никита– Мама, я не понимаю, ты на чьей стороне? – возмущенно выпалила Алина. Ксения Викторовна вздохнула тяжело, но посмотрела на дочь решительно:
– Я на стороне чести, порядочности и здравого смысла! И против капризов, глупостей и необоснованных претензий!
– То есть мои желания, мое благополучие, моя самооценка для тебя – глупости и необоснованные претензии? – в голосе дочери появились истерические нотки.
– Да! – отрезала Ксения Викторовна. – Потому что хочешь ты непонятно чего, благополучие свое за чужой счет строишь, а самооценка твоя не пойми на чем основывается!
– Себя и благодари – ты меня так воспитала! – Алина уже орала по-настоящему. Ксения Викторовна пожала плечами:
– Наверное, так и есть. Что ж, никогда не будет лишним признать свои ошибки ошибками. Похоже, я правда неправильно тебя воспитывала. В твоей жизни всегда было слишком много тебя и недостаточно других людей. Правда, в твоем возрасте давно пора жить не детскими комплексами, а взрослыми убеждениями, но, вероятно, этому тоже я тебя не научила. А сама ты ничему учиться не желаешь.
Алина возмущенно задохнулась:
– Это в моей-то жизни было слишком много меня? Да ты мне дышать не давала – это должна, то обязана… У одной меня в школе телефон кнопочный был! Только я должна была до совершеннолетия являться домой к десяти!
– Ага, и из всех своих друзей-приятелей только ты не побывала до совершеннолетия в полиции! – не осталась в долгу Ксения Викторовна.
– Да при чем тут это! – отмахнулась дочь.
– Если считаешь, что это неважно, то я точно неправильно тебя воспитала! Что ж, попробую перевоспитать. Забирай свое барахло и возвращайся к супругу законному! Проси прощения и пытайся наладить отношения. Ты жена, и должна жить с мужем и вести себя так, чтобы в доме у вас был мир и уют. Тебе несказанно повезло – Саша даст тебе и второй шанс, и третий, и сотый. Как твоя мать, которой небезразлична твоя судьба, я не могу позволить тебе разбрасываться его любовью и вести себя, как вздорная нервная курица!
– Если тебе небезразлична моя судьба, дай мне то, что я прошу! Дай мне жить здесь и строить жизнь по-своему!
– Черта с два! – не выдержала уже и Ксения Викторовна. – То, чего ты просишь, есть глупость и опасный каприз, способные искалечить твою судьбу и сделать тебя виновной еще и в Сашиных бедах. Вот что такое твоя «жизнь по-своему»! И я однозначно не буду этому потакать, ибо это не в твоих интересах!
– Я сама лучше знаю, что в моих интересах!
– А тогда разбирайся с ними без меня!
– Ну да, ты лучше с Сашенькой нянчиться будешь!
– А он того стоит!
***
Алину Ксения Викторовна воспитывала одна, но не потому, что была матерью-одиночкой. Она была вдовой.
Ксюша и Руслан познакомились еще в институте, после окончания учебы поженились. Это была пара из тех, о каких пишут поэмы и романы. Они понимали друг друга не то что с полуслова – с полувзгляда.
Единственной настоящей проблемой для них долгое время было отсутствие детей. Просто не получалось, и все. Только на восьмом году совместной жизни врачи Ксюшу обрадовали: будет у нее ребеночек!
Но зебровая окраска жизни умеет посмеяться над людскими чаяниями. Буквально через несколько недель после этого радостного диагноза был получен другой: у Руслана обнаружилась онкология. Довольно запущенная опухоль. Да, у совсем еще молодого мужчины.
Руслан успел увидеть свою долгожданную дочку, даже покатать ее в коляске, поучить держаться на ножках, услышать от нее первые подобия человеческих слов. Даже папой Алина назвать его успела. Он умер, когда ей было три года.
Неизвестно, что сделала бы смерть мужа с Ксенией, если бы не ребенок. А так у нее выбора не было. Пришлось жить, держаться, бороться – ради Алины. Чтобы дать возможность вырасти и расцвести этому маленькому отросточку души Руслана.
Баловала ли она дочь? Да. Постоянно прощала мелкое вранье и различные шалости, старалась почаще делать подарки, отправляла в хорошие летние лагеря без оглядки на стоимость, не ругала за двойки и нелицеприятные записи в школьном дневнике. Все домашние планы всегда крутились вокруг Алины.
Но все же еще из собственного детства Ксения почерпнула определенные представления о том, в каких рамках баловство допустимо, а где уже перебор будет. Исходя именно из таких принципов, она не позволяла дочери в нежном возрасте объедаться сладким, ходить грязнулей и разводить свинарник в своей комнате. Когда Алина стала старше, ей решительно отказывали в дорогих вещах из разряда «баловства» – игровая приставка, телефон, наушники.
Никакой переходной возраст не оправдывал в глазах Ксении курение и выпивку, гульки неизвестно где в «комендантский час» для несовершеннолетних и одежду, напоминающую ночной кошмар. Не для Алины были косметика, окраска волос, пирсинг и прочие подростковые «удовольствия».
О да, Алина не раз и не два проявляла недовольство этим «диктатом»! Перед ее глазами были примеры одноклассников и других знакомых, вивших из родителей веревки. Неудивительно, что и ей хотелось того же. Но Ксения Викторовна не сдавалась. Она дочку любила, и предпочитала вызвать ее недовольство, но не допустить для девочки настоящих неприятностей. А они как раз и были наиболее вероятным результатом большинства подростковых «хотелок».
И вроде бы в результате все устроилось хорошо. Алина неплохо закончила школу, поступила в институт, потом нашла работу. Став взрослой и независимой, она все чаще позволяла себе отклоняться от тех стандартов поведения, какие полагала правильными ее мать.
Алина не желала откладывать деньги на будущее, покупала много дорогих и, по мнению матери, совершенно ненужных вещей – телефоны последних моделей, одежду из бутиков. Она регулярно посещала рестораны и клубы, ходила в салоны красоты.
Ксения Викторовна полагала все это пустым, бессмысленным прожиганием жизни. Но она понимала, что убедительно возразить не может – Алина теперь была взрослой, и на глупые траты шли деньги, которые она сама заработала. Да, работа была не то чтобы очень важная – Алина устроилась в агентство недвижимости. Но все равно – это была официальная должность, законная зарплата, да и в желаниях Алины, пусть и глупых, ничего особенно аморального не было.
И потому Ксения Викторовна предпочитала помалкивать. Все у них с дочерью нормально, просто по-современному. О том, что коммуналку, продукты, поточный ремонт квартиры и прочие «мелочи» оплачивает исключительно она сама, Ксения Викторовна не думала. Так неправильно ее воспитывали: зарплату дочери она была согласна считать «ее деньгами», а собственный доход в ее глазах был исключительно «семейным бюджетом».
***
И беспокоила ее по-настоящему только личная жизнь дочери. Нет, никакого «венца безбрачия» — в орбите Алины (девушки привлекательной) регулярно появлялись какие-то молодые люди. Но с ними у дочери дело не шло дальше походов по клубам и периодических ночевок на «их» территории. Никто из этих парней не спешил обзаводиться жильем, делать предложение и знакомиться с мамой своей девушки.
– Мама, перестань! В мои планы сейчас замужество не входит, и с мужчинами я встречаюсь для здоровья и удовольствия! Лучше бы сама себе мужичка нашла наконец, чем в мои дела лезть! – заявила Алина, когда мать попыталась завести разговор на эту тему.
Они тогда поругались. Ксении Викторовне предложение изменить памяти Руслана показалось оскорбительным. Алина понимать это не желала, твердила, что мертвые ушли, а живые должны радоваться жизни здесь и сейчас. Мать не понимала, кому и почему живые должны, да еще столь гадкие вещи. Алина советовала пойти к психологу, за что чуть по шее не получила.
Но вскоре настало примирение, ибо совершенно неожиданно Алина привела наконец молодого человека знакомиться с мамой. Так Ксения Викторовна стала тещей Саши.
Саша был высок, строен и ясноглаз. Он буквально лучился любовью к Алине и охотно (и немедленно) распространил это обожание и на ее мать. Своя мать у Саши тоже была. Но еще у него были три сестры и два брата, так что у «той» матери дел было даже слишком много.
Саша имел хорошие манеры, неплохую голову, не чурался никакой работы. Он не считал ниже своего достоинства беседы с немолодой женщиной «за жизнь», хотя предпочитал все же говорить об Алине. В своей любви он был последователен и настойчив. Он четко знал, чего хочет: прожить рядом с Алиной жизнь.
Ксении Викторовне было приятно наблюдать, какой заботой и вниманием окружает Саша ее непростую дочку. Алина была для молодого человека ценностью без всяких «но»: он приспосабливался к ее вкусам, исполнял ее желания, интересовался ее достижениями и планами. В общем, если это не был завиднейший кандидат в мужья, то Ксения Викторовна не знала, кого же тогда считать таковым.
В конце концов Алина поддалась Сашиному напору. Свадьбы не было – просто регистрация брака. Саша снял квартиру, и молодые переехали. Хотя Ксении Викторовне было одиноко, она не мешала, полагая это правильным.
Однако скучать ей пришлось недолго. Очень скоро ее волей-неволей, но вовлекли в запутанную систему отношений дочери и ее мужа. И Ксения Викторовна с некоторым удивлением обнаружила, что позиция зятя в большинстве случаев кажется ей правильней, чем позиция дочери.
Алина требовала потакания своим капризам, а потом обвиняла Сашу в слабости и зависимости. Она не забывала ни единого упущения мужа, ни одного случая, когда его поступки в чем-то ущемляли или обижали ее. Но при этом в упор не замечала своего собственного нежелания исполнять домашние обязанности, заботиться о супруге и идти навстречу хоть каким-то желаниям с его стороны.
Ксения Викторовна легко заметила такую необычную особенность. Самым частым словом в речи дочери было «я». В речи зятя – «Алина» или на худой конец «она». Да, он тоже ошибался, многого не понимал, поступал неправильно. Но он хотя бы пытался понять, в чем неправ, и исправить это! И волновало его воздействие его ошибок не столько на него, сколько на Алину.
И да, зять приходил к ней со своими проблемами – спрашивал совета, просил как-то вразумить дочь. Она даже честно пыталась – ей казалось, что просьбы Саши разумны. Он не хотел ничего невозможного – просто хоть какой-то отдачи в ответ на свои усилия обеспечить жене счастливую жизнь!
***
Но вот что выяснилось: никаких сил не хватит для того, чтобы сделать счастливым того, чье представление о жизни сводится к максиме «хочу, чтобы все было по-моему!» Человек, всегда ставящий на первое место себя, обречен быть несчастным. Но это полбеды: он затягивает в водоворот бед и всех, кто имеет неосторожность оказаться поблизости.
Так и вышло с Алиной. Ей невозможно было угодить, ее нельзя было обрадовать, заслужить ее благодарность. Бедный Саша без конца превращался в мишень для ядовитых насмешек, объект для каких-то странных претензий. Он терпел и прощал, и это злило Алину еще больше.
В конце концов она появилась на пороге материнской квартиры с вещами и заявила, что уходит от мужа, так как он ее «бесит». И тут сдержанная и долготерпеливая Ксения Викторовна возмутилась.
Скандал предсказуемо дал совершенно безнадежный результат: оскорбленная Алина покинула дом матери, отправилась жаловаться какой-то подружке, потом что-то себе сняла. Но и Ксения Викторовна не побежала мириться – она была не из тех женщин, чья материнская любовь склонна прощать чаду вообще все.
Через несколько дней к ней пришел Саша – потерянный, почти больной.
– Она хотела развестись через ЗАГС, я отказался. Не могу, понимаете? Не могу сам, по своей воле заявить, что отказываюсь от нее! Слова такие в горло не проходят! Так она заявила, что в суд подаст, и нас все равно разведут! – Саша чуть не плакал.
Ксения Викторовна за руку подвела его к дивану, села рядом.
– Помогите! Пожалуйста! Поговорите с ней! – взмолился Саша. Она покачала печально головой.
– Не могу, дорогой. Уже пробовала. Меня она слышит не лучше, чем тебя!
– Я не могу без нее! – простонал Саша, закрывая лицо руками. Ксения Викторовна обняла его одной рукой за плечи, погладила по голове:
– Прости меня, сыночек. Прости, Сашенька. Похоже, вырастила я из дочери какую-то неведому зверюшку без жалости, без нежности, без способности привязываться. Существо, замкнутое исключительно на самое себя. Прости, милый. Я не знаю, как оно у меня так получилось.
Саша всхлипнул, неловко обнял тещу в ответ, уткнулся лицом ей в плечо:
– Вы не виноваты. Она ведь и вас не жалеет! И вы, наверное, единственный человек, который действительно понял, как мне сейчас больно!
– Бедный мой мальчик! – вздохнула Ксения Викторовна.
***
Все было странно и нелепо. Ксения Викторовна по сути лишилась дочери – Алина не желала прощать матери тот факт, что она не пожелала «встать на ее сторону». Женщины жили каждая сама по себе: Ксения Викторовна в своей квартире, Алина на съеме. С Сашей она еще не развелась, но не отказалась от этой мысли.
Но, потеряв одного ребенка, Ксения Викторовна приобрела другого. Отношения с Сашей складывались у нее так хорошо, как не у каждой матери с родным сыном выходит. Зять постоянно навещал ее, охотно помогал с разными мелочами, принимал советы и даже следовал им. Алина требовала, чтобы он звал ее мать по имени-отчеству, но теперь она была «мамой Ксюшей». А он – «сыночкой».
Саша не отказался от мысли когда-нибудь вернуть Алину – уж очень он ее любил. Ксения Викторовна не только не возражала, но и искала способы помочь ему. Хотя пока не находила.
И да, ей было стыдно, хоть она и старалась этого не показывать. Стыдно за дочь и за себя. Мало того, что она потерпела неудачу как родительница! Так теперь еще в ее крахе ей помогает и поддерживает ее человек, более других пострадавший от ее воспитательской несостоятельности!