— Ты себя в зеркало видела? Когда последний раз причёсывалась? — Максим остановился в дверях кухни, скрестив руки.
— Доброе утро и тебе, сынок, — Ольга Петровна придержала банный халат, который слишком плотно обтягивал пышную фигуру.
— Два месяца живешь у нас, а такое ощущение, что целую вечность. Таня на нервах, Лерка боится друзей привести. Скажи, ты вообще выходить из дома собираешься?
Ольга отвернулась к плите, помешивая кашу. Уйти бы, но куда? После смерти Витеньки прошло полгода, а она до сих пор плохо спала по ночам. Даже продав их домик на окраине, она не могла позволить себе снимать нормальное жильё.
— Нам нужно серьёзно поговорить, — Максим подошёл ближе. — Я нашёл для тебя место в хорошем пансионате.
Ложка выпала из рук Ольги Петровны.
— В каком ещё пансионате?
— Для пожилых людей. С медицинским обслуживанием, — он стал перечислять по пальцам. — Трёхразовое питание, прогулки на свежем воздухе. Ты сможешь общаться с людьми своего возраста.
— Ты хочешь сдать меня в дом престарелых? — Ольга почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Не говори глупостей. Это современный центр, — Максим поморщился, но не отступил. — Послушай, мы с Таней работаем, Лера учится. А ты целыми днями смотришь в стену. Тебе нужна забота специалистов.
— Это не забота — это расчёт, — голос Ольги Петровны дрогнул. — Хотите избавиться от меня.
В кухню вошла заспанная Таня. Светлые волосы собраны в небрежный пучок, глаза нервно скользнули по Ольге.
— Опять крупу на газовую плиту накапала? — она брезгливо покосилась на кашу. — Вчера я полчаса оттирала.
— Только не начинайте, — Максим поднял руки. — Я опаздываю. Мама, мы вечером продолжим.
— А что продолжать? Я всё поняла. У вас бездонная квартира, а для меня места нет.
— Бездонная? Три комнаты на четверых? — Таня фыркнула. — Ольга Петровна, давайте без драматизма. Максим о вас заботится, а вы…
— А что я? — Ольга сжала край полотенца. — Таких как вы сейчас называют чайлдфри? Вы не родили, я не осуждаю. Но детскую комнату устроили из гостиной. А меня — в чулан!
— Не в чулан, а в кабинет, — Таня выпрямилась. — Я тоже на нервах, но не превратилась в развалину. А вы? Полгода в халате ходите, на всех срываетесь.
— Ничего ты не понимаешь, — Ольга отвернулась. — Сорок лет с мужем прожила. Он меня на руках носил. Детей воспитывали. А теперь…
— А теперь хватит! — Максим стукнул ладонью по столу. — Мама, решай: либо берёшь себя в руки и начинаешь жить нормально, либо пансионат. Сегодня еду оформлять документы.
— Мне нужно подумать, — прошептала Ольга, чувствуя, как опускаются плечи.
— Думай быстрее, — сын хлопнул дверью.
Ольга стояла посреди кухни, ощущая себя пустым местом. Хотелось завыть, но что толку? В коридоре послышались тихие шаги.
— Бабуль, ты чего? — Лера, растрёпанная и сонная, смотрела с тревогой.
— Ничего, Лерочка. Всё нормально.
— Опять папа? — девочка нахмурилась. — Я слышала. Он не должен так с тобой.
— Он прав. Посмотри на меня, — Ольга горько усмехнулась. — Растолстела, опустилась.
— Ты красивая! — горячо возразила внучка. — Просто грустная. Бабуль, а помнишь, как ты меня рисовать учила? Ты же раньше любила…
— Было дело, — Ольга вздохнула. — А сейчас какие рисунки? Мне шестьдесят два. Поздно начинать.
— Глупости! — Лера взяла её за руку. — Моя учительница говорит, что в любом возрасте можно найти себя. В парке собирается группа для скандинавской ходьбы. Сходи. Там много… — она замялась, — ну, таких как ты.
— Старух? — Ольга невесело усмехнулась.
— Взрослых дам! — поправила Лера. — Я могу сегодня проводить тебя. Они в шесть вечера встречаются.
— Я не осилю, Лерочка. Куда мне с моим весом?
— Бабуль! — внучка вдруг крепко обняла её. — Я не хочу, чтобы ты уезжала. Если ты начнёшь… ну, меняться, может, папа передумает?
Ольга гладила внучку по волосам, чувствуя, как внутри что-то переворачивается.
— Я не тень покойного мужа, — вдруг твёрдо сказала она, удивляясь собственным словам. — Ты права, Лерка. Я попробую.
— Пожалуйста, примите новенькую! — Лера вела бабушку к группе женщин, собравшихся возле скамейки в парке.
Ольга Петровна мечтала провалиться сквозь землю. Старые кроссовки, застиранные спортивные штаны, толстовка, из которой выпирал живот — всё казалось нелепым. Десять женщин разного возраста с палками для ходьбы рассматривали её с интересом.
— Как вас зовут? — высокая седая женщина шагнула вперёд.
— Ольга Петровна, — она неловко поправила волосы, собранные в куцый хвостик.
— Я Маргарита, — женщина улыбнулась так открыто, что Ольга почувствовала себя немного увереннее. — Не волнуйтесь, у нас половина новичков. Лишние палки есть, сейчас покажу, как держать.
Через двадцать минут Ольга едва переставляла ноги. Спина горела огнём, колени подгибались.
— Ещё сто метров, и отдыхаем, — подбодрила Маргарита.
— Я… не могу, — выдохнула Ольга.
— Знаете нашу поговорку? Один километр за раз. Не думайте о всей дистанции. Шаг, ещё шаг, — Маргарита подхватила её под локоть. — Когда мы начинали с Валерием Степановичем, я тоже после ста метров вопила, что умираю.
— С кем? — Ольга попыталась отдышаться.
— С нашим художником, — Маргарита кивнула на худощавого пожилого мужчину с аккуратной бородкой, шагавшего впереди. — Он ведёт кружок живописи по субботам. А когда-то весил девяносто пять! Сейчас — семьдесят.
Домой Ольга приползла без сил. Разулась в прихожей и застыла перед большим зеркалом. Поношенный спортивный костюм, отёкшее лицо, седые корни крашеных волос.
— Где ты была? — резко спросил Максим, выглянув из комнаты.
— Гуляла, — Ольга выпрямилась, не отводя взгляда от собственного отражения.
— Ты решила? — он понизил голос. — Насчёт пансионата.
— Дай мне месяц, — Ольга удивилась своей твёрдости. — Если через месяц скажешь, что я обуза — поеду, куда скажешь.
— Три недели, — помедлив, ответил Максим.
Поздно вечером, когда все легли спать, Ольга достала из тумбочки старый альбом. Провела рукой по шершавой бумаге. Когда-то она неплохо рисовала, даже в педагогический пошла на художественное отделение. А потом… Замужество, рождение Максима, работа в школе. На творчество времени не оставалось, осталась лишь привычка делать наброски на полях тетрадей.
Взглянув в зеркало на стене, она решительно взяла карандаш и принялась рисовать своё отражение, не приукрашивая. Каждую морщинку, каждую складку. Лицо на бумаге получилось грустным, но неожиданно живым.
— Для начала неплохо, — пробормотала она, вглядываясь в свою работу.
Через полчаса в дверь тихонько постучали. Ольга спрятала альбом.
— Бабуль, можно? — Лера просунула голову в щель. — Как прогулка?
— Я выжила, — Ольга невольно улыбнулась. — Еле ноги переставляла, правда.
— Но завтра пойдёшь? — с надеждой спросила девочка.
— Пойду, — внезапно для себя решила Ольга. — Кстати, Лерочка, у тебя краски найдутся?
— Ольга Петровна, медленнее взмах, — Валерий Степанович мягко поправил её руку с кистью. — Вы зажимаетесь. Краска должна ложиться свободно.
Две недели пролетели незаметно. Каждый вечер Ольга отправлялась на скандинавскую ходьбу, а по субботам — в местный клуб досуга, где Валерий вёл уроки рисования для пожилых людей. Кисть подрагивала в руке, но он терпеливо поправлял, советовал, хвалил даже за небольшие успехи.
— Не получается, — вздохнула Ольга. — Деревья какие-то мёртвые.
— Живыми их делают не изгибы веток, а свет, — Валерий взял кисть и лёгкими мазками добавил золотистые блики. — Видите? Свет — это жизнь. В живописи и во всём остальном.
Дома Ольга почти не пересекалась с сыном и невесткой. Уходила рано, возвращалась поздно, стараясь не попадаться на глаза. А если и встречались, то Максим лишь хмыкал и отводил взгляд, видя её с рюкзаком и палками.
— Ты всерьёз с этими стариками подружилась? — не выдержал он однажды за ужином.
— С ровесниками, — поправила Ольга. — И да, подружилась. Там интересные люди.
— Тебе осталось пять дней, — напомнил сын. — Я договорился насчёт пансионата.
— Максим! — возмутилась Лера. — Бабушка же изменилась! Посмотри, она похудела!
— На три килограмма, — усмехнулся Максим. — Великое достижение.
— Это только начало, — Ольга поднялась из-за стола. — Я вымою посуду и пойду.
— Куда теперь? — вздохнула Таня.
— На мастер-класс по основам портрета, — Ольга выпрямилась, ощущая, как расправляются плечи. — Лера, хочешь со мной?
— Ещё бы! — просияла внучка.
— Ты ей голову забиваешь, — проворчал Максим, но взгляд его стал неуверенным. — Какая из тебя художница? Ты всю жизнь была учительницей начальных классов.
— А до этого — студенткой худграфа, — тихо ответила Ольга. — Все что-то оставляют в прошлом, Максим. Даже любовь к родителям.
Максим дёрнулся, но ничего не сказал. После ужина, когда Ольга и Лера уже собирались, он вышел в прихожую.
— Мам, далеко твой клуб?
— Три остановки на автобусе.
— На обратном пути темно будет. Я вас встречу.
Ольга встретилась с ним глазами и кивнула.
— Как скажешь.
В клубе Валерий показывал технику быстрого наброска.
— Рисуйте эмоцию, а не черты, — повторял он, переходя от одного мольберта к другому. — Ольга Петровна, отлично! У вас девочка как живая!
Лера сидела перед классом, сгорая от смущения, пока десяток пожилых «художников» старательно её зарисовывали.
— Смотри, что у меня получилось, — Ольга протянула набросок внучке. На бумаге девочка сидела, подперев щёку рукой, глаза мечтательно смотрели куда-то вдаль.
— Бабуль, это я? Такая красивая? — Лера обняла её.
— Я рисую, как вижу, — улыбнулась Ольга.
После занятия они вышли на крыльцо. Возле клуба стоял Максим, нервно поглядывая на часы.
— Папа! — Лера подбежала к нему. — Смотри, что нарисовала бабушка!
Максим взглянул на рисунок и нахмурился.
— Неужели сама?
— Конечно, сама! — возмутилась Лера. — Бабуля раньше в художественной школе преподавала, правда ведь?
— Не преувеличивай, — Ольга смутилась. — Я вела кружок рисования для младших классов. Но рисовала всегда.
— Я и не знал, — Максим помолчал, а потом добавил. — Мам, послушай. Таня предложила… В общем, давай повременим с пансионатом.
Ольга не поверила своим ушам.
— Правда?
— Ты, конечно, странно выглядишь с этими палками, — Максим неловко улыбнулся. — Но мы заметили, что ты… не знаю… посветлела, что ли. И Лерке с тобой интересно.
— Краски — мой голос, — вдруг сказала Ольга. — Максим, я наконец-то снова могу говорить. Понимаешь?
Сын посмотрел на неё с непонятным выражением лица.
— Почему ты раньше не рассказывала? Папа знал, что ты рисуешь?
— Твой отец… — Ольга запнулась. — Витя ценил стабильность. Считал моё рисование блажью. А потом я и сама поверила. Даже альбомы выбросила.
— Но ты ведь любила отца?
— Больше жизни, — просто ответила Ольга. — Но знаешь, что я поняла? Можно любить человека и при этом жить своей жизнью. А я разучилась.
Они медленно шли домой. Максим нёс рюкзак Ольги, ей впервые за долгое время было легко дышать.
— Кстати, — вдруг спросил сын, — это правда, что этот твой преподаватель рисования когда-то весил больше девяноста?
Спустя две недели Ольга едва узнавала саму себя. Скандинавская ходьба перестала вызывать одышку, а каждый сброшенный килограмм — а их набралось уже шесть — придавал неведомую раньше лёгкость. Но главное — изменился взгляд. Исчезла тусклая пелена безразличия, глаза стали живыми, с искорками.
— Ольга Петровна, вы сегодня такая нарядная, — заметила Маргарита на очередной прогулке.
Ольга смущённо одёрнула новый спортивный костюм. Вчера они с Лерой совершили «набег» на магазин, потратив часть накоплений.
— Это всё Лерка. Говорит, что я должна соответствовать новой себе.
— Мудрая у вас внучка, — кивнул шагавший рядом Валерий Степанович. — Кстати, клуб готовит весеннюю выставку. Я думаю, ваши работы заслуживают места.
— Что вы! — Ольга покраснела. — Я только-только начала…
— Ольга, — впервые он назвал её по имени, — не обесценивайте себя. У вас талант, который полжизни пролежал под спудом. Пора дать ему расцвести.
Вечером, вернувшись домой, Ольга обнаружила на кухне Максима и Таню. Они негромко переговаривались, но при её появлении замолчали.
— Что-то случилось? — насторожилась Ольга.
— Присядь, мам, — Максим выглядел непривычно серьёзным. — Нам предложили отличный вариант для тебя.
У Ольги сжалось сердце. Неужели опять о пансионате? Столько усилий — и всё зря?
— Какой вариант? — она постаралась, чтобы голос звучал ровно.
— Помнишь тётю Свету, папину сестру? — Максим нервно постукивал пальцем по столу. — Она предложила тебе пожить у неё. Дом большой, места хватит. Пока мы не придумаем лучшее решение.
Ольга медленно опустилась на стул.
— Прости, — Максим опустил глаза. — Мы правда старались, но Таня беременна.
— Что? — Ольга перевела взгляд на невестку.
— Двенадцать недель, — тихо ответила Таня. — Нам нужна будет детская комната.
— Понимаешь, — Максим говорил торопливо, словно боялся не успеть, — мы хотели дождаться третьего месяца, прежде чем говорить. А там получилось… ну, эта история с пансионатом…
— Вы решили, что если я узнаю про ребёнка, то начну качать права на проживание? — догадалась Ольга.
— Нет, что ты! — воскликнул Максим. — Просто… Нам и так тесно. А ещё маленький…
— Но почему Светлана? — перебила Ольга. — Она же на другом конце города.
— Мам, ты бы с Леркой реже виделась, я понимаю. Но у нас действительно нет места, — он развёл руками. — Мы подумали, может, если продать твой гараж, можно будет снять маленькую квартиру…
— Светлана и раньше меня недолюбливала, — Ольга поднялась. — А после смерти твоего отца вообще перестала звонить.
— Давай начистоту, — нахмурился Максим. — У тебя есть другие варианты? Пансионат? Или хостел для пенсионеров?
— А мой голос имеет значение? — Ольга почувствовала, как внутри растёт незнакомая решимость.
— Конечно, имеет, — Максим потёр переносицу. — Только давай реально смотреть на вещи. Что у тебя есть, кроме нас?
Ольга задумалась. Действительно, что? Пенсия, гараж, который достался после продажи дома. Клуб, новые друзья, ходьба с палками, странная тяга к рисованию. Нелепо.
В этот момент в кухню вбежала Лера.
— Бабуль, ты уже знаешь? Мы с мамой будем сестрёнками! — глаза девочки сияли.
— Уже рассказали, — Ольга судорожно улыбнулась.
— Ты ведь не уедешь от нас насовсем? — Лера вдруг стала серьёзной. — Ты же будешь приезжать? И мы к тебе будем…
— Лерка! — оборвал Максим. — Бабушке нужно подумать.
Лера зыркнула на отца и выбежала из кухни. Ольга поймала недовольный взгляд Тани.
— Пойду собирать вещи, — Ольга поднялась.
— Мам, ты ещё останешься на пару дней? — Максим неловко коснулся её руки.
— Думаю, лучше сразу. Приезд малыша — большое событие, — Ольга старалась, чтобы голос звучал спокойно. — Не хочу мешать. Светлане позвони, скажи, что я буду послезавтра.
— Но мам…
Ольга быстро вышла из кухни, не слушая. В своей комнате она села на кровать и закрыла глаза. «Что я буду делать у Светланы? Она терпеть меня не может. Снова как чужая, снова нежеланная.»
Телефон мигнул сообщением. Маргарита прислала фотографию из парка — их группа после очередной тренировки. Ольга смотрела на своё лицо среди других — уставшее, но счастливое. И вдруг её осенило.
Набрав номер, она глубоко вдохнула.
— Валерий Степанович? Здравствуйте. Это Ольга. Помните, вы говорили про комнату, которую сдают на первом этаже вашего дома?
Через час она спустилась обратно на кухню. Таня что-то готовила, Максим за столом просматривал почту в телефоне.
— Я никуда не перееду, — спокойно сказала Ольга.
— Что? — Максим поднял на неё удивлённый взгляд.
— Я нашла комнату. Рядом с парком, недалеко от клуба. Это дешевле, чем у твоей тёти. И гараж можно не продавать.
— Но как…
— Валерий Степанович подсказал. В его доме сдаётся комната с отдельным входом. Хозяйка — пожилая женщина, ей нужна небольшая помощь по хозяйству. Это мне по силам.
— Ты с ума сошла? — Максим поднялся. — Какой-то незнакомый мужик, непонятная хозяйка…
— Не мужик, а мой преподаватель. И не непонятная, а одинокая пенсионерка, — отрезала Ольга. — И чем это хуже твоей вечно недовольной тёти, с которой я не общалась пять лет?
— Но мама, ты уверена?
Ольга посмотрела ему прямо в глаза.
— Впервые за много лет я действительно уверена. Принимать свои решения оказалось… освобождающе.
Прошло полгода. Ольга стояла перед зеркалом в своей маленькой комнатке, поправляя причёску. Новая стрижка на седых волосах, которые она перестала красить, удивительно молодила. За окном шелестели деревья старого парка, а из приоткрытого окна доносились звуки скрипки — Валерий Степанович репетировал.
Телефон пискнул сообщением: «Бабуль, ты уже выехала? Мы ждём! У меня для тебя сюрприз!»
Ольга улыбнулась. Сегодня годовщина рождения новой жизни — ровно полгода, как она перебралась в этот дом на окраине парка. Нина Сергеевна, хозяйка квартиры, оказалась радушной женщиной и часто просила Ольгу помочь с готовкой или уборкой. Это было нетрудно, зато плата за комнату оказалась смешной.
За эти месяцы Ольга сбросила ещё восемь килограммов, пересмотрела свой гардероб, а главное — начала продавать небольшие акварельные пейзажи. Несколько работ даже взяли в местную картинную галерею на летнюю выставку.
— Выходите, Ольга Петровна? — Валерий Степанович, встретившийся на лестнице, галантно поклонился. — Вы сегодня особенно прекрасны.
— Спасибо, — она привычно смутилась. — К сыну еду, внучка зовёт.
— Поздравьте от меня с прибавлением, — улыбнулся Валерий. — И не забудьте про завтрашний мастер-класс. Вы обещали показать свою технику акварели.
Ольга кивнула. Мысль о том, что она будет учить других, до сих пор волновала, но Валерий убедил — у неё был особый дар создавать прозрачные, словно подсвеченные изнутри работы.
У знакомого подъезда она на секунду заколебалась. Каждый визит в эту квартиру будоражил воспоминания — и хорошие, и не очень. Глубоко вздохнув, она нажала на звонок.
Дверь распахнулась мгновенно.
— Бабушка! — Лера крепко обняла её. — Идём скорее, у нас целый план дня!
В квартире пахло чем-то сладким. Из кухни выглянула Таня, заметно округлившаяся.
— Проходите, я вафли испекла.
— Как ты себя чувствуешь? — Ольга невольно улыбнулась, видя сияющее лицо невестки.
— Отлично! Мы с Максом вчера УЗИ сделали, — Таня понизила голос. — Мальчик. Он пока не говорил Лере, хочет сюрприз устроить.
Ольга прошла в комнату, где Максим возился с новым стеллажом.
— Привет, мам, — он неловко обнял её. — Ты похудела ещё? Молодеешь прямо.
— Не только благодаря ходьбе, — улыбнулась Ольга. — Я теперь рисую каждый день. И выставку свою готовлю.
— Мы придём, — пообещал сын. — Лерка в соцсетях всем уже раструбила, что её бабушка — великий художник.
— Преувеличивает, конечно…
— Не скромничай, — сын впервые посмотрел на неё с уважением. — Я видел твои работы в городской галерее. Они правда особенные. Почему ты не рисовала раньше?
— Наверное, должна была созреть, — Ольга провела рукой по стеллажу. — Как и жизнь моя должна была созреть для перемен. Теперь я живу для себя, и… это прекрасно, Максим.
— Ты изменилась, мама, — вдруг сказал сын. — Я рад.
В этот момент в комнату влетела Лера с листом бумаги.
— Вот, смотри, что я нарисовала! — гордо протянула она Ольге. — Это мы все вместе. Я, ты, мама, папа и братик!
На рисунке пять человечков держались за руки. В небе сияло яркое солнце. Ольга смотрела на рисунок, не в силах сдержать улыбку. Будущее, которое ещё недавно казалось пустым и бессмысленным, вдруг наполнилось красками — ярче любого пейзажа, что она когда-либо рисовала.
— Знаешь, Лерочка, — Ольга погладила внучку по голове, — ты права. Мы всегда будем вместе. Просто по-новому.
