– Я не понимаю, почему из-за твоего плохого самочувствия должны страдать мои планы! – раздраженно бросил Фёдор, захлопывая дверцу шкафа с такой силой, что задребезжали стаканы на полке.
Ольга вздрогнула. Она стояла у плиты, помешивая кашу – единственное, что смогла приготовить сегодня. Токсикоз, не отступавший даже на шестом месяце, изматывал её.
– Федя, я не говорю, что твоя мама не должна приезжать вовсе. – Она старалась говорить спокойно, хотя внутри всё сжималось от предчувствия новой ссоры. – Просто не сейчас. Мне правда тяжело.
Она обернулась к мужу, надеясь увидеть понимание, но наткнулась на каменное выражение лица.
– Может, через пару недель? Когда я буду чувствовать себя получше.
Фёдор поморщился, будто она предложила что-то абсурдное.
– Оля, ты преувеличиваешь. Твоё состояние естественно, все женщины через него проходят. Моя мама в положении до последнего дня работала.
– Я не твоя мама, Федя. – Ольга отвернулась к плите, смаргивая непрошенные слезы. – Каждая женщина индивидуальна, всё у всех протекает по-разному.
– Слушай, – он подошел и развернул её к себе, – мама звонила полчаса назад. Уже купила билеты на завтра. Всё решено.
Ольга почувствовала, как поднимается давление – в висках застучало, перед глазами поплыли мушки. Она медленно опустилась на стул.
– Ты хотя бы предупредил меня сначала. Спросил, готова ли я…
– Мама уже настроилась прийти к нам. Я не смогу ей отказать только потому, что ты себя плохо чувствуешь, – сказал муж, – беременность – это не болезнь, а нормальное состояние женщины.
Ольга замолчала. Что тут скажешь? Фёдор давно сделал выбор, просто она не хотела этого признавать.
Их семейная история начиналась как сказка. Познакомились на корпоративе – она работала в бухгалтерии, он возглавлял отдел маркетинга. Высокий, уверенный в себе, с открытой улыбкой и внимательным взглядом. Фёдор красиво ухаживал, дарил цветы, встречал после работы. Через полгода они поженились.
Нонна Ярославовна не приехала на свадьбу. Сказала, что приболела, но Ольга чувствовала – будущая свекровь просто не одобряла выбор сына. В редкие встречи Нонна Ярославовна оглядывала квартиру оценивающим взглядом, интересовалась карьерными перспективами невестки, но о личном почти не разговаривала.
Когда они узнали, что ждут ребёнка, Фёдор светился от счастья. Первые недели он окружал её заботой – готовил завтраки, делал массаж, интересовался самочувствием. Но токсикоз затянулся, и постепенно всё изменилось. Ольга часто чувствовала себя разбитой, перестала справляться с домашними делами в прежнем объёме. Фёдор сначала поддерживал, потом начал раздражаться.
– Ты слишком много внимания уделяешь своему состоянию, – говорил он. – Моя мама вообще не замечала, что в положении, пока живот не вырос.
Нонна Ярославовна, овдовевшая двадцать лет назад, воспитывала сына одна и привыкла контролировать каждый его шаг. Даже сейчас, когда Фёдору перевалило за тридцать, она не выпускала его из-под своего влияния. И если раньше её визиты были краткими, максимум на выходные, то теперь она заявила, что приедет на целую неделю – «помочь невестке с подготовкой к прибавлению».
С растущей тревогой Ольга собирала постель в гостевой комнате. Фёдор после ссоры уехал на работу, не попрощавшись. В комнате было душно, она открыла окно и прислонилась лбом к прохладному стеклу. Надо пережить эту неделю. Всего семь дней.
Нонна Ярославовна прибыла с тремя чемоданами и сразу взяла бразды правления в свои руки.
– Олечка, что у тебя за беспорядок? – Она провела пальцем по книжной полке, демонстративно рассматривая почти невидимый слой пыли. – И занавески давно пора отдать в химчистку. И вообще, милая, не понимаю, чем ты занимаешься целыми днями?
Ольга стиснула зубы. Не отвечать. Просто улыбнуться и промолчать.
– Нонна Ярославовна, хотите чаю с дороги?
– Не хочу чай, хочу порядок в доме моего сына! – Свекровь распахнула шкаф в прихожей. – Боже, как можно так хранить вещи? Всё сейчас переделаем.
К вечеру Ольга чувствовала себя выжатым лимоном. Свекровь перебрала всю кухонную утварь, рассортировала специи, переложила вещи в шкафах так, как они считала правильным. А ещё постоянно комментировала каждое действие невестки.
Когда Фёдор вернулся с работы, Ольга надеялась на поддержку, но он только обнял мать и с восхищением оглядел преображенную квартиру.
– Вот что значит опытная хозяйка! Мама, ты просто волшебница.
Ольга ушла на кухню, делая вид, что занята ужином. По щекам катились слезы, которые она украдкой вытирала рукавом.
Вечером, когда Нонна Ярославовна уже легла спать, Ольга попыталась поговорить с мужем.
– Федя, я понимаю, что твоя мама хочет как лучше, но мне тяжело выдерживать такой темп. Доктор говорил, что мне нужно больше отдыхать.
Фёдор оторвался от ноутбука с явным неудовольствием.
– Опять начинаешь? Мама приехала помочь, а ты жалуешься.
– Это не помощь, а… – Ольга запнулась, подбирая слова, – тотальный контроль. Я не чувствую себя хозяйкой в собственном доме.
– Знаешь что, – он захлопнул ноутбук, – ты просто не привыкла к порядку. Мама правильно делает, что учит тебя вести хозяйство. Это ей надо спасибо сказать.
Спорить было бесполезно. Обида камнем легла на сердце.
На третий день визита Ольга заметила, что отекают ноги. Давление, которое она послушно измеряла дважды в день, медленно, но верно ползло вверх. Она позвонила своему доктору, Елене Викторовне.
– Вам нужен покой, постельный режим пока, может, и не обязателен, но, – строго сказала врач, – никаких нагрузок и эмоциональных перенапряжений. Жду вас на плановый приём в понедельник, но если станет хуже, немедленно звоните.
Ольга невесело усмехнулась. Никаких нагрузок? При Нонне Ярославовне, которая каждое утро врывалась в спальню со словами: «Девушка, вы собираетесь весь день проваляться в постели?»
Вечером она попыталась поговорить с Фёдором серьёзно, рассказать о рекомендациях врача, но он отмахнулся:
– Все врачи перестраховываются. Мама говорит, что активность только на пользу в твоём состоянии.
Ольга почувствовала, как внутри всё сжимается от отчаяния.
– Федя, пожалуйста. Поговори с мамой. Мне становится хуже.
– Это просто твоя мнительность. – Он уткнулся в телефон, давая понять, что разговор окончен.
Четвертый день начался с «великого переустройства». Нонна Ярославовна решила, что детская – пока ещё пустая комната, где они с Фёдором только начали делать ремонт – должна быть переоборудована немедленно.
– Всё приходится делать самой, – причитала свекровь, вытаскивая из шкафа коробки со старыми вещами. – Фёдор, ты же мужчина, мог бы давно подготовить комнату для ребёнка!
Фёдор, собиравшийся на работу, виновато опустил голову.
– Мама, мы планировали заняться этим чуть позже…
– Вот именно! Планировали, а не делали. Хорошо, что я приехала.
Ольга попыталась вмешаться:
– Нонна Ярославовна, мы хотели сначала закончить ремонт, поклеить обои…
– Обои! – фыркнула свекровь. – Детям нужна чистая покрашенная стена, а не обои с химикатами.
Когда Фёдор ушёл, начался настоящий ад. Нонна Ярославовна выгребла всё из комнаты, включая тяжелуюмебель, которую она двигала с помощью Ольги.
– Ну не стой столбом! Помоги мне передвинуть этот шкаф!
– Нонна Ярославовна, мне тяжело…
– Да что ты всё заладила – тяжело, тяжело! В моё время женщины и не такое делали. Я вон до последнего на складе работала, ящики по двадцать кило таскала!
Ольга старалась помогать, насколько могла, но с каждой минутой ей становилось всё хуже. В глазах плыло, пот выступил на лбу, а сердце колотилось как бешеное.
– Мне нужно отдохнуть, – прошептала она, опираясь о стену.
– Ещё не закончили, а она уже отдыхать! – Нонна Ярославовна возмущенно всплеснула руками. – Да что с современной молодежью не так?
Ольга почувствовала резкую боль внизу живота. Комната вдруг накренилась, стены поплыли перед глазами.
– Мне… плохо… – прошептала она и сползла по стене на пол.
Последнее, что она услышала перед тем, как потерять сознание, был испуганный возглас свекрови: «Господи, что с тобой?!»
Сознание возвращалось медленно, как будто Ольга выплывала из глубокого тёмного колодца. Первое, что она увидела – белый потолок и капельницу над головой. Резкий запах лекарств ударил в нос. Больница.
Она попыталась пошевелиться, и тут же рядом возникло обеспокоенное лицо медсестры.
– Лежите спокойно. Врач скоро подойдёт.
– Ребёнок… – прошептала Ольга, инстинктивно дотрагиваясь до живота.
– С малышом всё в порядке. Вас вовремя доставили.
Она прикрыла глаза от облегчения. Жив. Её малыш жив.
В палату вошла Елена Викторовна – её постоянный врач, к счастью, дежурившая в этот день. Она быстро проверила показатели на мониторах и строго посмотрела на пациентку.
– Ольга, вы хоть понимаете, что у вас преэклампсия? Это очень опасное состояние. Если бы вас привезли часом позже, мы могли бы потерять и вас, и ребёнка.
Ольга молча кивнула, глотая слезы.
– Где ваш муж? – спросила Елена Викторовна.
– Не знаю… Наверное, в коридоре.
– Я хочу с ним поговорить. И с вашей свекровью тоже.
Елена Викторовна вышла, плотно закрыв за собой дверь. Но даже через неё Ольга слышала громкий, резкий голос врача.
Фёдор метался по коридору больницы, не находя себе места. Когда ему позвонила мать, он не сразу понял, что произошло. «Оле стало плохо… Скорая… Срочно приезжай в больницу…» Он бросил всё и помчался, гоня машину на предельной скорости.
Нонна Ярославовна сидела на стуле у стены, неестественно прямая, с окаменевшим лицом. Когда из палаты вышла врач, они оба вскочили.
– Вы муж? – Елена Викторовна смерила Фёдора тяжелымвзглядом. – А вы, полагаю, свекровь?
Они кивнули.
– Что с Олей? Что с ребёнком? – срывающимся голосом спросил Фёдор.
– Сейчас стабилизировали, – отрезала врач. – Но вы оба хоть понимаете, что творите? Ольге необходим покой! Это угроза жизни матери и ребёнка! Я же говорила ей – никаких физических нагрузок, полноценный отдых, избегать стрессов. А вы что устроили?
Фёдор растерянно переводил взгляд с врача на мать и обратно.
– Я не знал… Она не говорила, что всё так серьёзно…
– Вы муж или кто? – В голосе Елены Викторовны звенела ярость. – Ваша обязанность – следить за состоянием жены. Вы видели отёки? Видели! Заметили изменения в её состоянии? Должны были заметить!
Нонна Ярославовна попыталась вмешаться:
– Доктор, я просто хотела помочь. В моё время…
– В ваше время женщины тоже умирали от этого! И даже чаще, чем теперь! – оборвала её Елена Викторовна. – Женщина на шестом месяце с отёками и давлением таскает мебель! Вы в своём уме?
Она развернулась и пошла по коридору, бросив через плечо:
– Ольге нужен абсолютный покой. Мы оставляем её в больнице минимум на две недели. И молитесь, чтобы обошлось без преждевременных родов.
Фёдор опустился на стул и закрыл лицо руками. Внутри всё оборвалось. «Чуть не потерял жену и ребёнка». Эта мысль пульсировала в голове, не давая дышать.
Нонна Ярославовна положила руку ему на плечо:
– Федюша, не переживай так. Всё будет хорошо.
Он резко сбросил её руку и поднял голову. В его глазах стояли слезы злости и отчаяния.
– Чего ты добивалась? Доказать, что Оля плохая хозяйка? Что она недостаточно сильная? Ты своего добилась – она в больнице! А я… – голос сорвался, – я чуть не потерял их обоих.
Нонна Ярославовна застыла, потрясенная. За всю жизнь сын никогда не повышал на неё голос.
– Я же как лучше хотела, – пробормотала она. – Тебе помочь, Олечке…
– Помочь? – Фёдор горько усмехнулся. – Ты с самого начала её не приняла. Всё критиковала, всё было не так. Даже на свадьбу не приехала, хотя я знаю, что ты не болела.
Нонна Ярославовна опустила голову.
– Я боялась потерять тебя, – тихо сказала она. – Ты всё, что у меня есть.
– А сейчас я чуть не потерял всё, что есть у меня.
Они вернулись в квартиру поздно вечером. Фёдору разрешили ненадолго увидеть Ольгу. Она лежала бледная, с иголкой от капельницы в руке, но нашла в себе силы слабо улыбнуться. Он не знал, что сказать. Слова извинений застревали в горле.
Дома их встретил разгром – следы начатого и брошенного переустройства. Коробки, сдвинутая мебель, вещи, кое-как сваленные в углу.
– Я всё уберу, – торопливо сказала Нонна Ярославовна.
Фёдор молча кивнул и ушёл в спальню. Он лёг, не раздеваясь, уставившись в потолок. Перед глазами стояло бледное лицо Ольги, капельница, монитор с сердцебиением ребёнка.
Как он мог быть таким слепым? Почему не видел, что ей становится хуже? Почему ставил желания матери выше здоровья жены?
Он не заметил, как уснул. Проснулся от шороха – Нонна Ярославовна тихо собирала вещи.
– Мама, ты что делаешь?
– Уезжаю, сынок. Так будет лучше.
Фёдор сел на кровати, растирая лицо руками.
– Куда ты поедешь среди ночи?
– Я забронировала номер в гостинице. Утром возьму билет на поезд.
Он посмотрел на мать – она казалась постаревшей на десять лет. Сгорбленные плечи, потухший взгляд.
– Мама, давай поговорим.
Они сели на кухне. Нонна Ярославовна сжимала в руках чашку с остывшим чаем.
– Я должна была понять, – тихо сказала она. – Когда твой отец умер, у меня остался только ты. Я так боялась потерять тебя, что не замечала, как сама отталкиваю. Всегда считала, что знаю, как для тебя лучше.
– Я тоже виноват. – Фёдор покачал головой. – Я должен был защищать Олю. А вместо этого я предал её.
– Она хорошая девочка, – неожиданно произнесла Нонна Ярославовна. – Любит тебя. И будет хорошей матерью.
Это было самое искреннее признание, которое Фёдор когда-либо слышал от матери.
– Знаешь, – сказал он, помолчав, – тебе не нужно уезжать. Но нам придётся многое изменить. Я больше не позволю, чтобы кто-то указывал, как нам с Олей жить. Даже ты, мама.
Две недели в больнице тянулись бесконечно. Ольга много спала, читала книги, разговаривала с соседками по палате – такими же будущими мамами с осложнениями. Фёдор приезжал каждый день, привозил фрукты, книги, домашнюю еду. Они много говорили – впервые за долгое время по-настоящему разговаривали.
– Я был слепым идиотом, Оля, – он гладил её руку, избегая трубки капельницы, – прости меня.
– Я тоже виновата, – тихо отвечала она. – Надо было сразу твёрдо сказать, что мне нельзя перенапрягаться. Я всё боялась тебя расстроить.
– Больше никаких недомолвок, хорошо? – Фёдор осторожно поцеловал её в лоб. – Мы справимся вместе.
На исходе второй недели Елена Викторовна сообщила, что состояние стабилизировалось, но необходим строгий постельный режим дома.
– Только лежать и в туалет, – строго сказала она. – Никакой готовки, никакой уборки. Муж пусть нанимает помощницу или сам крутится.
Когда Фёдор привёз Ольгу домой, она не узнала квартиру. Идеальный порядок, свежие цветы, новый удобный диван в гостиной. В спальне – ортопедический матрас, на тумбочке – пульт от телевизора, стопка книг, термос и специальная подставка для ноутбука.
– Я всё подготовил, чтобы тебе было удобно, – улыбнулся Фёдор, помогая ей устроиться. – Оформил удалёнку на работе, буду дома.
– А… твоя мама? – осторожно спросила Ольга.
– Она вернулась домой. Но звонит каждый день, спрашивает о твоём здоровье.
Спустя неделю Нонна Ярославовна приехала навестить их. Она привезла домашний суп и впервые на памяти Ольги выглядела смущённой.
– Олечка, – сказала она, присаживаясь у кровати, – прости меня, если можешь. Я была слепа и глуха. Думала только о себе, о своих представлениях, а не о том, что тебе действительно нужно.
Ольга удивлённо посмотрела на свекровь. Эта женщина, всегда такая уверенная и властная, сейчас казалась уязвимой и искренней.
– Мне нужно время, Нонна Ярославовна, – честно ответила она. – То, что случилось, не забудется за один день.
– Я понимаю. – Свекровь кивнула. – Я только хочу, чтобы ты знала – я буду рядом, когда понадоблюсь. Но больше не стану вмешиваться в вашу жизнь без спроса.
Их отношения медленно менялись. Нонна Ярославовнатеперь действительно помогала – готовила, аккуратно убирала, заботилась о невестке без нравоучений и критики.
Однажды вечером, когда Фёдор вернулся с работы – он всё-таки не смог полностью перейти на удалёнку, – Ольга поделилась с ним своими мыслями:
– Я до сих пор просыпаюсь по ночам в холодном поту от мысли, что могла потерять ребёнка. И самое страшное, что ведь я говорила, просила… Но никто не слышал.
Фёдор взял её за руку, поднёс к губам.
– Я не смогу простить себе этого. Никогда.
– Дело не в прощении, Федя. Дело в том, чтобы такое не повторилось. Я хочу, чтобы наш ребёнок рос в семье, где умеют слышать друг друга.
Он молча кивнул, глядя на её округлившийся живот, где их малыш, словно подслушав разговор, дал сильный толчок.
В один из вечеров, когда Нонна Ярославовна принесла ужин, она неожиданно предложила:
– Я тут подумала… Может, вам помощница по хозяйству нужна, когда малыш родится? Я могу оплатить…
– Спасибо, мама, – ответил Фёдор, – но лучшая помощь сейчас – это просто быть рядом и слышать друг друга.
Нонна Ярославовна кивнула. В комнате повисла тишина. Ольга смотрела на мужа и свекровь с новым чувством – это не прежняя настороженность, а осознание хрупкости их нового понимания. Она знала, что раны ещё не зажили полностью и доверие придётся восстанавливать долго. Но сейчас главное – сохранить здоровье малыша, который, несмотря ни на что, продолжал расти под её сердцем. А с остальным она справится – теперь она точно знала, что имеет право отстаивать границы своей семьи, даже если придётся для этого поднять бурю.
