Живём с мужем Сергеем в двухкомнатной квартире сталинской постройки. Формально она записана на его маму Валентину Петровну, но по факту — это наш дом. Мы здесь хозяева уже четыре года, с самой свадьбы.
Когда Сергей привёл меня знакомиться с родителями, свекровь сразу обозначила позицию:
— Квартира у меня лишняя, живу в своём доме за городом. Хотите — въезжайте после свадьбы. Молодым семьям нужно с чего-то начинать.
Мы обрадовались. Снимать жильё в нашем городе — дорого, а копить на собственное можно годами. Свекровь казалась разумной женщиной, не из тех, кто лезет в чужую жизнь.
— Только учтите, — добавила она тогда, мягко улыбнувшись, — я к вашей семье никакого отношения иметь не буду. Живите как хотите, я не вмешиваюсь в молодёжные дела. Делайте ремонты, обустраивайтесь — у меня денег не просите. У меня своих забот хватает — дом большой, сад, огород.
Идеальная позиция! Квартира есть, но свободы не лишают. Мечта любой молодой пары.
— И ключи сразу заберите, — протянула она связку. — Предупреждать о приезде буду обязательно. Это же теперь ваш дом.
Первый год всё шло гладко. Свекровь изредка заезжала что-то забрать — старые стулья, технику, зимнюю одежду. Вела себя как самая деликатная гостья: звонила заранее, не задерживалась, в наши дела не лезла даже из любопытства.
— Как вам тут живётся? — спрашивала вежливо, осматривая квартиру.
— Отлично, мам, — отвечал Сергей. — Рядом с работой, транспорт удобный.
— И хорошо. Молодым надо самостоятельность. Я в ваши дела вмешиваться не буду — это не моё.
Мы потихоньку обустраивались. Поменяли обои в спальне — старые жёлтые цветочки выглядели как из музея. Купили новый диван взамен продавленного советского монстра. Холодильник заменили — тот еле дышал и жрал электричество как промышленный агрегат. Ну и конечно современную технику закупали.
Свекровь только одобряла:
— Делайте что хотите. Это ваша квартира теперь. Я же сказала — не вмешиваюсь.
— Может, деньги дать на ремонт дома тебе? Мы как в съемной живем — предлагал тогда Сергей.
— Зачем? — махала рукой мать. — У меня пенсия есть, зарплата небольшая есть, возраст подходящий. Сама справлюсь.
На второй год решили затеять капитальный ремонт. Денег накопили порядочно — Сергей получил повышение до замначальника отдела, я устроилась в банк на зарплату в два раза больше прежней. Жили экономно, откладывали каждую копейку на будущее.
— Мам, мы ремонт планируем, — сообщил Сергей свекрови по телефону. — Ванную перепланируем, кухню расширим за счёт балкона.
— Ваша квартира — ваше дело, — ответила она. — Только проект согласуйте как положено, чтобы проблем не было.
— А вы не против перепланировки?
— Да делайте что хотите! Вам там жить, вам и решать.
Ремонт влетел в серьёзную копеечку. Снесли перегородку между кухней и балконом, сделали единое пространство. Ванную расширили за счёт части коридора, установили большую душевую кабину и встроенную стиральную машину. Поставили тёплые полы, французские окна, натяжные потолки.
Получилось красиво. Квартира преобразилась — из типовой хрущёвки превратилась в современное стильное жильё. Друзья завидовали белой завистью, родители гордились нашими успехами.
— Ну вы молодцы! — восхитилась свекровь, приехав посмотреть результат. — Я бы сама до такого дизайна не додумалась. Совсем другая квартира стала!
— Красиво получилось? — спросил Сергей.
— Очень красиво. Вы с Олей хороший вкус имеете.
Мебель покупали постепенно, тщательно выбирая каждую деталь. Кухонный гарнитур за сто сорок пять тысяч — массив берёзы с мраморной столешницей.
Спальный гарнитур за сто тридцать семь — кровать с дорогим ортопедическим матрасом, два вместительных комода, элегантный туалетный столик. В гостиной поставили угловой кожаный диван, стеклянный журнальный столик, современную стенку под большой телевизор.
Техники набрали на полквартиры. Посудомоечная машина, мультиварка последней модели, микроволновка с грилем, кофемашина, пылесос-робот. Телевизор с диагональю пятьдесят пять дюймов. Кондиционер в спальне и гостиной.
Все коммунальные платежи, страховку квартиры, взносы на капремонт оплачиваем мы. Свекровь даже номера счетов забыла — всё переоформили на себя в первый же месяц проживания.
— Зачем мне эта головная боль? — сказала она тогда. — Вы тут живёте — вы и платите за всё. Логично же.
А вопрос переоформления квартиры мы поднимали не раз:
— Мам, а может, на нас переоформишь? — спрашивал Сергей после первого года жизни. — Всё равно я у тебя единственный, наследство мне достанется.
— Пока не буду, — отвечала свекровь. — У меня льготы пенсионные хорошие на коммуналку идут. Зачем их терять? Какая разница — сейчас или через двадцать лет?
Логика казалась разумной. Льготы и правда приличные — процентов тридцать экономии. А Сергей действительно единственный сын, больше наследников нет.
— Серёжа у меня один, — часто повторяла свекровь. — Всё равно всё ему достанется по закону. А пока живите спокойно, обустраивайтесь как хотите. Считайте уже полностью своим.
Идеальная ситуация! Чувствовали себя полноценными хозяевами. Планировали будущее, мечтали о детях, копили деньги на машину и отпуск за границей.
Приглашали друзей на посиделки, отмечали дни рождения, устраивали романтические ужины. Никто не контролировал, не осуждал, не учил жизни. Полная свобода действий.
— Как хорошо, что твоя мама не вмешивается, — говорила я Сергею. — Мои подруги жалуются на свекровей, а у нас идеально.
— Мама умная женщина, — гордился он. — Понимает, что молодые должны сами жить.
И тут случилась та история, которая всё кардинально изменила.
Дело было два года назад, в начале сентября. Свекрови потребовалась срочная операция на позвоночнике. Серьёзная, в хорошей частной клинике — триста пятьдесят тысяч рублей плюс реабилитация.
— Серёжа, мне очень нужна помощь, — позвонила она в слезах поздно вечером. — Врачи говорят — без операции через полгода в инвалидной коляске буду. Совсем плохо дело.
— Сколько денег нужно, мам? Скажи честно.
— Триста пятьдесят тысяч за операцию. Плюс лекарства, восстановление… Знаю, что очень много, но обращаться больше не к кому. Родственники все бедные.
Мы тогда как раз активно копили на машину. Двести двадцать тысяч уже лежало на депозите в банке — через полгода планировали купить подержанную иномарку. Плюс текущие сбережения тысяч сто пятьдесят, теоретически сумму найти можно было.
Но я была категорически против такого расклада. Не потому что жадная или чёрствая — просто интуитивно чувствовала какой-то подвох в ситуации.
— Серёж, а почему она сразу к нам обращается? — спрашиваю мужа вечером. — У неё же дом за городом стоит, участок большой, хозяйство. Может часть продать?
— Там всё дедовское наследство, она трогать не хочет.
— Тогда кредит пусть возьмёт в банке.
— В её возрасте и с её пенсией кто даст серьёзный кредит?
— Ну тогда пусть дом продаст, купит квартиру поменьше. И на операцию останется, и на спокойную старость хватит.
Сергей долго мялся, но в итоге согласился с моей логикой. На следующий день предложил маме именно такой вариант решения проблемы.
Свекровь просто взорвалась от возмущения:
— Ах вот как! Значит, продать родовое гнездо, где я столько лет прожила? Где каждое дерево своими руками сажала? А вы тут в моей квартире роскошествуете на широкую ногу!
— Мам, но мы же всё своими деньгами обустроили…
— И что с того?! Юридически квартира моя! А вы тут просто временно прописались, пока собственное жильё не купите!
— Но ты же сама говорила — это наша квартира…
— Говорила! А теперь вижу, какие вы! Мать родная просит помочь, а вы — продавай дом!
Скандал был жуткий, с криками и слезами. Свекровь орала, что мы неблагодарные эгоисты, чёрствые карьеристы, корыстные твари.
Что нормальные дети никогда так не поступают с больной матерью. Что она всю жизнь ошибалась в характере сына.
— Значит, квартиру дарю, а в ответ — пошла лесом! — кричала она. — Хорошо же! Запомню!
— Мам, не говори глупости…
— Не глупости! Чистая правда! Вы показали своё истинное лицо!
— Хорошо, — сказала она в финале разговора, уже спокойно и холодно. — Раз вы мне не дети, то и я вам не мать. Живите сами, как хотели с самого начала. И помощи от меня не ждите вообще никогда! Пошли вы!
После этого два года абсолютной тишины. Никаких звонков, визитов, поздравлений с праздниками. Мы существовали в совершенно параллельных мирах. Сергей несколько раз пытался позвонить и помириться, но она категорически трубку не брала.
— Может, съездим к ней в гости? — предлагал он периодически.
— Зачем унижаться? — отвечала я резко. — Сама же сказала — пошли вы. Вот и живём прекрасно.
Кстати, операцию свекровь всё-таки сделала. Узнали случайно — Сергей встретил её соседку в магазине месяцев через восемь после нашего скандала.
— Как Валентина Петровна поживает? — спросил из вежливости.
— Да ничего, нормально. После операции на ноги встала, ходит потихоньку.
— Какой операции?
— Ну как же, позвоночник ей делали. Дорого, правда, обошлось — триста с лишним тысяч. Но зато теперь не мучается.
Сергей пришёл домой расстроенный:
— Оказывается, мама операцию сделала…
— На какие деньги? — поинтересовалась я.
— Не знаю. Соседка сказала — дорого очень.
Через пару недель правда всплыла. Свекровь продала участок земли за домом — тот самый «дедовский», который «трогать нельзя». Полгектара ушли под дачную застройку за четыреста тысяч.
— Значит, деньги у неё были, — сказала я мужу. — Просто хотела, чтобы мы свои потратили.
— Может, она не сразу решилась продавать…
— Серёжа, она нас проверяла. А мы проверку не прошли.
С тех пор чувство вины окончательно прошло. Свекровь получила то, что хотела — узнала наши приоритеты. А мы узнали её.
За эти два спокойных года мы окончательно обжились и почувствовали себя настоящими хозяевами. Купили отличную машину — не новую, но в прекрасном состоянии.
Съездили в шикарный отпуск в Турцию на две недели. Активно планировали ребёнка — я уже к хорошему врачу записалась, полное обследование прошла.
Квартира стала абсолютно нашей по духу. Каждый уголок обустроен под наши вкусы и потребности. Мои любимые цветы на всех подоконниках, наши совместные фотографии в красивых рамках на стенах, наша библиотека на полках.
Жили спокойно, счастливо, гармонично, без оглядки на чужие мнения и претензии.
Сергей изредка грустил:
— Всё-таки жалко, что с мамой отношения испортились…
— Это исключительно её личный выбор, — отвечала я философски. — Захочет восстановить отношения — сама позвонит и извинится.
Коллеги и друзья завидовали нашей семейной идиллии:
— Как же вам повезло с квартирой и свекровью!
— Да, — соглашалась я. — Валентина Петровна очень деликатная женщина.
И вот вчера вечером, в обычную среду, совершенно неожиданно раздался звонок в дверь. Смотрю в глазок — стоит свекровь в тёмном пальто. И рядом незнакомая девушка лет двадцати с огромным красным чемоданом на колёсиках.
Открываю дверь в полной растерянности:
— Здравствуйте, Валентина Петровна… Какие-то проблемы?
— Здравствуй, Оля. Дела срочные.
Решительно проходит в прихожую, за ней робко семенит девушка, таща тяжёлый чемодан. Хрупкая, миловидная блондинка в узких джинсах и яркой толстовке с надписью «Moscow University».
— Сергей дома? — деловито спрашивает свекровь, снимая пальто.
— Дома, конечно, — растерянно отвечаю. — Серёж, твоя мама пришла!
Муж выходит из гостиной бледный как мел, будто настоящее привидение увидел:
— Мам? Ты откуда? Что случилось?
— Ничего особенного. Дела тут у меня важные. — Свекровь даже не пытается обнять сына после двух лет разлуки. — Лиза, давай заходи смелее, снимай курточку.
Девушка неуверенно улыбается, показывая ровные белые зубы:
— Здравствуйте. Меня Лиза зовут. Очень приятно познакомиться.
— А это кто такая? — прямо спрашиваю я, глядя на незнакомку.
Свекровь помогает Лизе стащить куртку, как заботливая бабушка:
— Лизочка поживёт у тебя. Она мне как родная дочь, а ты потеснишься немного. — Обратилась она исключительно ко мне.
Я буквально остолбенела от наглости. Что значит «поживёт»? Что вообще значит «потеснишься»?
— Простите… а вы мне кто вообще, чтобы указывать? — с трудом выдавливаю из себя.
Свекровь даже глазом не моргнула. Абсолютно спокойно вешает обе куртки на нашу вешалку:
— Квартира моя, деточка. Мой сын мне родственник и Лизочка, как родственница, а ты никто! Хочешь — ночуй на кухне на табуретке. Или на диване в гостиной покемарь. Лиза студентка серьёзная, ей нормальные условия для учёбы нужны.
У меня буквально дыхание перехватило от такой наглости. Два года мы тут живём как полноправные хозяева, а она вдруг является и заявляет свои права!
— Серёж! — поворачиваюсь к мужу с надеждой на поддержку.
Он сидит на краешке дивана с опущенными глазами, как провинившийся школьник перед грозным директором:
— Мам… может, не сегодня? Мы же совсем не готовы к гостям…
— А когда тогда? — холодно отрезает свекровь. — Лиза уже приехала с вещами, семестр начался. В общежитии жуткие условия для нормальной учёбы.
— Извините, но кто такая эта Лиза? — спрашиваю в лоб, не стесняясь.
— Дочка моей лучшей подруги Галины Михайловны, — терпеливо объясняет свекровь. — Поступила в ваш местный институт на факультет журналистики. Девочка очень умная, воспитанная, порядочная. В отличие от некоторых особ.
Намёк более чем прозрачный. Это про меня — невоспитанную эгоистку.
Лиза смущённо переминается с ноги на ногу:
— Извините, пожалуйста, я совсем не хотела никому помешать… Валентина Петровна говорила, что вы очень добрые, понимающие люди…
— Понимающие чего именно? — не понимаю я.
— Ну… у меня стипендии катастрофически не хватает на приличное жильё. А в общежитии просто ужас — соседки каждый день пьют, орут, музыку включают…
— Лизочка будет жить в вашей спальне, на вашей кровати, — невозмутимо сообщает свекровь. — А вы, молодые люди, переберётесь в гостиную. Диван хороший, раскладной, я лично проверяла удобство.
Я чувствую, как медленно закипаю изнутри от бешенства:
— В нашей спальне? На нашей кровати, которую мы покупали?
— На моей кровати, — невозмутимо поправляет свекровь. — В моей квартире, между прочим.
— Но мы же эту кровать сами купили! За тридцать семнадцать тысяч рублей!
— Если бы не в моей квартире жили, денег бы на такую не накопили никогда.
Логика просто железобетонная. Формально она абсолютно права — квартира юридически записана на неё. А всё остальное якобы не имеет никакого значения.
— Мам, — очень осторожно встревает Сергей, — может, мы всё-таки как-то по-другому договоримся… Лиза может временно на диване…
— Ни в коем случае! — категорично обрывает свекровь. — Девочка поступила в престижный институт, ей абсолютно нормальные условия для качественной учёбы нужны. Не на диване же талантливому ребёнку спать!
— А нам, значит, на диване можно? — не выдерживаю я.
— Вам уже далеко не восемнадцать лет. Как-нибудь переживёте.
Лиза виновато пожимает плечами:
— Я честно-честно постараюсь совсем не мешать… Встаю рано, ложусь рано. Всегда убираю за собой, очень аккуратная.
Свекровь ведёт её прямиком в нашу спальню, как опытный экскурсовод:
— Вот отличная кровать, здесь вместительный шкаф, большое зеркало. Постельное бельё тебе дадут.
Постельное бельё дадут!
— Валентина Петровна, — говорю максимально вежливо, сдерживая гнев, — а вы не могли с нами предварительно посоветоваться?
— А зачем? — искренне удивляется она. — Это мой собственный дом. Хочу — кого угодно селю.
— Но мы же тут постоянно живём!
— Ну и что такого? Место свободное есть. Диван отлично раскладывается на двоих.
— А если нам категорически неудобно?
— Значит, спокойно ищите другое подходящее жильё. Никто силой не держит же.
Вот оно! Вот истинное, настоящее лицо! Два года назад говорила «это полностью ваша квартира», а сейчас «ищите другое жильё».
Сергей сидит молча, как каменная статуя. Я сразу понимаю — никакой поддержки от него не будет.
— Прекрасно, — говорю абсолютно спокойно. — Тогда я пойду соберу свои вещи.
— Куда это? — вдруг встрепенулся муж.
— Куда-нибудь, где можно спокойно жить без напоминания, что ты полное ничтожество, но при этом всем всё должна.
— Оль, не устраивай глупых сцен…
— Это не сцена, Серёжа. Это окончательное решение.
Решительно иду в спальню, достаю большую дорожную сумку. Лиза испуганно жмётся к стене:
— Я могу на диване… Честное слово, мне совершенно всё равно где…
— Милая, дело совсем не в диване, — спокойно отвечаю. — Дело в элементарном принципе.
Быстро складываю вещи на несколько дней. Больше пока не нужно — либо Сергей наконец одумается и вырастет, либо я серьёзно подам на развод.
— Оль, не горячись понапрасну, — говорит муж уже примирительным тоном. — Просто один раз помочь хорошей, достойной девочке.
— Хорошей девочке исключительно за мой счёт и на моей кровати.
— На моей кровати, — абсолютно невозмутимо повторяет свекровь.
Захлопываю сумку, решительно иду к выходу. Сергей хватает меня за руку:
— Олька, не уходи так… Мы же всё спокойно обсудим…
— Что тут обсуждать? Твоя мамочка уже всё за всех решила.
— Но она же сказала — на время…
— Серёжа, за четыре года совместной жизни я ни разу не видела, чтобы ты своей маме хоть в чём-то возразил. И сейчас тоже не увидела этого чуда.
Выхожу на лестничную площадку. Сергей выбегает следом в домашних тапочках:
— Олька, ну ты чего как маленький ребёнок? Как-нибудь переживём!
— «Как-нибудь переживём» — это главный принцип всей твоей жизни, — бросаю ему и начинаю спускаться.
Он отчаянно кричит с четвёртого этажа:
— Ты куда вообще идёшь?!
— К своей маме! Расскажу ей, какая у меня просто замечательная семейная жизнь!
На улице достаю мобильный, вызываю такси. Руки заметно дрожат от злости, обиды и разочарования. Четыре года мы строили уютное семейное гнёздышко, а оказывается — просто жили в чужом доме на птичьих правах.
Самое обидное даже не наглость свекрови. Самое болезненное — что Сергей даже не попытался меня защитить. Просто безмолвно сидел, пока его мама полностью перекраивает нашу жизнь под свои эгоистичные интересы.
Завтра же позвоню хорошему адвокату. Пора серьёзно узнать, какие права у жены при разводе, если квартира записана на свекровь, а всё дорогое имущество куплено в официальном браке на общие деньги.
А «хорошая воспитанная девочка» Лиза пусть наслаждается нашей роскошной спальней. Очень надеюсь, что наша кровать ей понравится — мы её целых полгода тщательно выбирали по всем магазинам города.
