— О здоровье мужчины жена обязана заботиться! — объявила свекровь.
Нина Федоровна водрузила на кухонный стол увесистую коробку с лекарствами и пристально посмотрела на меня. Тимур, мой муж «двухнедельной давности», сидел рядом с таким виноватым видом, будто это он сейчас собирался сказать что-то неприятное.
— Ты… Как его жена… — свекровь сделала паузу и поджала губы. — Должна следить за его здоровьем. Утром давление меряешь? А таблетки выдаешь вовремя?
Я замерла с чашкой кофе в руках. Еще недавно я понятия не имела, что с мужем что-то не так. Вид у него был цветущий, он никогда не жаловался.
— Мама, ну не начинай, — пробурчал Тима, но как-то неуверенно, словно маленький мальчик, которого заставляют извиниться.
— Не начинай?! — Нина Федоровна всплеснула руками. — Ты вчера забыл выпить таблетки, и чем это закончилось? Сто шестьдесят на девяносто!
Нина Федоровна повернулась ко мне, открыла коробку и стала выкладывать блистеры, пузырьки, коробочки.
— Записывай… Вот, смотри, это утром, это в обед, это если давление подскочит! И витамины… А это на случай…
Я смотрела на гору таблеток и не могла понять, как человек с таким набором еще ходит на работу.
— Я должна это все запомнить? — растерянно спросила я.
— Господи! — Нина Федоровна округлила глаза. — Ты что, не понимаешь? Это жизнь моего сына! Ты должна контролировать, что он ест, сколько спит и когда принимает лекарства. Я к вам переехала не просто так, а чтобы научить тебя, как заботиться о моем сыне!
Тима смотрел в пол, а я вдруг увидела в зеркале, как неприлично открыт мой рот. Мы с ним были знакомы два месяца до свадьбы. Два! У нас был роман как в кино — цветы, разговоры до утра по телефону, признания… А теперь я узнаю, что вышла замуж за хронического больного, требующего постоянного контроля, а в придачу получаю его маму, которая… Переехала к нам?!
— Ты не говорил, что твоя мама будет жить с нами, — сказала я тихо.
— Лиль, ну это временно… Пока ты не научишься… — он так и не поднял на меня глаз.
— Научусь чему? — я чувствовала, как внутри начинает закипать что-то недоброе.
— Ухаживать за ним, конечно! — отрезала Нина Федоровна. — И немедленно выброси этот кофе, Тиме нельзя. Никакого кофе в доме!
***
Тем же вечером я разложила все таблетки по специальным контейнерам: утро, день, вечер. Пыталась запомнить, что и когда нужно давать Тиме. Покупала обезжиренное молоко, готовила супы-пюре и совсем не солила еду, как велела свекровь. Было ощущение, что я работаю медсестрой в каком-то санатории.
Тима вел себя странно, был то ласковый, то обиженный. Мог среди ночи разбудить меня, чтобы спросить:
— Ты не забыла заварить мне шиповник на завтра?
Работа у меня, мягко говоря, трещала по швам. Заказы я, конечно, выполняла, но голова не включалась в проектирование интерьеров. Какой, к черту, дизайн, когда твой муж звонит три раза за утро, чтобы спросить, когда и что ему принимать? Записал бы или напоминалку поставил, ей-богу!
***
Это было воскресенье. Обычное воскресенье, каких бывает пятьдесят две штуки в году. Я проснулась и впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на счастье. Тихо, никто не шумит, не требует внимания. Просто лежала и наслаждалась моментом.
Тима еще спал. Свекровь вчера уехала к сестре на день рождения. Великое событие, небывалая удача. Я думала о том, что приготовлю вкусный завтрак, и мы с мужем, наконец-то, посидим вдвоем. Может, даже сходим в кино или просто погуляем в парке, как нормальные люди.
Но тут Тимур заворочался, открыл глаза и вместо «доброе утро» выдал:
— Ты таблетки мне приготовила?
Я застыла.
— Тим, сейчас восемь утра, выходной. Давай сначала позавтракаем?
Он нахмурился и сел на кровати.
— А давление? Измерь! Мама всегда меряет сразу, как я проснусь.
— Слушай… — я глубоко вздохнула, подбирая слова. — Ты же взрослый мужчина. Если хочешь измерить давление, тонометр на тумбочке.
Тимур посмотрел на меня так, будто я предложила ему самому собрать космический корабль.
— Ты… Ты что, не понимаешь? — его голос дрогнул. — Мне нельзя волноваться! А ты… Ты меня заставляешь нервничать с самого утра!
— Я тебя заставляю? — мой голос звучал недоверчиво. — Тим, я просто предложила…
— Вот! — он вскочил с кровати. — Ты все время «просто предлагаешь»! А должна заботиться! Мама была права. Ты… Ты просто эгоистка!
У меня появилось ощущение, что я Алиса, рухнувшая в кроличью нору.
— Просто считаю, — начала я спокойно, — что в тридцать пять лет мужчина способен о себе позаботиться. Хотя бы иногда.
— А если я забуду? Если у меня давление подскочит? — он уже почти кричал.
— Господи, Тим! Ничего же не случится…
Договорить он мне не дал, схватил телефон и набрал номер.
— Мама? Мама, она опять… Да, снова не хочет. Говорит, чтобы я сам. Нет, давление не мерила… Да, возвращайся скорее.
В ушах зазвенело. Я вдруг поняла, что мой муж жалуется своей маме на меня, как ребенок. Только ему не пять лет, а все тридцать пять.
Когда Тима положил трубку, то посмотрел на меня с такой обидой, что на секунду мне стало его жалко. Но только на секунду.
— Ты меня не любишь, если не хочешь делать, как мама! — выпалил он, и это была фраза, которая изменила все.
***
В следующие недели обстановка накалилась. Я выслушивала за любую мелочь, от неправильно заваренного чая до «не того тона», которым напоминала про лекарства.
Я терпеливо заменяла батарейки, хотя вчера лично проверяла их работу. Удивительно, как быстро они садились в мое отсутствие.
А Тимур… С каждым днем он все больше становился продолжением своей матери. Смотрел на меня ее глазами с упреком и разочарованием.
— Знаешь, — сказала я однажды, когда мы остались наедине, — мне кажется, ты не такой уж больной, каким тебя считает мама.
Он посмотрел на меня с искренним возмущением.
— Ты что несешь? Да мне помощь нужна!
— Тим, я просто…
— Ты просто меня не любишь! — он всегда перебивал меня на этом месте. — Если бы любила, заботилась бы как положено!
Я пыталась объяснить, что забота не должна превращать взрослого мужчину в беспомощного ребенка. Что он мог бы и сам следить за своим здоровьем. Что брак — это не тогда, когда один превращается в няньку для другого.
Но все мои слова разбивались о стену непонимания. В нашем доме было два мнения, правильное — Нины Федоровны, неправильное — мое.
— Ты вообще женщина или кто? — спрашивала свекровь, застав меня за работой. — Сидишь за своим компьютером, а муж голодный. Я в твои годы с работы летела, чтобы успеть приготовить ужин!
— У меня дедлайн, — отвечала я, проглатывая желание напомнить, что мы с Тимой договаривались о равном участии в домашних делах. Еще до свадьбы. Еще когда я не знала, что выхожу замуж за двоих сразу.
Однажды я не выдержала и вскипела:
— Я ему не мамочка! Тимур — взрослый человек!
Словно в ответ на мои слова, с работы пришел Тимур. Бледный, с испариной на лбу.
— Мне нехорошо… — пробормотал он и осел на диван.
Я метнулась к тонометру. Давление действительно было повышенным. Дала ему таблетку, поставила чайник.
А потом услышала, как свекровь говорит ему вполголоса:
— Видишь, когда она проявляет заботу? Только когда тебе реально плохо.
И он кивнул. Кивнул, даже не взглянув на меня.
***
В тот вечер все пошло наперекосяк с самого начала. Тимур вернулся с работы мрачнее тучи. Буркнул что-то вместо приветствия и сразу ушел в ванную. Я как раз доделывала проект, последние штрихи перед отправкой заказчику.
— Ты сегодня какой-то странный, — заметила я, когда он вышел из ванной. — Что-то случилось?
— Ничего, — отрезал он. — Просто голова раскалывается.
— Давай я измерю давление?
Нина Федоровна тут же материализовалась в комнате:
— Давление? Тимочка, у тебя болит голова? — она метнулась к шкафчику с лекарствами. — Сейчас, мой хороший…
Я смотрела на эту сцену и чувствовала себя абсолютно лишней. Ненужной артисткой в спектакле, где главные роли давно распределены.
— Сто восемьдесят на сто! — ахнула свекровь, глядя на тонометр. — Вот до чего довела!
— Я довела? — вырвалось у меня.
— А кто же еще? — Нина Федоровна сверкнула глазами. — Сидишь со своими картинками, а муж…
— Не начинай, мама, — неожиданно оборвал ее Тимур. — Мне просто нужно прилечь.
Он ушел в спальню, а я вернулась к работе, радуясь минутной передышке от бесконечных обвинений. Через полчаса из спальни раздался стон. Я вскочила и бросилась туда. Тимур лежал, держась за голову.
— Тима! Что с тобой?
— Вызови… скорую… — прошептал он.
Скорая приехала быстро. Врач с уставшими глазами начала задавать Тимуру и мне вопросы. И тут влезал свекровь.
— Жена не уследила, — перебила меня Нина Федоровна, когда я пыталась объяснить ситуацию. — Он просил напомнить про таблетки, а она… У нее свои дела.
— Да, она не напомнила, и вот мне плохо, — осуждающе протянул Тимур.
Врач взглянула на меня, и я увидела в ее глазах понимание. Будто она видела таких, как я, десятками.
— Знаете, — сказала она, закончив осмотр, — давление действительно повышено, но критической ситуации нет. Я сделаю укол, станет легче.
— А вам, — она повернулась к Тимуру, — нужно научиться самостоятельно следить за своим здоровьем. В тридцать пять лет это не такая уж сложная задача.
Нина Федоровна задохнулась от возмущения. А я внезапно поняла, что улыбаюсь. Впервые за долгое время кто-то сказал то, что я так безуспешно пыталась донести. Но моя улыбка быстро увяла, когда после ухода врача свекровь начала голосить:
— Безответственная девчонка! Довела моего сына…
— Да мне уже лучше, мама, — устало сказал Тимур.
— Ты защищаешь ее?! — возмутилась Нина Федоровна. — После всего, что она с тобой делает?
Я молча смотрела на эту сцену, и что-то внутри меня словно перевернулось. Я увидела всю картину со стороны, себя, загнанную в угол чужими страхами. Мужа, разучившегося быть мужчиной. Свекровь, которая никогда не позволит нам стать настоящей семьей.
И тогда я поняла, что мне нужно делать.
***
Я дождалась утра. Пусть ночь выдалась бессонной, эти часы помогли мне найти нужные слова и собрать мысли. В какой-то момент я поняла, что улыбаюсь в темноту. Господи, какой же это был фарс! И я, актриса поневоле, исполняла роль бессловесной сиделки в этой пьесе.
Тимур спал. Его отпустило, и он мирно посапывал, разметавшись на постели. Нина Федоровна тоже утихла в своей комнате. Я встала, открыла шкаф и начала доставать свои вещи.
Собирала я их с каким-то странным спокойствием. Футболки, джинсы, платья… Что взять? Чем можно пожертвовать? Раньше такие вопросы вызвали бы приступ паники, но сейчас я просто методично складывала в чемодан самое необходимое.
— Ты чего это? — вдруг спросил Тимур.
Я и не заметила, когда он проснулся.
— Ухожу, — ответила я просто.
— Куда? — его лицо вытянулось. — Сейчас? Почему?
Я выпрямилась и посмотрела ему в глаза. То, что я собиралась сказать, было важно произнести именно так, глядя прямо на него.
— Я ухожу, потому что ты ищешь мать, а не жену, — сказала я спокойно. — И я не то, что тебе нужно. А ты, кажется, тоже не то, что нужно мне.
— Но… — он запнулся. — Лиля, ты чего? Из-за вчерашнего? Ну подумаешь, мама немного…
— Дело не в маме, — перебила я. — Дело в тебе, Тимур. В тебе и во мне. Я не хочу быть твоей нянькой, а ты не хочешь быть взрослым. Наш брак обречен.
Он вскочил с кровати.
— Ты не можешь просто так уйти! — его голос дрогнул. — А как же я? Мне нужна забота! Я же… Я болею!
Раньше я бы почувствовала себя монстром. Сейчас я ничего не ощутила.
— Ты не настолько болен, даже врач подтвердил, — сказала я. — Тебе не нужна сиделка, ты просто прячешься от жизни.
В дверях показалась Нина Федоровна.
— Что происходит? — спросила она своим самым неприятным тоном.
— Лиля меня бросает, — беспомощно ответил Тимур.
Свекровь развернулась ко мне, ее глаза метали молнии.
— Ты бросаешь больного мужа? — каждое слово было пропитано ядом. — Какая же ты бессердечная! Бросаешь, когда ему так плохо!
Я застегнула чемодан и выпрямилась.
— Знаете, Нина Федоровна, — сказала я, удивляясь собственному спокойствию, — вы так долго опекали сына, что он так и не научился жить, любить и отвечать за себя. А ему давно пора.
— Как ты смеешь! — задохнулась она.
Я повернулась к Тимуру:
— Я надеюсь, ты справишься и изменишься. Правда.
Но тут же я засомневалась в этом, ведь в глазах Тимура был страх. Но не за свое здоровье. Это был страх остаться без поводка, без маминых указаний, без готовых решений.
Я взяла чемодан и направилась к выходу. Нина Федоровна преградила мне путь:
— Ты пожалеешь! Он найдет другую, которая будет заботиться о нем как положено!
— Я надеюсь, — искренне ответила я. — Правда надеюсь.
И вышла за дверь, чувствуя, как с каждым шагом становлюсь легче. Словно сбрасывая невидимые гири, которые тянули меня вниз все эти месяцы.
