– Мама, как ты могла выставить жилье на продажу, а? – пыталась достучаться я до родительницы. – Чем ты думаешь, как будешь жить?
– Я все продумала, не лезь не в свое дело! – огрызнулась мать.
– Если что, то я тоже имею право на эту двушку, я в ней выросла.
– Ты предала меня, бросила, ты ничего больше не получишь!
Это была очередная ссора после недолгого примирения.
Когда-то из нашей семьи ушел отец. Расставались родители так, что я помнила это до сих пор, как страшный сон – скандалы, выброшенные папины вещи с балкона, крики на весь подъезд.
Квартира была дана родителям как молодым специалистам, так что папа имел на нее те же права, что и мама. И на этом основании он снова и снова приходил обратно с участковым, вскрывал смененные матерью замки, плакал и просил у меня прощение.
– Дочь, я люблю и тебя, и эту вздорную женщину. Но уйду, прости меня. Не хочу, чтобы ты росла, слушая постоянные скандалы.
Мне тогда было восемь лет, и я очень тосковала, когда однажды отец ушел от нас. Страшно рыдала, завывая мама, проклинала мужа.
– Бросил! Бросил! Бросил! – как заведенная повторяла она.
Потом, когда я уже стала взрослой, часто вспоминала эту сцену. Она сделала все, чтобы муж ушел, а когда он не вернулся, называла его «предателем, бросившим ребенка».
Каждый день родительница напоминала мне о поступке отца.
– Вот смотри, дочка, каков предатель! Оставил меня, ладно, но ведь и тебя он оставил! Ищи свищи ветра в поле, ни денег от него, ни помощи.
Хотя я уверена, предложи папа тогда ей денег, она бы с гордостью отказалась и снова нашла повод во всем его обвинить. Характер у мамы действительно был не сахар. Постоянно противореча самой себе, она и меня отпускать не хотела.
Ругались мы страшно.
– Зачем ты пойдешь на съемную квартиру? Живи со мной.
– Мама, я уже взрослая, у меня есть парень, я хочу пожить самостоятельно.
– Парень! Небось такого же предателя, как твой папашка нашла, и радуешься! Мужчинам доверять ни за что нельзя – бросят у разбитого корыта.
Осыпанная проклятьями, я ушла, не оглянувшись.
Три месяца мы не общались совсем, а после я пришла к ней.
– И зачем ты явилась? Денег просить? Одумалась? – мать даже поздороваться не соизволила.
Я стояла с маленьким тортиком на пороге, понимая, что все соседи сейчас прильнули к дверям, и смотрят очередное бесплатное представление от Сумороковых. Сколько их было, пока мать тут жила! Не счесть.
– Мама, денег мне твоих не надо. Живу я отлично, а к тебе пришла потому, что очень соскучилась.
– Не надо мне таких гостей! Пошла вон!
И я ушла тогда снова, и долго плакала на лавочке. С парнем у меня в итоге не сложилось, а потом мне позвонил мужчина в белом халате и сказал, что мамы плохи дела со здоровьем. Ее выписали через три недели, выдав кучу рекомендаций.
Маме требовался уход. Она была растеряна, напугана после удара. К тому же у нее отнялась правая рука, и даже элементарные дела по дому теперь требовали титанических усилий.
Я два месяца реабилитации жила с ней. Помогала готовить, убираться, при этом успевала работать вечерами в пиццерии официанткой и учиться.
– Спасибо, дочка, что не оставила.–мать тогда многое осознала.
Но это осознание испарилось, как с белых яблонь дым, когда она окрепла. Вернулся ее былой вздорный характер, и вновь все вокруг оказались виноваты.
А теперь вот это – выставленная на продажу двушка. Я узнала об этом совершенно случайно, листая объявления на «Авито». Адрес, фото нашей двушки не оставляли сомнений, кто продавец, как и материн телефон, указанный в графе «Контакты продавца».
– Мам, одумайся, прошу тебя! Зачем ты это делаешь? – снова и снова спрашивала я ее.
– Я нашла свое счастье. Мы с Кирюшей скоро поженимся.
– С Кирюшей?
– Да, это мой жених. Так что я переберусь к нему, у Кирилла большой дом. Квартира мне больше не нужна.
– Но ведь это неразумно. Свое жилье ты могла бы сдавать, в конце концов. Да и куда ты пойдешь, если с Кирюшей твоим не сложится?
– Ой, прекрати! Он совсем не похож на твоего папашу-предателя! Так что все будет хорошо.
Я только головой покачала. Денег выкупить квартиру у матери у меня не было, и я почти смирилась с тем, что та вскоре уйдет с молотка.
С Кирюшей меня также скоро милостиво познакомили. Хлыщеватого вида мужчина, почти на дюжину лет моложе матери. Да, она выглядела неплохо, но почему-то в любовь ее суженного я не верила ни на грош.
Что-то в нем было скользкое – он, как угорь, слишком приторно-сладко говорил, называл маму «моя пусечка» и «заинька», и это было так отвратительно, что хотелось поморщиться. Да и мать с ним жеманилась прегадко. Это у юной девушки ужимки котеночка выглядят мило, а когда тетке за полтос… Мда.
Но мать этого не замечала, и, кажется, действительно чувствовала себя счастливой. Она весело щебетала о планах на будущее – как переедет к мужу, как на медовый месяц супруги махнут на море.
***
Моя смена в пиццерии закончилась. На часах мигало двадцать два двадцать вечера. Устало сняла фартук, и тут звякнула дверь «музыкой ветра». Мужчина средних лет, немного полноватый, опрятно одетый и чем-то неуловимо знакомый…
– Здравствуй, дочка! – он положил фуражку на стойку, и пристально посмотрел на меня.
– Папа! – я даже покачнулась от неожиданности.
Спустя столько лет передо мной стоял мой отец. От него не было ни весточки. Он просто исчез из нашей с мамой жизни, словно его в ней и не было. И теперь вот так просто пришел и говорит «здравствуй!».
– Понимаю, увидеть ты меня не ожидала. Но я узнал, что мать твоя продает квартиру. А ведь она и твоя тоже. Нам ее дали, когда ты появилась на свет – как молодой семье с ребенком.
– Мама собралась замуж.–честно ответила я.
– Это я тоже знаю. Давай сделаем так. Я дам тебе денег, а ты выкупишь у нее двушку. Я за годы накопил довольно пристойные капиталы, и теперь хочу сделать доброе и правильное дело. Ты точно сохранишь жилье для внуков.
– Но не факт, что мама мне ее продаст.
– О, поверь, я накину приличную сумму сверху, и этот ее хлыщ уговорит невестушку.
***
Все вышло так, как и предсказал отец. Я не видела смысла отказываться от его предложения. На сделке мать смотрела на меня волком:
– Откуда у тебя такие деньжищи, а?
– Зайчик, это ведь совсем неважно, главное, что скоро у нас с тобой будут денежки в кармашке.–журчал мерзкий Кирюша.
От озвученных сумм у него маслянно блестели глазки и потели ладони, которые он беспрестанно вытирал о велюровые штаны.
Мы поставили подписи, девушка в регистрационной палате сказала мне дату и время, когда я могу подъехать за документами на владение двухкомнатной квартиры в тихом спальном районе. Я удовлетворенно кивнула и поехала домой. Там ждал меня отец.
– Ну, как все прошло?
– Как ты и пророчил, пап. Расскажи хоть как жил эти годы.
– Да как жил? Никак… Существовал. Без вас с матерью это не жизнь была.
– Почему же ушел, почему пропал?
– Не хотел больше ссор, тебя пожалел, а себя принес в жертву. Думал, так лучше для всех будет.
Я покачала головой.
Мы долго говорили, а потом отец признался, что ему поставили очень нехороший диагноз, и жить осталось считанные месяцы. Помочь было ничем нельзя.
– Я бы хотел провести последние дни с тобой, дочка. Хоть напоследок с тобой наговориться, наглядеться на тебя. Такая ты стала большая, такая красавица и умница! Не зря я жизнь прожил, раз у меня такая дочь.–папа плакал и целовал мне руки.
Плакала и я вместе с ним. Мне было очень горько снова его терять.
В тот же день, когда я получила документы на квартиру, мать позвонила мне и рыдала в трубку, что Кирюша улетучился с ее деньгами. Я помогла ей написать заявление о краже, и теперь правоохранители ловили неудавшегося моего отчима.
Матери я позволила жить в теперь уже моей квартире, а сама осталась с отцом. Бросить его я не могла, да и идти ему больше было некуда. Чтобы выкупить для меня квартиру у матери, он продал собственное жилье. А мотаться по съемным, когда такая беда со здоровьем…
Мы много говорили с папой. Он рассказывал, как работал на севере, после того, как ушел из семьи. Много воды утекло с тех пор, но он никогда не забывал обо мне.
Хотел позвонить, написать, но не знал что сказать, и не знал, прощу ли я его. Я все простила. Родные руки гладили по голове, как в детстве. И папа уходил легко, улыбаясь, глядя мне прямо в глаза.
Когда стало совсем плохо, я не выдержала – позвонила матери. Она приехала, и я деликатно вышла, оставив родителей одних.
– Простишь ли ты меня, Мария? – услышала я вопрос отца, прикрывая дверь.
Не знаю, что ответила мама. Но когда она вышла из комнаты, папы больше не было с нами, а мать плакала и плакала, и говорила, что всю жизнь любила его одного.
А я думала о том, как нелепо сложилась жизнь родителей из-за характера мамы: сама выгнала, сама обвинила, сама, все сама… Господи! Жалко было и их, и себя.
А Кирюшу все-таки нашли. Он вернул все деньги до копейки, перед тем, как уехать в места не столь отдаленные, и мы купили маме двухкомнатную недалеко от меня. Я же осталась жить в квартире, в которой выросла.
