Тарелка с борщом стукнула о стол с таким звуком, что ребёнок в соседней комнате замолчал. Лиза выпрямилась, сжав ладони, чтобы не дрожать.
— Лиза, имей совесть! — голос мужа дрожал, как струна, — моя мать пенсионерка, а твои в особняке шикуют!
— Ну началось, — процедила она сквозь зубы. — Ты бы хоть раз подумал, сколько мне стоило каждый месяц выслушивать твою мать, как ей тяжело одной, как сын — единственная поддержка, как ты обязан… А мы? Мы не семья, да?
— Ты серьёзно сейчас? — Сергей шагнул к ней, уставившись глазами полными злости. — Мы последние копейки отдаем! Я не могу бросить мать! Она одна, Лиза!
— Я тоже не могу бросить семью, Серёж! — крикнула она, с трудом сдерживая себя. — И давай не забывать, что твоя мать далеко не на улице. У неё пенсия, квартира, счёт в банке. А мы? Мы живём, как квартиранты у самих себя. Каждый месяц — долги, отсрочки, счётчики!
— Моя мать на лекарства тратит кучу! — Сергей ударил кулаком по столу. — А ты? Твои родители живут в роскоши, а тебе язык не повернулся хоть раз предложить помочь!
— Потому что я не хочу у них просить! — голос Лизы сорвался. — Они помогли, когда мы женились. Они купили нам стиралку. Они дали нам первый взнос на ипотеку! Что ещё? Папа не обязан нас тянуть!
— А моя мать обязана помирать без лекарств?
— Не передёргивай!
— А ты не играй в благородную! — в голосе Сергея зазвенело что-то совсем хрупкое. — Слишком ты чистоплотная, чтобы просто признать: тебе наплевать на мою мать!
— Это неправда… — Лиза села, закрыв лицо руками. — Мне просто больно… Я стараюсь… стараюсь всё держать в себе… Но я больше не могу.
Сергей тяжело выдохнул, отвернулся. В углу тикали настенные часы. В другой комнате зашевелился пятилетний Миша, тихо позвал маму, но та не услышала.
*****
Они жили в старой хрущёвке, в квартире, которую Сергей получил от бабушки. Ремонт — своими силами. Мебель — по объявлениям. Детская кроватка стояла прямо в зале, потому что второй комнаты не хватало.
Когда Лиза вышла за Сергея, ей казалось: они справятся. Он — добрый, трудолюбивый. Она — терпеливая, умеющая экономить. Но спустя шесть лет брак стал напоминать истёртую простыню — вроде всё на месте, но дыр больше, чем ткани.
Особенно тяжело стало, когда родился Миша. Лиза ушла с работы, и всё зависело от Сергея. Его зарплаты хватало на еду, коммуналку — и на Галины Ивановны лекарства. Но на детскую одежду, школу, даже на зимние сапоги Лиза вынуждена была просить у родителей. Каждый раз с комом в горле.
Мать Сергея — вдова, жила в своей квартире. Никогда не работала официально, пенсию получала минимальную. Жаловалась на давление, колени, бессонницу. И собирала старинные ложки. Лиза знала: некоторые из них стоили десятки тысяч. Но стоило ей заикнуться об этом, как Сергей взрывался.
*****
— Она коллекционер, — говорил он с обидой, — это ей важно.
— А мне важно, чтобы наш ребёнок не ходил в чужих ботинках!
— Лиза, я не могу отказать матери! Она у меня одна!
— А у Миши мать одна! Но, похоже, тебе плевать.
*****
Они молчали. День за днём. Только Миша оживлял их будни: его лепет, рисунки, песенки. Иногда Лиза смотрела, как он играется, и тихо плакала: не за тем она мечтала о семье.
*****
Однажды, проснувшись в четыре утра, Лиза не нашла Сергея. Он сидел на кухне, смотрел в окно и пил чай.
— Не спится? — тихо спросила она, сев рядом.
Он молчал.
— Я записалась на собеседование, — сказала она наконец. — Через две недели выхожу на работу, Мишу мама заберёт.
Сергей сжал чашку в пальцах:
— Зачем ты мне это говоришь?
— Чтобы ты знал: я больше не хочу быть в роли просителя. Хочу иметь возможность сказать «нет», если твоей матери снова понадобятся пять тысяч на очередную «уникальную мазь».
— Ты…
— Я устала, Серёж. Я больше не тяну. И не хочу воевать. Хочу жить.
Он долго молчал. Потом произнёс:
— Может… Может, тебе действительно лучше уехать к родителям.
Лиза не удивилась. Она встала, ушла в спальню. И на следующее утро начала собирать вещи.
*****
Отец встретил Лизу у калитки с мокрым от дождя зонтам и привычной, молчаливой серьёзностью. Дом — кирпичный, с резными ставнями и резонансом финансового достатка — всегда действовал на Лизу двояко: с одной стороны, здесь было тепло и безопасно, с другой — казалось, что каждая стена молча следит за ней и говорит: «Ты снова ошиблась. Опять не туда вложила жизнь».
— Где Миша? — сразу спросила мать, не обняв, не улыбнувшись.
— С Сергеем. Пока что. Я не могу… забрать ребёнка, не разобравшись сама.
Мать кивнула. Она никогда не лезла с советами — и от этого было ещё тяжелей.
— Устроишься в частную школу, в которую раньше ходила — старшая Смирнова ушла, инсульт. Будешь жить у нас, а дальше — видно будет.
— Я не собираюсь навсегда, мам, — резко сказала Лиза, — мне нужно время. Немного.
— А я разве настаиваю?
*****
Прошло две недели. Лиза жила в комнате, где когда-то были её подростковые постеры и дневники. Ходила на работу в ту же школу, где раньше училась. С детьми ей было легче, чем с взрослыми: те не задавали сложных вопросов, не копались в мотивах. Они просто слушали или не слушали — и всё.
Сергей не звонил. Только один раз прислал короткое сообщение: «Миша в порядке». И всё. Лиза перечитала его десять раз.
В пятницу после обеда она села в автобус и поехала на другой конец города. У свекрови был день рождения.
*****
Квартира Галины Ивановны пахла духами и таблетками. Та была удивлена до слёз, когда открыла дверь.
— Лизочка! Заходи, родная! Ты… ты же…
— Я пришла поздравить, — спокойно сказала Лиза, — и поговорить.
— Ну, ну проходи, у меня как раз пирожки в духовке… — суетилась свекровь, — я и не думала, что ты придёшь…
*****
За столом, накрытым с советским вкусом — селёдка под шубой, оливье, конфеты на вазочке — Лиза долго молчала. Смотрела, как Галина Ивановна аккуратно разливает компот по чашкам.
— Вы ведь понимаете, — начала Лиза, — что мы с Сергеем… мы не справляемся.
— Это я виновата, — сразу сказала та, не поднимая глаз. — Он мне сам не говорил, но я чувствую. Он стал злой, замкнутый. Миша говорит, папа часто плачет. Мальчик маленький, но всё видит.
Лиза стиснула зубы. Её сердце кольнуло — от жалости, обиды, вины.
— Галина Ивановна, я вас не виню. Но вы должны знать: когда половина бюджета уходит на вас, мы с Сергеем… у нас не остаётся места для нас. Вы понимаете?
Свекровь опустила глаза.
— Понимаю. Я, знаешь, с некоторых пор пересмотрела свою аптечку. Там добрая половина — ерунда. Врач сказал, я могу обходиться дешевле. А фигурки… я отдала часть. Племяннице. Пусть играется. Я не знала, Лизочка, правда. Я думала, что если сын помогает, значит, может. А он… он просто молчит и терпит. Как отец.
— Сергей хороший человек. Но ему тоже нужно дышать.
— И тебе. Я вижу, ты стала другой. Строже, твёрже.
— Я просто устала бояться. Всё время. Боюсь попросить, боюсь, что не хватит, боюсь за ребёнка, за мужа, за себя.
— А ты не бойся. Возьми Сергея за руку и скажи: «Давай снова быть семьёй». Не как раньше, по старым правилам, а по новым. Где и ты, и он равны. Где нет «ты обязан» и «я терплю».
Лиза сжала руки в замок.
— А вы… сможете сами?
— Смогу, — усмехнулась свекровь. — Я, знаешь ли, не развалюсь. Пусть даже у меня больше не будет «новой ложечки» в коллекции. Я лучше внуку альбом с наклейками куплю.
Они обе рассмеялись. Впервые — искренне.
*****
Через два дня Лиза стояла на остановке с чемоданом. Мама не провожала. Сказала: «Это твой путь. Ты сама выбрала». Но отец подал такси и кивнул, сдерживая эмоции.
— Если будет тяжело — звони. Я приеду. А ещё… — он полез в карман, — вот. На всякий. Не отказывайся. Там немного, но на что-то хватит.
— Пап, я…
— Просто возьми. Ты — моя дочь. И всегда будешь.
*****
Сергей открыл дверь сразу. Он выглядел уставшим, но глаза были живые. Он ничего не сказал, просто обнял.
— Миша в садике. Скоро вернётся.
— Я поговорила с мамой, — сказала Лиза, снимая пальто. — Она многое поняла. Как и я. И я больше не хочу жить врозь.
Сергей провёл её в кухню. На столе стоял недоеденный суп, явно вчерашний.
— Я не умею быть один, Лиза, — тихо сказал он. — Всё рушится, когда тебя нет.
— Я тоже не умею. Но вместе — у нас получится. Если мы будем говорить. Прямо. Без криков. Без упрёков.
Он кивнул.
— Мама теперь просит меньше. А я устроился подрабатывать по выходным. Вожу на доставке. Ничего особенного, но хоть что-то.
— Я — в библиотеке. Скоро зарплата.
Они переглянулись. Будущее по-прежнему было туманным, но впервые за долгое время — не страшным.
*****
Миша прибежал домой в четыре. Увидев маму, закричал и кинулся ей на руки.
— Мамочка! Ты пришла! Ты теперь навсегда?
— Навсегда, зайка, — прошептала Лиза, прижимая сына к себе. — Мы все теперь снова вместе.
*****
Вечером они лежали втроём в узкой кровати, обсуждая, какие обои выбрать в детскую. Миша хотел зелёные, «как динозавры». Лиза — пастельные. Сергей смеялся, говоря, что повесит фотообои с машинками.
И всё было просто. И правильно.
*****
Финал.
Весной они всё-таки сделали ремонт. Старую стенку заменили на икеевский шкаф. Купили новую плиту. Переехали в трёшку — по субсидии от города. Небольшую, но светлую.
Сергей стал чаще звонить матери. Но деньги теперь переводил не автоматически, а по ситуации. Лиза научилась говорить: «Мне тяжело» — и не стыдиться этого.
А главное — они снова стали семьёй. Без обязательств. Без героизма. Просто — с доверием.
И это оказалось важнее всех особняков и статуэток в мире.
