— Мам, тебе пора рассчитывать только на свою пенсию, — голос Катерины, как незакрытая форточка в морозный день, пронзил тишину их маленькой кухни.
Августа Ивановна, женщина с лицом, испещренным морщинами, словно нотным станом прожитых лет, отложила в сторону вязание. В её глазах, обычно светлых, плескалась теперь тревога, как в мутной воде.
— Катенька, ну зачем же так? — проговорила она тихо, едва слышно. — Что я, обуза тебе стала?
— Мам, не начинай, — Катерина прикрыла глаза, чувствуя, как нарастает раздражение. Оно всегда накатывало волной, когда дело доходило до финансов.
— Я работаю на двух работах, чтобы сводить концы с концами. Ты понимаешь, как мне тяжело?
— Понимаю, милая, понимаю, — Августа Ивановна опустила голову, перебирая в руках клубок шерсти. — Я ведь не прошу многого.
— Да я знаю, мам! — Катерина повысила голос, моментально пожалев об этом. — Но тебе же хватает пенсии на коммуналку и еду. Почему ты все время просишь еще?
— На препараты, Катюша, здоровье уже не то, — Августа Ивановна подняла на дочь умоляющий взгляд. — Сердце шалит, давление скачет. Я ведь не вечная.
— Ох, мам, ну что ты начинаешь? — Катерина вздохнула, устало проводя рукой по волосам. — Все мы не вечные. Но я тоже не железная. Мне надо самой о себе думать, квартиру платить, долги отдавать.
— Я знаю, Катенька, знаю, — Августа Ивановна встала, медленно подошла к окну. — Я не хотела тебя обременять. Просто… старость – это не радость, как говорится. «Унылая пора! Очей очарованье!» – прошептала она, глядя на голые деревья за окном.
Катерина закатила глаза. Мать обожала цитировать классиков, иногда вспоминала колкие фразы из советских фильмов.
— Мам, ну что ты опять? Какие стихи? Давай вернемся к реальности.
— А реальность, Катенька, такова, что я тебе мешаю, — Августа Ивановна отвернулась от окна. В её голосе звучала горечь, словно горчица, попавшая на язык.
— Да не мешаешь ты мне! — Катерина подскочила с места. — Просто я хочу, чтобы ты хоть что-то делала сама. Поискала подработку, например.
— Подработку? — Августа Ивановна усмехнулась. — В мои-то годы? Кто меня возьмет? Уборщицей? В подъезде? «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…» — пробормотала она.
— Мам, да хоть кем! Лишь бы не сидела у меня на шее! — Катерина сорвалась.
Августа Ивановна замерла, словно ледяная статуя. Её лицо исказилось от боли.
— Ах, вот как ты заговорила? — прошептала она. — Значит, я у тебя на шее сижу? Я, которая тебя в одиночку вырастила, ночей не спала, себя во всем ущемляла?
— Да я знаю, мам! — Катерина закрыла лицо руками. — Знаю, что ты для меня сделала. Но сейчас другое время. Я тоже хочу пожить для себя.
— Пожить для себя? — Августа Ивановна подошла к дочери, в её глазах плескалось отчаяние. — А как же я? Я что, не заслужила хоть немного покоя в старости?
Катерина молчала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Я устала, мам, — шепотом сказала Катя. — От постоянных забот, вечной нехватки денег. Кажется, что работаю не покладая рук, а позволить себе ничего не могу…
Пожилая женщина не стала слушать жалобы дочери. Вместе этого она подошла к роялю.
Пробормотав очередные поэтические строки себе под нос, Августа открывая крышку инструмента. В который раз она решила играть печальную мелодию, которая помогала успокоиться и совладать с собственными эмоциями.
Катерина слушала, чувствуя, как в её душе поднимается волна жалости и вины. Мать всегда любила музыку.
Рояль – это единственное, что осталось от её прежней жизни, от жизни, наполненной мечтами и надеждами.
Катерина всю ночь не могла сомкнуть глаз. Слова матери, словно осколки стекла, вонзались в её сознание.
Она вспоминала свое детство, бедное, но счастливое.
В молодые годы мама работала учительницей музыки в школе.
Платили там совсем немного, иногда она занималась с детьми на дому. И все же каким-то чудесным образом мудрая женщина смогла выделять время для дочери, отправлять ее на кружки, приобретать литературу, водить в музеи.
Катин отец оказался человеком крайне ненадежным. Ей было не более пяти лет, когда он бросил семью.
Замуж мать больше не выходила. Готова была отдавать все силы, любовь, лишь бы обеспечить дочь и подарить ей все лучшее.
Эти мысли навеяли на Катю меланхоличное настроение. Вздохнув тяжело, не позволив себе заплакать, она прошла на кухню, где за столом уже сидела Августа Ивановна.
— Доброе утро, мам, — проговорила Катерина тихо.
Августа Ивановна подняла на неё глаза. В её взгляде не было ни злости, ни обиды. Только грусть.
— Доброе утро, Катенька, — ответила она спокойно.
— Мам, я… я хотела извиниться, — Катерина села напротив матери. — Я вчера наговорила глупостей.
— Не нужно, я не держу обиды. — Августа Ивановна покачала головой. — Мне ли не понимать, как тебе непросто.
— Нет, чувствую себя очень виноватой! — начала объяснять дочь — Отлично понимаю, как много ты всегда делала для меня. Просто уверена, что нам нужно что-то менять.
— Может быть нам стоит поразмыслить вместе? — Августа Ивановна положила руку на руку дочери. — Нам всегда удавалось действовать сообща.
По щеке Кати текла слеза, но ей так захотелось улыбнуться и поверить в возможность что-то поменять.
— Давай, мам.
— Знаешь, я тут подумала, — Августа Ивановна чуть порозовела. — У меня же есть диплом преподавателя музыки. Может, я смогу давать частные уроки?
— Ты серьезно? — Катерина изумилась.
— А почему нет? — Августа Ивановна расправила плечи. — Я еще ого-го! Память у меня хорошая, классику помню наизусть. Да и рояль у нас есть.
— Это отличная идея, мам! — Катерина обрадовалась. — Я помогу тебе расклеить объявления, в интернете разместим… Все получится!
— И еще, Катенька, — Августа Ивановна посмотрела на дочь с лукавством. — Я тут вспомнила, что у меня неплохо получается вязать. Может, я буду шарфики и варежки на продажу вязать? Зима ведь скоро.
Катерина расхохоталась. В её душе разлилось тепло, как солнечный луч в хмурый день.
— Мам, ты просто золото!
— Золото – это не про нас, — Августа Ивановна усмехнулась. — Мы скорее… бронза. Но тоже неплохо. «Бедность не порок», как говорил… ну, ты знаешь, кто.
Катерина закатила глаза, но в этот раз цитата матери не раздражала её. Она чувствовала, как между ними устанавливается связь, словно настраивается старый рояль, возвращая утраченную мелодию.
Прошло несколько месяцев.
Августа Ивановна действительно начала давать частные уроки музыки. Объявления сработали, и к ней стали приходить дети из соседних домов. Вязаные шарфики и варежки тоже пользовались спросом. Катерина помогала ей продавать их через интернет.
Денег, конечно, больше не стало, но в их доме воцарилась атмосфера творчества и надежды. Августа Ивановна, казалось, помолодела лет на десять.
В ее глазах опять появился блеск надежды, искра. Даже улыбаться Катина мама начала чаще, чем в последнее время.
В один из вечеров Катя настолько устала на работе, что с огромными усилиями переступала даже пород собственного дома.
Прямо с порога она услышала, как мама играет на рояле. Вот только теперь мелодия была позитивной, легкой, а не грустной, как прежде.
Катя старалась зайти на кухню как можно тише. Там она заметила детей, который пили ароматный чай и уплетали за две щеки мамины пирожки с повидлом.
— Катенька, проходи, садись с нами! — воскликнула Августа Ивановна, увидев дочь. — У нас тут маленький праздник.
— Какой праздник? — удивилась Катерина.
— А мы сегодня Моцарта проходили, — ответил один из мальчиков. — И Августа Ивановна нам потом пироги испекла!
Эта картина выглядела настолько трогательно, что на лице Кати появилась искренняя улыбка. Усталость и накопившийся за день стресс исчезли сами собой.
На душе стало так тепло и легко.
Прекратив играть, хозяйка дома подошла к дочери.
— Ты вероятно устала Катюша?
—Нет, мамуль. День выдался просто волшебный, и у меня еще полно сил.
— Знаешь, — Августа Ивановна обняла дочь за плечи. — Я тут подумала, что мы с тобой не просто команда. Мы — оркестр. И у каждой из нас своя партия.
Катерина засмеялась.
— И ты у нас дирижер, мам?
— Нет, милая, — Августа Ивановна покачала головой. — Мы обе дирижеры. И вместе мы создаем нашу собственную мелодию.
И в этот момент Катерина поняла, что они действительно создают что-то прекрасное. Что-то, что не измерить деньгами. Что-то, что дороже любой пенсии. Они создают свою жизнь, свою музыку, свою любовь. И эта мелодия звучит все громче и громче, наполняя их дом теплом и светом.
