдохи. Один, два, три… Десять. Этот разговор повторялся уже третий раз за неделю, и каждый раз заканчивался одинаково — ничем.
— Юлия Викторовна, — наконец произнесла она, повернувшись к свекрови, — мы с Сёмой планировали эту покупку как наше семейное гнездо. Только наше.
— А я что, чужая? — свекровь картинно приложила руку к груди. — Я мать Семёна, бабушка ваших будущих детей!
— Которых пока нет, — тихо добавила Алёна, глядя в пол.
— Но будут! — отрезала Юлия Викторовна. — И им понадобится бабушка, которая будет приходить, помогать. Мне нужно где-то останавливаться.
— У вас есть своя квартира, — Алёна старалась говорить ровно, без эмоций. — В десяти минутах езды от той, что мы присмотрели.
Семён встал между ними, как будто предчувствуя надвигающуюся бурю.
— Давайте все успокоимся и обсудим это позже, — он посмотрел на часы. — Нам пора ехать в банк на консультацию по ипотеке.
— Вот и прекрасно! — Юлия Викторовна схватила свою сумку. — Я с вами.
— Мама, мы справимся сами, — начал Семён.
— Нет уж! Если я вкладываю деньги, я должна знать все условия. Это моё право.
Алёна поймала взгляд мужа — беспомощный, извиняющийся. Как тогда, пять лет назад, когда Юлия Викторовна пыталась изменить меню на их свадьбе за день до торжества. Как тогда, когда она «случайно» забронировала для них номер в другом отеле на медовый месяц, потому что ей «не понравились отзывы» о выбранном ими.
— Хорошо, — сказала Алёна и взяла свою сумку. — Поехали втроём.
В такси Юлия Викторовна сидела впереди и всю дорогу говорила с водителем о ценах на недвижимость. Алёна и Семён молчали на заднем сидении. Их пальцы соприкасались, но не сплетались, как раньше. Между ними словно выросла стена, кирпичик за кирпичиком, разговор за разговором.
В банке Юлия Викторовна взяла инициативу в свои руки.
— Мы рассматриваем вариант с первоначальным взносом в сорок процентов, — говорила она менеджеру, молодому парню в галстуке. — Двадцать вносят молодые, и двадцать — я, мать молодого человека.
— Отлично, — кивнул менеджер. — В таком случае вы можете быть созаёмщиком или…
— Я хочу оформить свою долю, — перебила Юлия Викторовна. — Тридцать процентов.
Алёна вскинула голову:
— Тридцать? Но вы же говорили о двадцати?
Юлия Викторовна даже не посмотрела в её сторону:
— Я подумала и решила, что могу внести больше. Для надёжности.
— Для какой надёжности? — Алёна уже не скрывала раздражения. — Чтобы что?
— Чтобы защитить интересы моего сына, — отчеканила свекровь.
Семён, сидевший между ними, смотрел в пол.
— А мои интересы? — тихо спросила Алёна.
Юлия Викторовна наконец повернулась к ней:
— Твои интересы? А разве ты не заинтересована в том, чтобы у вас была хорошая квартира с минимальной ипотекой?
— Я заинтересована в том, чтобы это была НАША квартира. Моя и Сёмы.
— Ну так и будет ваша. Плюс немного моя, — Юлия Викторовна улыбнулась менеджеру. — Продолжим?
Вечером, когда они вернулись домой в свою съёмную однокомнатную квартиру, Алёна наконец не выдержала.
— Сёма, ты понимаешь, что происходит? Твоя мать хочет контролировать нашу жизнь через эту квартиру.
Семён вздохнул:
— Алён, она просто хочет помочь. Мы быстрее выплатим ипотеку.
— Дело не в деньгах! Дело в том, что она будет считать эту квартиру своей. Ты видел, как она сегодня разговаривала с менеджером? Как будто мы с тобой — подростки, которые ничего не понимают.
— Ты преувеличиваешь.
— Я? — Алёна повысила голос. — Ты забыл, как она «помогала» нам с ремонтом на этой квартире? Когда выбрала цвет стен в ванной, потому что «она лучше разбирается»?
— Это просто цвет стен.
— Нет, Сёма. Это не просто цвет стен. Это наша жизнь. И она постоянно пытается её контролировать.
Семён молчал, и это молчание говорило громче любых слов.
— Знаешь что, — вдруг сказала Алёна, — если уж мы привлекаем родителей к покупке, давай позовём и мою маму. Она тоже может внести свою часть.
— Сколько? — скептически спросил Семён. — Твоя мама — учительница на пенсии.
— Не важно сколько! Пусть даже пять процентов. Но тогда это будет честно. Обе бабушки помогают молодой семье.
— Алён, не начинай, — Семён устало провёл рукой по волосам. — Моя мама даёт реальные деньги, которые помогут нам уменьшить ипотеку.
— А моя мама давала нам реальную поддержку все эти годы, не вмешиваясь в нашу жизнь и не пытаясь решать за нас!
Их спор прервал звонок телефона. Юлия Викторовна. Конечно.
— Да, мам, — ответил Семён. — Да… Да, завтра… Нет, не стоит, мы сами… Хорошо, как скажешь.
Он положил трубку и виновато посмотрел на Алёну:
— Она хочет поехать с нами завтра на осмотр квартиры. Говорит, что заметила трещину на потолке в спальне, хочет убедиться, что это не серьёзно.
Алёна закрыла глаза. Глубокий вдох. Медленный выдох.
— Она уже выбрала, какая комната будет спальней?
— Алён…
— Хорошо, — она открыла глаза. — Я позвоню маме. Пусть тоже приедет.
***
Следующий день стал переломным. Четыре человека стояли посреди пустой комнаты в новостройке — Алёна, Семён, Юлия Викторовна и Ульяна Александровна, мать Алёны. Воздух словно звенел от напряжения.
— Трещина совсем небольшая, — говорила риелтор, молодая женщина по имени Вера. — Это усадочная, такое бывает в новостройках. Застройщик устранит до передачи ключей.
— А если не устранит? — настаивала Юлия Викторовна. — Кто будет отвечать?
— В договоре прописаны все гарантийные обязательства…
— Бумажки! — фыркнула Юлия Викторовна. — Я работала в государственном учреждении тридцать лет и знаю, чего стоят все эти договоры!
Ульяна Александровна, стоявшая рядом с дочерью, тихо сжала её руку. Маленькая, хрупкая женщина с добрыми глазами, она казалась бледной тенью рядом с напористой Юлией Викторовной.
— Квартира очень хорошая, — сказала она, обращаясь к дочери. — Светлая.
— Конечно хорошая, — Юлия Викторовна направилась в сторону кухни. — За такие деньги должна быть хорошей. Идём, Семён, посмотрим, что там с разводкой под стиральную машину.
Когда они вышли, Ульяна Александровна посмотрела на дочь:
— Алёночка, ты уверена, что хочешь, чтобы я участвовала? Я могу дать совсем немного.
— Мама, дело не в сумме, — Алёна обняла мать. — Просто если уж делать эту квартиру семейной, то с обеих сторон.
— Они не согласятся, — тихо сказала Ульяна Александровна. — Я же вижу.
Она была права. Вечером того же дня, когда две семьи сидели в кафе неподалёку от новостройки, Юлия Викторовна решительно отвергла идею о доле для матери Алёны.
— Это бессмысленно, — говорила она, отрезая кусочек торта. — Какой смысл оформлять пять процентов? Только лишние расходы на нотариуса и регистрацию.
— Дело не в процентах, — возразила Алёна. — А в справедливости.
— Справедливость? — Юлия Викторовна рассмеялась. — Справедливо то, что каждый вкладывается по своим возможностям. Я даю существенную сумму, поэтому имею право на долю.
— И на решения по квартире? — спросила Алёна, глядя ей прямо в глаза.
— Естественно. На свои тридцать процентов решений.
— Мама, — вмешался Семён, — давай не будем сейчас это обсуждать.
— А когда? — Юлия Викторовна повысила голос. — После того, как всё будет подписано? Я хочу ясности. Я хочу знать, что моя комната будет именно моей.
— Какая ещё твоя комната? — Алёна почувствовала, как внутри всё холодеет. — Мы покупаем двухкомнатную квартиру. Для нас с Сёмой.
— Одна комната будет спальней, а вторая — гостиной и детской в перспективе, — продолжала Юлия Викторовна, как будто не слыша её. — Но пока детей нет, я смогу там останавливаться, когда приезжаю в гости. И мои вещи должны быть там.
Ульяна Александровна, сидевшая рядом с дочерью, опустила глаза. Павел Иванович, отец Семёна, неловко кашлянул.
— Юля, мне кажется, ты забегаешь вперёд, — сказал он тихо.
— Ничего подобного! — отрезала Юлия Викторовна. — Я просто планирую. И хочу ясности во всём.
Алёна посмотрела на Семёна. Тот избегал её взгляда, вертя в руках чайную ложку.
— Сёма, — тихо позвала она. — А ты что думаешь?
Семён наконец поднял глаза:
— Я думаю, что мы все устали и взвинчены. Давайте отложим этот разговор.
— Нет, — твёрдо сказала Алёна. — Не отложим. Я хочу знать сейчас. Это наша квартира или нет?
— Конечно ваша! — воскликнула Юлия Викторовна. — С небольшой моей долей.
— И с вашим постоянным присутствием? — Алёна уже не скрывала раздражения. — С вашими вещами во второй комнате? С вашими решениями о том, какую плитку класть и какой цвет стен выбрать?
— Алёна! — Семён повысил голос. — Прекрати!
— Нет, пусть говорит, — Юлия Викторовна скрестила руки на груди. — Пусть наконец скажет, что она на самом деле думает.
— Хорошо, — Алёна выпрямилась. — Я думаю, что вы пытаетесь купить себе право контролировать нашу жизнь. Как делали это всегда. Как на нашей свадьбе, когда вы настояли на своём варианте рассадки гостей. Как с нашим медовым месяцем, когда вы позвонили в отель, чтобы «уточнить детали». Как с ремонтом в съёмной квартире, когда вы забраковали выбранные нами обои.
— Это неправда! — Юлия Викторовна побагровела. — Я просто хочу, как лучше для вас! Для моего сына!
— Для сына или для себя? — тихо спросила Алёна. — Вы хотите, чтобы он всегда оставался мальчиком, который нуждается в вашей помощи. Но он взрослый мужчина, с собственной семьей.
— Это я вырастила его таким мужчиной! — Юлия Викторовна стукнула ладонью по столу, отчего посуда зазвенела. — Я имею право…
— Нет, — перебила Алёна. — Вы не имеете права решать за нас. И я не позволю вам использовать деньги, чтобы получить это право.
Она повернулась к Семёну:
— Если твоя мама хочет долю в нашей квартире, тогда и моя мама должна иметь свою часть. Пусть символическую, но должна.
Семён побледнел:
— Алён, ты ставишь меня в дурацкое положение.
— Нет, это ты ставишь нас обоих в дурацкое положение, позволяя своей маме решать, как нам жить.
Юлия Викторовна резко встала:
— Я вижу, что тут происходит! Она настраивает тебя против матери, Семён! Она хочет оттолкнуть меня от нашей семьи!
— Юля, успокойся, — Павел Иванович тоже поднялся, пытаясь взять жену за руку.
— Не указывай мне! — она стряхнула его руку. — Семён, тебе пора решить, на чьей ты стороне. На стороне семьи или этой… этой…
— Юлия Викторовна, — голос Ульяны Александровны прозвучал неожиданно твёрдо, — прошу вас, не говорите того, о чём потом пожалеете.
Наступила тишина. Посетители соседних столиков смотрели на них с любопытством.
***
Три дня спустя Алёна стояла у окна в их съёмной квартире, наблюдая, как капли дождя сбегают по стеклу. За спиной раздавались шаги Семёна — он ходил туда-сюда по маленькой комнате, как тигр в клетке.
— Мама не отступит, — наконец сказал он. — Она считает, что права.
— А ты? Ты тоже так считаешь? — Алёна не оборачивалась.
— Я хочу, чтобы все были довольны.
— Это невозможно, Сёма, — она вздохнула. — Потому что твоя мама будет довольна, только если получит всё по-своему.
— Ты несправедлива к ней.
— Правда? — Алёна наконец повернулась. — Тогда почему она уже обсуждает с Ольгой Петровной, какие шкафы поставит в «свою комнату»? Почему звонила дизайнеру без нашего ведома?
Семён замер:
— Откуда ты знаешь?
— Марина видела её в строительном магазине. Она выбирала обои и говорила по телефону с какой-то Еленой насчёт проекта. Нашего проекта, Сёма. Квартиры, которую мы ещё даже не купили.
Семён опустился на диван:
— Она просто увлеклась.
— Нет, — Алёна покачала головой. — Она просто показывает, кто здесь принимает решения. И это не мы с тобой.
Телефон Семёна зазвонил. Он взглянул на экран и сбросил вызов.
— Мама?
— Да.
— Который раз за сегодня?
— Пятый, — он провёл рукой по волосам. — Алён, давай просто согласимся. В конце концов, это действительно поможет нам с ипотекой.
— Ты не понимаешь, да? — Алёна подошла ближе. — Это не про деньги. Это про нашу самостоятельность. Про то, сможем ли мы когда-нибудь стать отдельной семьёй или всегда будем придатком к твоей маме.
— Ты драматизируешь.
— Неужели? — она горько усмехнулась. — Хорошо, давай проведём эксперимент. Позвони маме и скажи, что мы решили купить квартиру сами, без её участия.
Семён напрягся:
— Зачем? Это ранит её чувства.
— А моих чувств тебе не жаль? — тихо спросила Алёна. — Когда она при всех говорит, что будет решать, какую плитку мы положим в ванной нашей будущей квартиры?
Семён молчал. Телефон снова зазвонил. И снова. И снова.
— Ответь, — сказала Алёна. — Она не успокоится.
Семён нехотя взял трубку:
— Да, мам… Нет, мы дома… Не надо приезжать, мы сами… Хорошо, жду.
Он положил трубку и виновато посмотрел на Алёну:
— Она едет к нам. Говорит, нашла отличную скидку на кухонный гарнитур.
— Для квартиры, которую мы ещё не купили, — Алёна покачала головой. — И которую, похоже, уже и не купим.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что я не подпишу договор с долей твоей матери, если там не будет доли моей мамы. Это мой принцип.
— Но Алён…
— Нет, Сёма. Хватит. Я устала уступать. Пять лет я шла на компромиссы, позволяла твоей маме влезать в наши решения, в нашу жизнь. Больше нет.
Дверной звонок прервал их разговор. Юлия Викторовна примчалась быстрее, чем они ожидали.
— Нам нужно ехать сейчас же! — затараторила она, едва переступив порог. — Скидка действует только сегодня до шести вечера!
— Мама, мы ещё не купили квартиру, — устало сказал Семён.
— И что? Можно заказать сейчас, а доставку отложить! Я уже говорила с менеджером, он согласен подождать до двух месяцев.
Алёна молча наблюдала за этой сценой, сложив руки на груди.
— Вот, смотрите! — Юлия Викторовна достала из сумки глянцевый каталог и раскрыла его на отмеченной странице. — Этот гарнитур идеально подойдёт. Я уже прикинула размеры, всё встанет как влитое.
— Когда вы успели прикинуть размеры? — спросила Алёна. — Мы были в той квартире всего раз, на предварительном просмотре.
— У меня хороший глазомер, — отмахнулась Юлия Викторовна. — Ну что, едем? Семён, бери ключи.
— Мы никуда не поедем, — твёрдо сказала Алёна.
Юлия Викторовна впервые за всё время по-настоящему посмотрела на неё:
— Что значит «не поедем»?
— То и значит. Мы не будем выбирать кухню для квартиры, которую ещё не купили и, возможно, не купим.
— Как это «не купим»? — Юлия Викторовна перевела взгляд на сына. — Семён, что происходит?
Семён беспомощно развёл руками:
— Мама, у нас тут свои сложности…
— Какие ещё сложности? Я даю вам деньги на первоначальный взнос! Что может быть сложного?
— Условия, — ответила Алёна. — Условия могут быть сложными.
— Не понимаю, о чём ты, — Юлия Викторовна нахмурилась. — Какие условия? Мы всё обговорили.
— Нет, вы обговорили. Вы решили, что получите тридцать процентов квартиры, свою комнату, право выбирать обои, плитку и кухонный гарнитур. Вы решили, что будете приезжать, когда захотите, и останавливаться у нас. Вы всё решили, не спрашивая нас.
— Алёна! — Семён бросил на жену предостерегающий взгляд.
— Нет, Сёма, — она покачала головой. — Я больше не буду молчать. Юлия Викторовна, если вы получаете долю в нашей квартире, то и моя мама должна получить свою. Это справедливо.
— Справедливо? — Юлия Викторовна рассмеялась. — Что справедливого в том, чтобы получить долю ни за что?
— Не «ни за что», а за моральную поддержку, за уважение наших границ, за то, что она не пыталась контролировать каждое наше решение все эти годы.
Юлия Викторовна побагровела:
— Значит, вот как ты говоришь о моей заботе? Называешь её контролем?
— Да, потому что это и есть контроль, — твёрдо сказала Алёна. — Настоящая забота — это уважение к решениям близких, даже если вы с ними не согласны.
Юлия Викторовна повернулась к сыну:
— Семён, ты позволишь ей так разговаривать с твоей матерью?
Семён стоял между ними, бледный и растерянный:
— Мама, Алёна просто высказывает своё мнение…
— Мнение? Это оскорбление! После всего, что я для вас сделала! После всех моих жертв!
— Каких жертв, Юлия Викторовна? — тихо спросила Алёна. — Назовите хоть одну.
— Я всю жизнь посвятила сыну! Всё для него! И вот благодарность!
— Мама, пожалуйста… — начал Семён.
— Нет, Семён! — Юлия Викторовна повысила голос. — Ты должен выбрать. Сейчас. Либо мы оформляем долю на меня, как договаривались, либо я забираю своё предложение о помощи. И посмотрим, как вы справитесь сами!
Наступила тишина. Алёна смотрела на мужа, ожидая его реакции. Его лицо было непроницаемым.
— Сёма? — тихо позвала она.
Он сжал кулаки:
— Алён, может, просто согласимся? Это же деньги, реальная помощь…
— То есть, ты выбираешь её условия? — Алёна почувствовала, как что-то обрывается внутри.
— Я не выбираю! Я пытаюсь найти решение, которое устроит всех!
— Такого решения нет, Сёма. Есть только выбор — либо мы строим свою семью сами, либо остаёмся придатком к твоей.
Юлия Викторовна шагнула вперёд:
— Семён, я требую ответа. Либо оформляем долю на меня, как я хочу, либо я ухожу и забираю своё предложение.
Семён выглядел загнанным в угол:
— Мама, Алёна… Я…
— Решай, Сёма, — тихо сказала Алёна. — Пора наконец выбрать.
***
Комната словно сжалась, воздух стал густым, тяжёлым. Три человека застыли в странной композиции — Алёна у окна, Юлия Викторовна у двери, Семён между ними, как буфер, который вот-вот сломается под давлением.
— Я не могу выбирать между вами, — наконец произнёс он, глядя то на жену, то на мать. — Вы обе — моя семья.
— Нет, Сёма, — Алёна покачала головой. — Сейчас есть выбор не между людьми, а между образами жизни. Между прошлым и будущим.
— Какая пафосная чушь! — фыркнула Юлия Викторовна. — Девочка, ты слишком много драмы разводишь. Речь идёт о практичном решении! О деньгах!
— Нет, — Алёна подошла ближе к Семёну. — Речь о том, сможем ли мы когда-нибудь жить своей жизнью. И ты это понимаешь, Сёма. Глубоко внутри ты знаешь, что я права.
Семён смотрел в пол, его плечи поникли.
— Мама, Алёна, послушайте меня, — он поднял голову, в его глазах читалась решимость. — Я предлагаю компромисс. Мы оформим долю на маму, но меньшую — пятнадцать процентов, а не тридцать. И никаких разговоров о «твоей комнате». Это будет наша квартира, мама, — он посмотрел на Юлию Викторовну. — Ты сможешь приезжать в гости, но все решения по обустройству принимаем мы с Алёной. Это справедливо.
Юлия Викторовна поджала губы:
— Я не согласна. Либо тридцать процентов и всё как я сказала, либо ничего.
— Мама, я пытаюсь найти решение.
— Выбирай, Семён! — она повысила голос. — Либо оформляем долю как я хочу, либо я ухожу. Прямо сейчас!
Алёна молча наблюдала за мужем. Его лицо исказилось, словно от физической боли.
— Хорошо, — тихо сказал он, не глядя на жену. — Оформим как ты хочешь, мама. Либо оформляем долю маме, либо я ухожу, — добавил он.
Что-то оборвалось внутри Алёны. Она почувствовала странное спокойствие, почти облегчение — теперь всё стало предельно ясно.
— Я так и знала, — тихо произнесла она.
Юлия Викторовна победно улыбнулась:
— Вот и правильно. Семён всегда был разумным мальчиком.
— Мальчиком, — повторила Алёна. — Именно. Не мужчиной.
Она отвернулась, подошла к шкафу и достала небольшую дорожную сумку.
— Что ты делаешь? — напряжённо спросил Семён.
— То, что должна была сделать давно, — ответила Алёна, открывая ящик комода. — Ухожу.
— Алёна, не глупи! — воскликнула Юлия Викторовна. — Из-за чего весь этот спектакль? Из-за квартиры?
— Нет, — Алёна методично складывала вещи в сумку. — Из-за того, что я наконец поняла: третьей в этом браке я никогда не буду.
— Алён, — Семён шагнул к ней, — давай успокоимся и обсудим всё завтра…
— Нечего обсуждать, — она застегнула сумку. — Ты сделал свой выбор. Теперь я делаю свой.
— Ты бросаешь моего сына из-за какой-то ерунды? — Юлия Викторовна встала между ними. — Вот твоё настоящее лицо!
— Моё настоящее лицо вы никогда не видели, Юлия Викторовна, — спокойно ответила Алёна. — Вы видели только то, что хотели видеть — угрозу вашей власти над Семёном.
Она повернулась к мужу:
— Я не виню тебя, Сёма. Тридцать лет тебя учили, что мамино мнение важнее всего. Трудно сломать такую привычку.
— Алёна, постой, — он попытался взять её за руку. — Давай поговорим наедине…
— Поздно, — она мягко высвободилась. — Ты уже всё сказал.
Алёна взяла сумку, телефон и ключи.
— Я переночую у Марины, завтра заберу остальные вещи, — она направилась к двери.
— Она блефует, — громко сказала Юлия Викторовна. — Не поддавайся, Семён! Она вернётся, когда поймёт, что потеряла.
Алёна остановилась у двери:
— Нет, Юлия Викторовна. Это вы не понимаете, что потеряли. Не квартиру или деньги, а шанс на настоящие отношения с сыном. И с его будущей семьёй.
Она вышла, закрыв за собой дверь. В подъезде было тихо, только гудели лампы. Алёна спустилась по лестнице, вышла на улицу и глубоко вдохнула вечерний воздух. На сердце было тяжело, но странным образом — легче, чем все последние годы.
Телефон завибрировал в кармане. Семён. Она сбросила вызов и написала короткое сообщение: «Мне нужно время. Пожалуйста, уважай это.»
Три недели спустя Алёна сидела в кабинете нового риелтора. Елена, женщина средних лет с внимательными глазами, показывала ей фотографии небольших однокомнатных квартир.
— Вот эта может вам подойти, — говорила она, указывая на экран. — Новый дом, хороший район, до метро пятнадцать минут пешком. Цена чуть выше вашего бюджета, но застройщик готов на скидку.
— Выглядит хорошо, — кивнула Алёна. — Когда можно посмотреть?
— Даже сегодня, если хотите. У меня есть окно в три часа.
— Отлично.
Телефон Алёны зазвонил — мама.
— Извините, — сказала она риелтору и ответила: — Да, мам?
— Алёночка, ты в порядке? — голос Ульяны Александровны звучал обеспокоенно.
— Да, всё хорошо. Я на встрече с риелтором, посмотрим квартиру сегодня.
— Ты уверена, что хочешь этого? Может, ещё есть шанс…
— Нет, мам, — мягко перебила Алёна. — Решение принято. Я подала на развод вчера.
После паузы Ульяна Александровна тихо сказала:
— Я поддержу тебя, что бы ты ни решила. И помогу с первым взносом, сколько смогу.
— Спасибо, мамочка, — Алёна почувствовала, как к горлу подступает комок. — Увидимся вечером.
Она закончила разговор и повернулась к риелтору:
— Простите. Так на чём мы остановились?
— Квартира в три часа, — улыбнулась Елена. — Что-то ещё хотите узнать?
— Да. Как быстро можно оформить ипотеку на одного человека?
Дверь в офис открылась, и Алёна замерла. На пороге стоял Семён — осунувшийся, с кругами под глазами.
— Прошу прощения, — сказал он риелтору. — Можно мне поговорить с женой? Наедине.
Елена вопросительно посмотрела на Алёну, та кивнула:
— Пять минут, хорошо?
Когда риелтор вышла, Семён сел напротив:
— Привет.
— Привет, — Алёна сложила руки на коленях. — Как ты меня нашёл?
— Марина сказала, — он виновато улыбнулся. — Она считает, что я заслуживаю последний шанс.
— А ты сам что считаешь?
Семён помолчал, собираясь с мыслями:
— Я считаю, что был трусом. Всю жизнь. И особенно — три недели назад.
Алёна ждала, не перебивая.
— Ты была права во всём, — продолжил он. — Мама контролировала меня, нас, нашу жизнь. И я позволял ей это, потому что так было проще. Потому что боялся конфликта. Боялся потерять её любовь.
— А мою любовь потерять не боялся? — тихо спросила Алёна.
— Я думал, что ты всегда будешь рядом, что бы ни случилось, — он опустил глаза. — Я принимал тебя как должное. И это моя самая большая ошибка.
За окном проехала машина, просигналила другая. Жизнь продолжалась своим чередом.
— Я отказался от маминых денег, — сказал Семён. — Сказал ей, что мы купим квартиру сами или не купим вовсе.
— И как она отреагировала?
— Сначала был скандал, — он слабо улыбнулся. — Потом слёзы. Потом она не разговаривала со мной неделю. А потом… потом мы по-настоящему поговорили. Впервые за много лет. Или, может быть, впервые в жизни.
Алёна молчала, не зная, что сказать.
— Я не прошу тебя вернуться, — Семён поднял на неё глаза. — По крайней мере, не сейчас. Я понимаю, что сначала должен доказать, что действительно изменился. Что могу быть мужчиной, а не маминым мальчиком.
— И как ты собираешься это доказывать?
— Поступками, не словами, — он достал из кармана сложенный лист бумаги. — Вот, я нашёл другую квартиру. Поменьше, подешевле, но в хорошем районе. Я могу взять ипотеку сам, без маминой помощи. И оформить её на нас обоих, поровну.
Алёна взяла лист, развернула. Обычная типовая однушка, ничего особенного.
— Сёма…
— Подожди, не отвечай сейчас, — он поднял руку. — Просто подумай об этом. Я снял отдельную квартиру, живу один. Учусь самостоятельности, — он усмехнулся. — В тридцать лет, представляешь?
Алёна невольно улыбнулась:
— Лучше поздно, чем никогда.
— Именно, — он встал. — Я пойду, не буду больше мешать. Но если ты захочешь поговорить — в любое время, просто позвони.
Он направился к двери, но остановился:
— И ещё, Алён… Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что не побоялась уйти. Иногда нужно потерять что-то, чтобы понять его ценность.
Когда он ушёл, вернулась Елена:
— Всё в порядке?
— Да, — Алёна сложила лист и убрала в сумку. — Давайте вернёмся к нашему разговору. Вы говорили про ипотеку на одного человека?
Два месяца спустя Алёна стояла посреди своей новой квартиры — маленькой, но светлой и уютной. Коробки с вещами были расставлены по углам, на подоконнике стоял горшок с фиалкой — подарок мамы на новоселье.
Раздался звонок в дверь. На пороге стоял Семён с большим пакетом.
— Привет, — сказал он. — Принёс обещанную книжную полку. Собрать помочь?
— Заходи, — Алёна отступила, пропуская его. — Только осторожно, тут ещё бардак.
Они работали вместе около часа — собирали полку, расставляли книги. Говорили о нейтральном: о работе, о общих знакомых, о новых фильмах. Как старые друзья, которые давно не виделись.
Когда полка была готова, Семён отошёл полюбоваться результатом:
— Хорошо вписалась. Тебе нравится?
— Очень, — кивнула Алёна. — Спасибо.
Наступила неловкая пауза.
— Чаю? — предложила Алёна.
— С удовольствием, — он улыбнулся.
Они сидели на кухне — новой, маленькой, но оформленной точно так, как хотела Алёна.
— Как мама? — спросила она.
— Приспосабливается, — Семён пожал плечами. — Всё ещё обижена, но уже не устраивает сцен. Даже познакомилась с каким-то вдовцом из соседнего дома, они вместе ходят в театр.
— Серьёзно? — Алёна не скрывала удивления.
— Да, представляешь? Оказывается, ей просто не хватало собственной жизни. Поэтому она так цеплялась за мою.
Они помолчали, глядя в окно на вечерний город.
— Я получил повышение, — сказал Семён. — Теперь могу выплачивать ипотеку быстрее.
— Поздравляю, — искренне сказала Алёна. — Ты заслужил.
— Алён, — он посмотрел ей в глаза, — я всё ещё люблю тебя. И всегда буду любить.
Она отвела взгляд:
— Сёма…
— Нет, не отвечай, — он покачал головой. — Я знаю, что всё разрушил сам. И я не давлю. Просто хочу, чтобы ты знала.
Алёна коснулась его руки:
Я ценю всё, что ты делаешь. И то, как ты изменился. Правда. Но мне нужно время.
— Сколько угодно, — он накрыл её руку своей. — Я никуда не тороплюсь.
Когда Семён ушёл, Алёна долго стояла у окна, глядя на вечерний город. На душе было странно спокойно. Впервые за долгое время она чувствовала, что контролирует свою жизнь. Что каждое решение принимает сама — не из страха, не из желания угодить, а исходя из собственных потребностей и ценностей.
Телефон завибрировал — сообщение от Семёна: «Спасибо за чай. И за урок. Надеюсь, когда-нибудь я смогу вернуть твоё доверие.»
Алёна улыбнулась и отложила телефон. Времени было достаточно, торопиться некуда. У неё впереди целая жизнь — её собственная жизнь. И право решать, с кем её разделить.
Она подошла к новой книжной полке, провела пальцами по корешкам. Собрана крепко, стоит ровно. Хорошее начало для нового дома. Для нового старта.
В дверь снова позвонили. На пороге стояла Ульяна Александровна с пакетом продуктов:
— Решила заглянуть, помочь с обустройством. Не помешаю?
— Ты никогда не помешаешь, мама, — Алёна обняла её. — Заходи. Я как раз собиралась делать ужин.
Они вместе прошли на кухню, и Алёна почувствовала — она дома. По-настоящему дома. Впервые за очень долгое время.
