— Виталик, ты опять купил три пиццы?! — Света стояла у открытого холодильника, и голос её дрожал от едва сдерживаемой злости. — Мы же вчера выбросили две недоеденные!
Виталий поднял глаза от телефона. На экране — очередная игра, в которую он рубился уже третий час.
— Ну и что? Была скидка. Три по цене двух.
— И что толку от этой скидки, если мы потом всё выбрасываем?
— Света, не начинай. Устал я на работе, пришёл домой отдохнуть, а ты…
— А я что? — она захлопнула дверцу холодильника так, что зазвенели бутылки внутри. — Я толстая корова, которая жрёт твои объедки! Вот кто я!
Виталий отложил телефон. Жена стояла посреди кухни — растрёпанная, в старом халате, с покрасневшими глазами. За последний год она набрала килограммов пятнадцать, и это явно её мучило.
— Светка, ну что ты несёшь? Никто тебя не заставляет есть.
— Да? А кто тогда всё это съест? — она махнула рукой в сторону холодильника. — Ты? Ты откусишь кусок и бросишь. «Не хочется», «надоело», «невкусно»! А я что должна делать? Выбрасывать?
— Ну выбрось, делов-то.
Света села на табуретку, закрыла лицо руками.
— Не могу я выбрасывать еду. Не могу! Меня бабушка воспитывала, понимаешь? Она войну пережила, голод. Для неё каждая крошка хлеба — святое. И меня так научила.
— Время другое, Свет. Сейчас еды полно.
— Полно? — она подняла голову, и в глазах стояли слёзы. — А ты знаешь, сколько людей голодает? Даже в нашем городе? Нет, ты не знаешь. Ты покупаешь три пиццы, съедаешь половину одной, а остальное гниёт!
— Драматизируешь ты всё.
— Драматизирую? Хорошо. Давай посчитаем. — Света встала, достала из ящика блокнот. — Вот, я записывала. За прошлый месяц мы выбросили продуктов на четыре тысячи. Четыре тысячи, Виталь!
— Откуда такие цифры?
— А вот отсюда! Две упаковки котлет — восемьсот рублей. Килограмм сыра — шестьсот. Три батона хлеба — сто пятьдесят. Йогурты, которые ты покупаешь ящиками и не ешь — тысяча. Продолжать?
Виталий молчал. Цифры его удивили — он и не думал, что столько еды пропадает.
— И знаешь, что самое обидное? — Света говорила всё громче. — Я всё это пытаюсь доесть! Чтобы не выбрасывать! И растолстела как свинья!
— Света, никто тебя свиньёй не называл…
— А надо называть! Посмотри на меня! — она распахнула халат. Под ним была растянутая майка, обтягивающая живот. — Красавица, да? А была худенькая, помнишь?
— Помню. Но дело же не в весе…
— В весе, Виталь! И в твоём отношении! Ты покупаешь еду как будто нас тут человек десять! А нас двое!
— Я просто хочу, чтобы дома всё было. Чтобы выбор был.
— Выбор? — Света горько усмехнулась. — У меня один выбор — либо выбросить и мучиться совестью, либо съесть и мучиться от лишнего веса!
Она подошла к холодильнику, начала выгружать продукты на стол.
— Вот, смотри. Три пиццы. Два килограмма пельменей — ты вчера купил. Сосиски — позавчера. Творог — уже третий день стоит, завтра испортится. Молоко два литра — мы столько за неделю не выпиваем!
— Ну хочется мне иногда молока!
— Так покупай пол-литра! Зачем два?
— А вдруг мало будет?
— Виталь, — Света села напротив мужа, взяла его за руки. — Пожалуйста. Давай покупать столько, сколько съедим. Планировать покупки. Составлять список.
— Это всё твои бабские заморочки. Список, планирование… Зашёл в магазин, купил что хочется.
— И половину потом выбросил!
— Да не выбрасывай! Сколько можно об этом!
— Не могу я, понимаешь? НЕ МОГУ! — Света сорвалась на крик. — Для меня это как… как предательство! Люди работали, чтобы эту еду произвести! Животные погибли! А мы берём и в помойку!
— Ты преувеличиваешь.
— Я? Хорошо. Знаешь что? — Света встала, глаза её горели. — Или ты начинаешь покупать разумно, или… или я подаю на развод!
Виталий поперхнулся воздухом.
— Ты что, спятила? Из-за еды развод?
— Не из-за еды! Из-за твоего наплевательского отношения! К деньгам, к моим чувствам, ко всему!
— Света, ты перегибаешь…
— Всё. Я сказала. Решай.
Она ушла в спальню, хлопнув дверью. Виталий остался сидеть на кухне в окружении продуктов. Развод? Серьёзно? Из-за каких-то пицц?
Следующие два дня они почти не разговаривали. Света демонстративно готовила только на себя, маленькие порции. Виталий заказывал доставку.
На третий день он снова пришёл из магазина с полными пакетами.
— Вить, ты серьёзно? — Света посмотрела на покупки. — Я же просила…
— Слушай, хватит! Я работаю, зарабатываю, имею право покупать что хочу!
— Имеешь. А потом будешь иметь право жить один.
— Не говори ерунды.
— Это не ерунда. — Света подошла к столу, начала разбирать пакеты. — Так, что тут у нас? О, целая курица-гриль! Ты же не ешь курицу!
— Захотелось.
— Захотелось? Отлично. — Она поставила курицу перед ним. — Ешь.
— Сейчас не хочу.
— Нет, сейчас. Ты купил — ты ешь.
— Света, прекрати.
— Не прекращу! — она открыла контейнер. — Давай, ешь свою курицу! Всю! До последнего кусочка!
— Ты больная?
— Я? Нет, это ты больной! Покупаешь еду, которую не собираешься есть! Так ешь!
Она отломила ножку, сунула ему в руки.
— Ешь, я сказала!
— Отстань!
Виталий встал, отбросил курицу. Ножка упала на пол.
— Вот! — Света показала на неё пальцем. — Вот твоё отношение! Купил и бросил! А я должна это подбирать!
— Никто тебя не заставляет!
— Моя совесть заставляет! Которой у тебя нет!
— Знаешь что? Я пошёл отсюда! Достала!
Виталий схватил куртку и выскочил за дверь. Света осталась стоять посреди кухни. На полу валялась куриная ножка, на столе — гора продуктов. Она села на пол и заплакала.
Виталий брёл по улице, не разбирая дороги. Злость постепенно уходила, оставляя неприятный осадок. Может, и правда перегнул? Но не до развода же!
Возле магазина увидел мальчишку лет десяти. Тот стоял у урны, рылся в ней.
— Эй, пацан, ты чего там ищешь?
Мальчик вздрогнул, обернулся. Грязное лицо, испуганные глаза.
— Ничего… Просто…
— Есть хочешь?
Парнишка кивнул.
— А родители где?
— Нету. Я из детдома сбежал.
Виталий полез в карман, достал сотку.
— На, купи себе поесть.
— Спасибо, дядя!
Мальчик схватил деньги и убежал. Виталий постоял, глядя ему вслед. Ребёнок в урне еду искал. А он дома курицу на пол бросает.
Пошёл дальше. Зашёл в бар — выпить, успокоиться. За стойкой сидел пожилой мужик, перед ним — стакан водки.
— Тоже от жены сбежал? — спросил он, заметив Виталия.
— Типа того.
— И из-за чего ругались?
— Да ерунда. Из-за еды.
— Из-за еды? — старик усмехнулся. — Сынок, если жена ругается из-за еды, значит, дело не в еде.
— А в чём?
— В тебе. Жена всегда права, запомни. Даже когда не права — всё равно права.
— Это как?
— А так. Она не просто так ругается. Что-то её задело. А ты вместо того, чтобы понять — сбежал.
Виталий заказал пиво, задумался. Старик продолжал:
— Вот у меня жена была, царство ей небесное. Тоже ругалась. За то, что носки разбрасываю. За то, что крошки на столе оставляю. Я злился — мелочи же! А потом понял — для неё это не мелочи. Для неё это — неуважение.
— И что?
— А то. Стал носки в корзину класть. Крошки вытирать. И знаешь что? Жить стало легче. И ей приятно, и мне спокойно.
Подошёл бармен — молодой парень лет тридцати.
— Папа, ты опять философствуешь?
— А что ещё делать старику? — усмехнулся тот. — Молодёжь учить уму-разуму.
— Это ваш сын? — удивился Виталий.
— Мой. Вот, помогаю ему тут. А то молодые официантки одни разбегаются.
Бармен вытирал стаканы, прислушиваясь к разговору.
— Папа прав, кстати. Жену надо слушать. Особенно когда она из-за еды ругается.
— Почему?
— Потому что еда — это святое. Это труд. Фермеры растили, рабочие собирали, водители везли. И всё для того, чтобы какой-то придурок купил и выбросил.
Виталий поморщился. Второй раз за вечер его ткнули носом в одно и то же.
— Ладно, я понял. Пойду домой.
— Иди, — кивнул старик. — И жену обними. И прости попроси. Даже если думаешь, что прав.
На улице уже темнело. Виталий шёл медленно, обдумывая разговор. Может, и правда не прав? Но как это — покупать по списку? Он же не робот.
У дома увидел странную картину. Возле мусорных баков стояла пожилая женщина с собакой. Худая, аккуратно одетая, но явно бедная. Она открывала пакеты, что-то искала.
— Ну что, Дружок, сегодня не повезло, — говорила она собаке. — Ничего съедобного.
Виталий остановился. Женщина заметила его, смутилась.
— Простите, я тут… собачке своей ищу. Иногда люди хлеб выбрасывают, ещё нормальный.
— А сами что едите?
— Да как получится. Пенсия маленькая, на лекарства уходит.
Виталий почувствовал, как к горлу подступает ком. Вспомнил холодильник, забитый едой. Курицу на полу.
— Подождите здесь пять минут.
— Зачем?
— Просто подождите.
Он взбежал по лестнице, ворвался в квартиру. Света сидела на кухне, уткнувшись в ноутбук.
— Ты вернулся?
— Свет, дай пакет. Большой.
— Зачем?
— Потом объясню. Дай пакет!
Она молча протянула ему пакет. Виталий начал загружать туда продукты — сосиски, пельмени, творог, хлеб.
— Ты что делаешь?
— Там женщина внизу. С собакой. В мусорке еду ищет.
Света встала, подошла к окну.
— Это баба Зина. Она тут часто бывает.
— Ты её знаешь?
— Видела пару раз. Гордая очень, помощь не принимает.
— Сейчас примет.
Виталий спустился вниз. Женщина всё ещё была там.
— Вот, возьмите.
— Что это?
— Еда. Нам не нужна, а выбросить жалко.
— Я не нищенка!
— Знаю. Но продукты испортятся. Лучше вы возьмёте, чем в помойку.
Женщина заглянула в пакет. Глаза её расширились.
— Это всё… настоящее? Не испорченное?
— Настоящее. Берите.
— Спасибо вам! Спасибо! Дружок, смотри, какие люди добрые!
Собака завиляла хвостом. Виталий погладил её и пошёл домой. На душе стало как-то легче.
Света ждала на кухне.
— Ну что?
— Взяла. Чуть не плакала.
Они сидели молча. Потом Виталий сказал:
— Прости меня. Ты была права.
— Витя…
— Нет, дай сказать. Я идиот. Покупаю как ненормальный, а люди в мусорках роются. И ты из-за меня мучаешься.
— Я не из-за тебя толстая…
— Из-за меня тоже. Я создаю ситуацию, когда ты вынуждена переедать. Это неправильно.
Света встала, обняла мужа.
— Спасибо, что понял.
— Давай правда список составлять будем? И покупать по нему?
— Правда?
— Правда. И той бабушке помогать. Можно?
— Конечно можно. Витя, а знаешь что? Давай узнаем, может, ей ещё чем помочь можно?
— Давай.
На следующий день они вместе спустились к мусоркам. Баба Зина была там — всё с той же собакой.
— О, благодетели мои! — обрадовалась она.
— Здравствуйте, — Света протянула ей пакет. — Тут немного, но свежее всё.
— Спасибо, милая. Вы муж и жена?
— Да.
— Хорошая вы пара. Дай бог вам счастья.
Разговорились. Оказалось, Зинаида Петровна — бывшая учительница. Пенсия маленькая, а внуки в детдоме — дочка умерла, отец запил. Она им почти всю пенсию отправляет, сама на копейки живёт.
— Так может, оформить опеку? — предложила Света.
— Куда мне? Я еле концы с концами свожу. Да и возраст уже. Не дадут.
— А сколько внукам?
— Мальчишки-двойняшки, по восемь лет.
Виталий и Света переглянулись. Вспомнили мальчишку у магазина.
— А можно их навестить?
— Можно, конечно. Только зачем вам?
— Просто так. Гостинцы передать.
Дома Света сказала:
— Вить, а давай правда поможем? Ну, чем сможем?
— Давай. Знаешь, я тут подумал… Мы тратим на лишнюю еду тысячи. А могли бы эти деньги им отдавать.
— Точно! И бабе Зине помогать, и внукам!
С того дня их жизнь изменилась. Они действительно стали покупать по списку. Перестали выбрасывать еду. А сэкономленные деньги отдавали бабе Зине — та сначала отказывалась, но потом согласилась. Для внуков же.
Света начала худеть — больше не нужно было доедать лишнее. Виталий научился планировать покупки и с удивлением обнаружил, что это даже удобно.
А главное — они стали навещать мальчишек в детдоме. Возили гостинцы, игрушки, просто общались. Близнецы оказались славными ребятами — Серёжа и Саша, похожие как две капли воды.
— Знаешь, — сказала как-то Света, возвращаясь из детдома. — А может, нам их усыновить?
— Ты серьёзно?
— А что? Мы же хотели детей. А тут — готовые. И баба Зина была бы рядом.
— Но это же ответственность…
— Вить, мы из-за еды чуть не развелись. И справились. Неужели с детьми не справимся?
Виталий обнял жену.
— Знаешь что? Давай попробуем. Сначала оформим опеку вместе с бабой Зиной. А там видно будет.
— Правда?
— Правда. В конце концов, мы научились не выбрасывать еду. Может, научимся и детей воспитывать?
Они рассмеялись. И пошли домой — планировать новую жизнь. Без лишней еды, зато с детьми. И с бабой Зиной, которая оказалась удивительной женщиной — мудрой, доброй, настоящей.
Всё началось с пиццы и закончилось семьёй. Странно, как жизнь поворачивается. Но Света была права — нельзя выбрасывать еду. И нельзя проходить мимо тех, кто в ней нуждается.
Виталий это понял. Не сразу, не легко, но понял. И нашёл компромисс — не в спорах и препирательствах, а в простой человеческой помощи. В уважении к труду. В заботе о ближних.
И в любви к жене, которая оказалась мудрее его. Как и говорил старик в баре — жена всегда права. Даже когда кажется, что не права.
Особенно тогда.
