— Мамин банк накрылся, и она вселяется к нам, — объявил муж.
Я так и села. А мне ведь сразу не понравилась идея свекрови продать квартиру и положить деньги на обычный депозит, потому что там проценты высокие.
***
Я давно запомнила, чем счастливее ты живешь, тем больнее будет потом. И сегодня это подтвердилось. Готовила я спокойно ужин, и тут муж примчался с работы какой-то бледноватый, растерянный.
— Мама решила квартиру продать, — огорошил он меня. — Говорит, что нашла выгодный вклад в банке. Проценты огромные, понимаешь? Двадцать процентов годовых! Хочет положить деньги туда, а потом купить что-то поближе к нам, чтобы метраж был побольше, чем сейчас у нее.
Поближе к нам. Как же. Я встаю, иду к окну. На улице дождь моросит, серость такая… противная.
— Слава, а давай сразу начистоту? — говорю я медленно. — Твоя мама хочет переехать к нам под бочок, чтобы каждый день контролировать, что мы едим, как живем?
— Лен, ну ты что… Она просто… Возраст уже, одной страшно…
— Страшно, — повторяю я. — Лидии Аркадьевне, которая всю жизнь всех строила, вдруг стало страшно.
Слышу, как он вздыхает. Знакомый звук. Вячеслав всегда так вздыхает, когда понимает, что влип, но отступать поздно.
— Слушай, Славик, — говорю мягче. — Я понимаю, она твоя мама. Но мне нужен покой. Мне нужно, чтобы дом был… Ну… домом. А не филиалом материнского контроля. К тому же идея продавать свою квартиру ради вклада так себе, это же ненадежно!
— Но она же не к нам переезжает! Она рядом хочет жить! Просто… Ну… рядом…
Как будто это что-то меняет. Я знаю, что нас ждет, каждое утро в восемь звонок в дверь и «А что это вы еще спите?» А потом инспекция холодильника: «Что ж вы так питаетесь плохо?»
— Слава, — говорю твердо, — я против, и точка.
Молчание. Потом он осторожно, как по минному полю:
— А если мама уже… Ну… документы подала на продажу?
Значит, решение уже принято, а меня просто ставят перед фактом.
— Тогда пусть ищет квартиру в другом районе, — отвечаю спокойно. — Москва большая.
Вечером Вячеслав позвонил матери, и я по его лицу поняла, что Лидия Аркадьевна отреагировала… бурно.
— Она плакала, — говорит он наконец, отодвигая тарелку. — Сильно плакала.
— Ну конечно, плакала, — отвечаю я. — Твоей маме заплакать — как мне зевнуть. Вот только слезы у нее фальшивые.
Но вижу, Вячеслав уже поддался на мамины чары. Сейчас начнет давить на жалость.
— Представляешь, если с ней что-то случится? А мы далеко… — заговорил он.
— Славик, она живет в центре рядом с поликлиникой.
Говорю, а сама понимаю, что это бесполезно, все уже решили без меня. Провернет Лидия Аркадьевна свою аферу и к нам поближе переберется.
Так и вышло. Дальше все шло по накатанной. Через неделю Лидия Аркадьевна нашла покупателей. Через две недели сделка была готова, деньги перешли на вклад. Я смогла только отстоять независимость нашей квартиры, свекровь переехала не к нам, а к своей сестре. И все же у меня было плохое предчувствие. Увы, оно оправдалось.
***
Банк лопнул во вторник утром.
Я как раз завтракала, когда Вячеслав ворвался на кухню. Голос дрожит, еле слова выговаривает:
— Лен… мама звонила… банк… Их банк обанкротился…
Ложка замерла у меня в руках. Хлопья размокают в молоке, а я думаю: «Неужели правда? Вот так вот?»
— Как обанкротился? Совсем? — спрашиваю глупо.
— Совсем. Лицензию отозвали вчера вечером. Все вклады… пропали. Застрахованную часть только получит. Но это же копейки по сравнению с тем, что было!
— И что Лидия Аркадьевна теперь будет делать? — спрашиваю.
— Не знаю… Плачет она… Говорит, что останется на улице… что это конец…
Что-то екает внутри. Да, я была против ее переезда к нам под бок. Женщина в шестьдесят восемь лет осталась вообще ни с чем — это уже не шутки.
— Можно, мама к нам приедет? — спрашивает Вячеслав и заглядывает в глаза.
Ну как в такой ситуации ответить «нет»?
К вечеру Славик привозит мать с двумя чемоданами и сумкой. Она выходит из машины какая-то… сдувшаяся. Постарела будто за эти дни лет на пять. Смотрит на меня виновато, глаза красные.
— Леночка… прости… Я знаю, что ты не хотела меня тут видеть… но мне просто некуда…
И что тут скажешь?
— Ничего, — говорю, беру один чемодан. — Разберемся как-нибудь, что-нибудь придумаем.
Вячеслав молчит, таскает вещи. Чувствует себя виноватым, но доволен. Мама рядом, под крылышком, в безопасности.
Вечером, когда Лидия Аркадьевна ложится спать, мы с мужем на кухне сидим, чай пьем. Молчим.
— Ну что, — говорю наконец, — теперь-то доволен?
— Лен, ты же видишь, как все получилось… Не я же банк разорил… Кто знал, что так выйдет…
— Конечно, не ты. Просто очень… удачно для твоей мамы все сложилось.
— Как ты можешь быть такой злой?! — возмущается он.
И я прикусываю язык, разошлась что-то, в самом деле. Лидия Аркадьевна же не виновата, что так получилось. К тому же она сейчас такая спокойная и потерянная… Может, нашим отношениям это пойдет на пользу.
***
Первые дни Лидия Аркадьевна ведет себя тихо. Благодарит за все, извиняется, что занимает место. Даже телевизор громко включать стесняется.
— Не хочу мешать, — шепчет она. — Я же понимаю, что вы меня не ждали…
Но уже через неделю начинает обживаться. Первым делом она передвигает кресло.
— Там, где было, сквозит, — объясняет она мне. — Я же простужусь. А вам больная свекровь нужна?
Потом просит поменять моющее средство, это якобы пахнет неприятно. Потом объясняет, что творог я купила неправильный:
— Леночка, нужен другой, с рынка. Домашний.
— Лидия Аркадьевна, этот творог я покупаю много лет, — отвечаю терпеливо. — Мы к нему привыкли.
— Мам, Лена сама знает, как хозяйство вести, — робко возражает Вячеслав.
— Знает, — соглашается Лидия Аркадьевна и качает головой. — Только неправильно знает.
Через месяц Лидия Аркадьевна ведет себя уже как полноправная хозяйка. Встает в семь утра, первым делом идет на кухню готовить завтрак. Не спрашивает, что мы хотим есть, готовит то, что считает правильным.
— Овсянка, — объявляет она, когда мы с Вячеславом выходим к столу. — Полезно для желудка.
— Лидия Аркадьевна, спасибо, но я кофе попью только.
— Завтракать надо! — она смотрит на меня так, будто я сказала что-то неприличное. — Слава, ты объясни жене!
Вячеслав пожимает плечами, садится. Ему проще овсянку съесть (которую он, кстати, тоже не любит), чем спорить с матерью.
После завтрака Лидия Аркадьевна остается на кухне. Моет посуду, протирает стол, расставляет все по своим местам.
— Соль здесь неудобно стоит, — говорит она, переставляя солонку. — И масло в холодильнике не там лежит. И сахар… Зачем сахар на верхней полке? Неудобно же!
Я пытаюсь не реагировать. Но внутри уже все кипит. Хочется крикнуть: «Это мой дом! Мои полки! Мой сахар!»
Хуже всего вечерами. Лидия Аркадьевна садится в гостиной, включает телевизор и начинает комментировать новости.
— Вот бездельники! — кричит она на экран.
Мы с Вячеславом сидим рядом, как в театре. Только спектакль не заканчивается никогда.
— Мам, может, потише? — просит сын. — Соседи жалуются…
— Ничего, потерпят, — фыркает Лидия Аркадьевна.
В выходные становится совсем невмоготу. Лидия Аркадьевна решает сделать генеральную уборку. Встает в восемь утра, достает пылесос и начинает пылесосить.
— Лидия Аркадьевна, — говорю я, выходя в халате, — может, попозже? Суббота же… Можно поспать…
— А что суббота? Грязь по дням недели не делится. Грязь она и в субботу грязь.
Она пылесосит всю квартиру, потом моет полы, протирает пыль везде. Потом заглядывает в мой шкаф.
— Ой, Леночка, а у тебя там такой беспорядок… Может, я помогу?
— Не надо помогать!
Она замирает, обижается, весь день ходит с кислым лицом, на вопросы отвечает односложно. Вячеслав виновато на меня смотрит, мол, зачем маму расстраиваешь?
Вечером меня прорывает:
— Вячеслав, поговори со своей мамой. Это мой дом, и я хочу в нем чувствовать себя… дома. А не в гостях.
— Но мама же не нарочно… Она привыкла хозяйничать… всю жизнь привыкла…
— Так пусть отвыкает. Или пусть ищет другое место для жизни.
— Лен, ты что такое говоришь? Какое другое место? У нее денег нет!
Разговор этот ни к чему не приводит. Да и как иначе, из-за своего глупого поступка Лидия Аркадьевна с нами теперь навсегда.
***
Правда открылась случайно. Иду по улице, возвращаюсь с работы, настроение — хуже некуда. Дома опять ждет овсянка и лекция о том, что соль неправильно стоит. И вдруг вижу, навстречу Зинаида Петровна спешит, соседка Лидии Аркадьевны. Узнала меня, подходит, машет рукой:
— Ой, Леночка! Как дела? Как поживаете? Как Лидия Аркадьевна?
— Нормально, — отвечаю. — Живет у нас пока… после того, как банк…
— Да-да, знаю! Она мне рассказывала! Какое счастье, что успела деньги забрать! — Зинаида Петровна кивает. — А то бы совсем без ничего осталась!
Я стою, не понимаю.
— Какие деньги забрать?
— Ну как же! Из банка! За неделю до того, как он лопнул! Я ей звонила, предупреждала… У меня племянница в банковской сфере работает, она и сказала, тетя Зина, передай тете Лиде, пусть срочно вклад закрывает…
Земля уходит из-под ног. Буквально уходит.
— Зинаида Петровна… А вы… Вы уверены?
— Конечно, уверена! Сама же ее в банк провожала! Она такая довольная была, мол, хорошо, что успела! Даже проценты получила за то время, что деньги на вкладе лежали.
Я стою на улице и чувствую, как внутри все переворачивается. Как будто меня ледяной водой окатили.
Значит, деньги целы. Значит, вся эта история с их потерей — ложь!
Прихожу домой. Лидия Аркадьевна сидит на кухне, чистит картошку на ужин. Вячеслав еще не вернулся с работы. Хорошо, поговорим без свидетелей.
— Как дела, Леночка? — спрашивает она, не поднимая головы. — Устала на работе?
— Нормально, — отвечаю и сажусь напротив. — Лидия Аркадьевна, а расскажите мне еще раз про банк.
Она замирает с картошкой в руках.
— А что рассказывать? Обанкротился, и все…
— А вы в последний день туда не ездили? Деньги не забирали?
Вижу, как она бледнеет. Картошка выпадает из рук, катится по столу.
— Я… нет… то есть… ездила, но поздно было уже… Уже все закрыто было…
— Лидия Аркадьевна, — говорю спокойно, — я сегодня встретила Зинаиду Петровну.
Молчание такое, что слышно, как холодильник гудит.
— Она все рассказала, — продолжаю. — Про то, как вы деньги забирали за неделю до банкротства.
Лидия Аркадьевна поднимает голову.
— И что теперь?
— А теперь я хочу знать правду. Где деньги?
Она вздыхает тяжело.
— На вкладе в другом банке.
— Значит, вы нас обманули.
— Не обманула… просто… не сказала…
— Лидия Аркадьевна! — повышаю голос. — Вы солгали нам! Притворились жертвой обстоятельств!
Она встает, начинает ходить по кухне из угла в угол.
— А что мне было делать? Ты же меня к вам не пускаешь, а я с сыном жить хочу! И денег заодно получить. Я бы их вообще на пару лет оставила, чтобы накопилось побольше. И разболталась же Зинка!
Смотрю на злое лицо Лидии Аркадьевны и понимаю, что ей ничуточки не стыдно…
***
Вячеслав приходит с работы и сразу чувствует: что-то не то. Мы сидим на кухне, молчим, я с каменным лицом, Лидия Аркадьевна красная, взъерошенная.
— Что случилось? — спрашивает он, снимая куртку.
— Расскажите ему, — киваю я в сторону свекрови.
Она молчит, смотрит в пол.
— Тогда расскажу я. Твоя мама нас обманула, деньги у нее есть. Она успела их забрать за неделю до банкротства.
Вячеслав медленно садится на стул, смотрит на мать.
— Мам… это… Это правда?
— Слава… сынок… я же не для себя… Я хотела быть ближе к вам… к семье…
— Отвечай на вопрос! — повышает голос. — Деньги у тебя есть или нет?
— Есть, — шепчет она.
Он закрывает лицо руками. Сидит так минуту, две, дышит тяжело, потом поднимает голову.
— Мам… как ты могла? Как?
— А как я могла по-другому? — взрывается она. — Как? Твоя Елена сказала, не хочу свекровь под боком! Вот я и подумала…
— Солгать, — говорит Вячеслав жестко.
По его лицу вижу, как он разочарован в матери. Доверие — штука хрупкая, разбить легко, а склеить потом… А можно ли вообще склеить?
***
На следующий день я иду в агентство недвижимости. Мне предлагают комнату в коммуналке, недорого, но чисто, соседи хорошие. Плачу сразу за два месяца вперед, договор оформляю.
Вечером объявляю Лидии Аркадьевне:
— Я нашла вам жилье. Завтра переезжаете.
— Куда? — спрашивает она испуганно.
— В коммуналку, временно. Пока не найдете что-то получше на свои деньги.
— Слава! — обращается она к сыну. — Ты позволишь выгнать свою мать?
Вячеслав долго молчит. Потом говорит тихо:
— Мам, Лена права, тебе лучше съехать.
— Но я же раскаиваюсь! Прошу прощения! Больше не буду!
— Прощение — это одно, — говорю я. — А доверие — другое. Доверия больше нет.
Она пакует чемоданы целый вечер. Всхлипывает, причитает. Но пакует.
— Леночка… я понимаю, ты злишься… Но, может, дашь мне еще один шанс? Последний?
— Лидия Аркадьевна, шанс у вас был, целых два месяца. Вы им не воспользовались.
Утром я вызываю такси, помогаю донести чемоданы. В машине она сидит молча, губы дрожат.
При расставании говорит:
— Я хотела как лучше… Для всех хотела как лучше…
— Знаю, — отвечаю я. — Все всегда хотят как лучше. Только получается почему-то наоборот.
***
Прошло несколько месяцев. Квартира опять наша. Лидия Аркадьевна купила себе новую квартиру, как и планировала, побольше и посветлее. Но не рядом с нами, на этом настоял Вячеслав.
Поступок матери больно по нему ударил, доверие и правда оказалось подорванным. Что ж, Лидия Аркадьевна виновата в этом сама.
