Придя из парикмахерской, Люба села у зеркала и мрачно уставилась на свое отражение. Нет, подстригли ее очень удачно, можно сказать, как никогда, ей очень понравились и стрижка, и укладка… Но оказалось, что видеть себя так близко, так долго, при ярком освещении, в чужом зеркале, в непривычной обстановке — удовольствие так себе! Когда она смотрелась в зеркало дома, то всегда казалось себе более симпатичной… и более худой!
А там, в парикмахерской, да ещё и по сравнению с молоденькой, старательной парикмахершей, которая трудилась над ней своими тонкими ручками, и сама была такая тоненькая! А Люба сидела перед зеркалом, как какой-то безобразный куль, особенно когда парикмахерша застегнула у нее на шее покрывало, да еще туговато стянула, так, что второй подбородок стал казаться вдвое больше — навис, как кусок сала… Вот теперь и в домашнем зеркале она себе очень не нравилась, и никакая прическа тут положение не исправит!
Люба всегда была полноватой и всегда стремилась похудеть, но из этого ничего не получалось. То есть, может, она и сбрасывала сколько-то килограммов, но вот внешне это никак не сказывалось! Да и возвращалось все с таким трудом сброшенное легко и быстро, да еще и сторицей. За месяц сбросит два кило — через неделю вернется четыре! И весы задвигались подальше под диван и забывались, чтобы зря себя не расстраивать. Что толку мучить себя этими диетами? Видимо, судьба такая… Да и не мешал этот лишний вес! Есть и есть, что поделать, если она любит поесть. Но иногда бывают вот такие моменты, когда внезапно начинаешь осознавать, что и вес мешает, и вкусное ты ненавидишь… и все же хочешь его!
Позвонила подруга Наташа, просто поболтать, спросила, что с голосом — Люба действительно говорила так, словно любимого попугая схоронила.
— Из парикмахерской сейчас пришла, — ответила ей.
— Оболванили? — голос Наташи налился сочувствием.
— Да нет, хорошо постригли… Но я толстая! — призналась Люба.
— Я тоже, и что? — усмехнулась подруга. Да, в такой беде от нее сочувствия не дождешься!
— Так худеть надо…
— Началось… Сколько тебя помню — все ты ноешь и худеешь. Ой, да, я же тут такую диету вычитала — на день один стакан кефира. Но его надо не пить, а есть. Вилкой.
— Как это? — удивилась Люба, даже не подумав, что Наташка шутит.
— Ну вот так. Зачерпываешь вилкой, сколько на ней осталось — слизываешь. Это очень удобно: вроде и ешь целый день, рот занят, и в то же время не толстеешь, а наоборот! — тут подруга хихикнула, но Люба все же заинтересовалась:
— А ты пробовала?
— Я что, сумасшедшая? Да если бы меня Витька с Димкой за таким занятием застали — санитаров бы вызвали! Я на одном форуме читала, как какая-то дама пробовала. Три вилки зачерпнула, плюнула, выпила все залпом со сладкой булочкой! — уже откровенно веселилась Наталья. — Так что брось ты это свое похудение, тебе что, расстраиваться не из-за чего?
— В том-то и дело, что есть. Твой Витька к твоему весу нормально относится, а вот мой Олег чуть ли не каждый день по этому поводу высказывается… — пожаловалась Люба.
— Так, значит, дело-то не в твоей фигуре, а в мерзком характере твоего Олега. Не худеть надо, а мужика сменить — вот и все дела!
Ох и лихая… Много она сама-то мужиков меняла? Ей просто сразу повезло с этим Витькой, вот и все. Хотя нет, до него кто-то был, Сашка, что ли… Но это ладно, тссс, у кого не было неудачной первой любви! Вернулась к животрепещущей теме:
— Легко сказать! С такой-то фигурой?
— Тогда вилка и кефир! И так пока Олежка твой не одобрит. И «шапки в зубы — только не рыдать!». Да в самом деле, что ты киснешь? Прическу красивую сделала — и сидит дома, киснет. Марш красотой сверкать! Пошли на рынок, маринованных помидор хочу, спасу нет, там у одной тетки уж больно вкусные. И там-то, не сомневайся, комплиментов наслушаешься — уши завянут.
— Не хочу я помидор, не хочу вялых ушей, — плаксиво упрямилась Люба.
— Ну сама же вся завянешь, только сорок пять отметила, а туда же — толстая она… Я тебя не за помидорами и ушами зову, а за комплиментами, без них сто пудов не останешься! Давно ли ты слышала, что красавица? Ну вот и пошли. Мне скучно одной идти, что ты упираешься! Пешком дойдем, вот и растрясешь граммов двести!
Язва эта Наташка, вроде и дело предлагает, но обязательно укусит. Но почему бы и действительно не сходить? Не сидеть же до вечера просто так… Надеяться, что муж, придя, оценит ее прическу, не приходилось — ничего он не оценит. А вот гадостей наговорить от души — это всегда пожалуйста.
Потому и Анечка, дочка единственная, в девятнадцать лет замуж вышла, уехала с мужем в другой город — лишь бы не слышать всего этого. Но живет вроде хорошо… Видятся только редко. Потому она и всю эту возню с диетами бросила — какая разница, толстая она или худая? Вот в двадцать шесть она здорово похудела, а почему? Влюбилась в одного на работе… И что получилось? Ну да, восхищались подруги, мама ахала, какой она красоткой стала, а Олег равнодушно сказал:
— Я не на доске женился…
Но ей тогда все равно было — полюбила другого, ради него худела, то есть, от любви сохла… Да только он-то и не узнал об этом! Ничего не было, никакой любви не получилось, одни огорчения. Вес вернулся. С добавкой.
Но как-то влюбиться больше не получалось, а от обид и огорчений, как выясняется, не очень-то похудеешь, а как бы еще наоборот не получилось — противоречия распирают, видимо. Потому она сказала подруге:
— Ну, на рынок — так на рынок! Я помидор не хочу, накуплю всякого рахат-лукума, или что там еще, наемся, буду толстой и веселой. Худеть и толстеть куда вреднее, чем оставаться в одном весе. Мой вот такой, а кто недоволен — тот сам виноват.
— Ну, наконец-то! Собирайся тогда, на углу встретимся через полчаса. Ничего не поздно, я просто еще не накрасилась, мне тоже нужны комплименты.
Собрались, встретились, пошли. Наталья по дороге продолжала болтать о своем — все больше о детях. Ее Димка окончил школу, поступил в колледж, у него уже была девушка.
— Между прочим, полненькая! И зовут Наташей. Только не думаю, что надолго это все. Ну что им — по семнадцать лет, сто раз еще других себе найдут. Хорошо бы без лишних трагедий…
— А я с Олегом расходиться надумала, — вдруг брякнула Люба и на удивленный взгляд подруги пояснила. — Пока Анюта с нами жила, какой-то смысл в нашем сожительстве был, а теперь…
— Ну, если так-то… А как же одна останешься? Или есть кто-нибудь? — удивлялась Наталья.
— Надо будет — найду, — равнодушно ответила Люба. — А вообще-то и не надо. Я уже знаешь, как нажилась с этим… Если я в восемнадцать только такого нашла, то что ко мне под пятьдесят выкатится — даже представить страшно. Уж лучше одной.
— А что сам-то Олег говорит?
— Ты правда хочешь, чтобы я это повторила? Вот то-то. Он давно со мной только на русском-матерном разговаривает. Ну вот пусть помолчит теперь, — и Люба, глубоко вздохнув, улыбнулась. Надо же, несколько минут назад ни о чем подобном и не думала, а теперь говорит как о принятом решении! И это, оказывается, здорово.
— А жить где же? Квартиру менять? — удивлялась Наталья.
— Зачем же? У него родительская есть, как раз квартиранты звонили, съезжают через неделю. Вот ему и забот меньше — новых искать не надо.
— А сама-то как же? — совсем посерьезнела подруга.
— Ой, ну погибну во цвете лет! Работу найду. И, кстати, замуж выйду. Сбросив этого лишнего веса… килограммов восемьдесят! Ну, все, вот и рынок, иди за своими помидорами, а я за сладостями!
Но, конечно, пошли вместе, купили, что задумали, и комплиментов наслушались, а вот по дороге домой все больше молчали. Люба предвкушала разговор с мужем, который опять накинется на нее за напрасную трату денег, за то, что ничего не делает, такая и сякая… «На что молодость свою погубила? На кого? А ведь любила до самого Анечкиного совершеннолетия! А потом как отрезало… Но отказаться не могла почему-то — привычка, видимо! Но теперь, буквально в один день, и привычка вроде прошла, то есть, показала всю свою бесполезность».
Она прекрасно понимала, что муж, как бы ужасно к ней ни относился, против развода будет протестовать. Но это уже его дело! Она с ним разойдется, это дело решенное!
Но решено оно было ей, а не Олегом. Да, он с самого начала любил Любу меньше, чем она его, а когда поженились, да пожили какое-то время, да дочка родилась — и вовсе охладел. Не изменял, нет! Или почти не изменял, так, были разовые встречи, ничего интересного. А теперь-то, когда самому вот-вот пятьдесят, какой развод?
— Обычный. Как поженились — так и разведемся, ничего страшного. Я замуж выхожу, ясно тебе? — соврала Люба, чтобы уже наверняка избавиться от надоевшего, заевшего ее век мужа. И на следующий день подала заявление.
Было все — скандалы, разговоры, даже просьбы, Олег даже дочку пытался привлечь к этим разборкам… Но то ли Люба сама накаркала, то ли судьба, наконец, вытащила из рукава припасенный там козырь — у нее действительно появился жених, мечтающий поскорее оформить их отношения! И не просто так жених, а действительно любимый человек… От лишних килограммов в виде мужа она все же избавилась, а вот от своих, родных — нет. Но нового ее мужчину это ничуть не смущало, как и ее не смущали его недостатки — оказывается, когда любишь человека, все это не имеет никакого значения!
