Я долго выбирала ресторан для нашей второй годовщины свадьбы. Хотелось чего-то особенного: не просто красивого места с вкусной едой, а пространства, где каждая деталь будет работать на атмосферу вечера.
В итоге остановилась на «Жар-птице» – новом заведении в историческом особняке с витражными окнами и старинными люстрами.
Антон морщился, когда я показывала ему фотографии интерьера.
— Зачем такой размах? Можем просто вдвоем посидеть где-нибудь. Кому нужен этот дешевый пафос?
Но я настояла на своем. Позвала шестьдесят гостей, заказала музыкантов и ведущего. После той страшной автомобильной аварии полгода назад мне хотелось праздника. Настоящего, яркого, запоминающегося.
Подготовка заняла несколько недель.
Я еще раз проверила, все ли готово: оформление зала, меню, программа вечера, подарки для гостей. Хотелось, чтобы все было идеально.
Может быть, потому что это первое большое торжество после моего возвращения из больницы. А может просто потому, что эту годовщину свадьбы я хотела сделать незабываемой во всем. Даже в интерьере.
Я поправила складки темно-фиолетового платья и посмотрела на часы. Гости должны были начать собираться с минуты на минуту. Антон стоял у окна, рассеянно глядя на улицу. В отражении стекла я видела его напряженное лицо.
– О чем задумался? – спросила я, подходя ближе.
– Да так… – супруг пожал плечами. – Просто не люблю такие мероприятия. Столько суеты и лишних телодвижений! И ради чего? Ради показного счастья!
Я промолчала. За два года брака научилась не реагировать на его выпады. Тем более, сегодня! В день, который я планировала несколько месяцев.
***
Первыми приехали мои родители. Папа, как всегда, выглядел очень стильно и элегантно. Мама надела новое платье цвета пыльной розы, которое ей очень шло к лицу. Она с порога бросилась ко мне и крепко обняла:
– Как же я рада, доченька, что ты с нами. Не могу насмотреться на тебя! После той аварии думала, что сойду с ума…
– Мам, не начинай, – мягко остановила я её. – Сегодня только хорошее. Мы договаривались! Помнишь?
Следом подтянулись коллеги из компании отца, где мы с Антоном работали, друзья, родственники. Я встречала гостей с улыбкой, но краем глаза наблюдала за мужем. Он держался несколько отстраненно, периодически отпивая из бокала виски. Нетипичное поведение. Обычно он не употреблял алкоголь даже во время больших праздников.
Ирина Владимировна, наш главный бухгалтер, подошла поздороваться. Я заметила, как она слегка побледнела, когда я повернулась к ней. Наверное, вспомнила, как навещала меня в больнице. Я лежала вся в трубках и датчиках, врачи не давали гарантий…
– Карина, ты просто светишься, – произнесла женщина с натянутой улыбкой. – Потрясающе выглядишь! Особенно если учесть, что совсем недавно ты вернулась с того света!
– Спасибо! Вы тоже прекрасно выглядите. Не сомневайтесь!
Что-то в ее взгляде показалось мне странным. Но я решила не обращать на нее никакого внимания. Не было в этом смысла, по крайней мере, пока.
Начался праздник.
Звучали тосты, играла музыка, гости танцевали. Со стороны могло показаться, что все идет идеально. Но я чувствовала, как нарастает напряжение.
Антон держался в стороне, изредка вступая в разговоры с коллегами. Временами он бросал странные взгляды в сторону Ирины Владимировны, а та старательно делала вид, что не замечает его.
Я подошла к мужу и с улыбкой спросила:
– Может потанцуем? Все-таки наш праздник.
– Не сейчас, – отмахнулся супруг. – Голова немного кружится.
– Ты сегодня какой-то странный…
– Просто устал. Не люблю большие сборища, ты же знаешь. Не нужно придумывать ничего лишнего!
***
Вечер набирал обороты. Тамада – молодой парень в модном костюме – профессионально управлял настроением публики.
Я наблюдала за происходящим, стараясь не выдавать своего внутреннего волнения. Только я знала, насколько особенным будет этот праздник. Нужно было лишь немного подождать.
Антон продолжал держаться особняком, временами натянуто улыбаясь знакомым. Я замечала его короткие переглядывания с Ириной Владимировной, но делала вид, что поглощена праздником. После каждого такого взгляда что-то больно сжималось внутри, но я продолжала улыбаться и принимать поздравления.
– Карина, как же мы рады, что ты поправилась! – щебетала жена папиного заместителя. – Такой ужас был, когда мы узнали про аварию.
– Да, страшное время, – поддакивала её подруга. – Но теперь все позади, слава Богу!
Я кивала, благодарила, а сама невольно возвращалась мыслями к тем дням в больнице. Странное время… будто в тумане. Обрывки воспоминаний, разговоров, чьи-то шаги в палате…
– Милая, все просто чудесно! – мама обняла меня за плечи, вырывая из раздумий. – Такой прекрасный праздник. И ты такая красивая сегодня! Волшебно!
– Спасибо, мам.
– Только… – женщина замялась. – Антон какой-то напряженный. Все в порядке?
– Конечно, – я едва заметно улыбнулась. – Просто не любит большие компании.
В эту минуту к нам подошел папа и заботливо приобнял маму:
– О чем шепчетесь?
– Да так, женские разговоры, – отмахнулась я.
– Дочка! Я так горжусь тобой. Как ты справилась со всем этим… Ты — настоящий боец!
Я крепко обняла папу, пряча лицо на его плече. Отец не знал и половины того, с чем мне пришлось справляться. И, надеюсь, никогда не узнает.
Зазвучала медленная музыка: песня, под которую мы с Антоном танцевали на свадьбе, будучи молодоженами.
Я быстро подошла к мужу:
– Потанцуем? Как два года назад?
Супруг непроизвольно дернулся:
– Карина, я же сказал, что не хочу танцевать. Ты издеваешься надо мной?
– Но почему? – я внимательно посмотрела ему в глаза. – Что-то не так?
– Ничего не так. Просто оставь меня в покое! Отстань!
От подобной грубости мужа, я застыла на месте.
Через несколько секунд, я заметила, как Ирина Владимировна поспешно покидает зал, а следом за ней направляется Антон. Выждав момент, я пошла следом за ними.
Они стояли в пустом коридоре, о чем-то напряженно переговариваясь. При моем появлении оба резко замолчали.
– Что здесь происходит? – спросила я спокойно.
– Ничего особенного, – женщина попыталась улыбнуться. – Обсуждали рабочие моменты.
– На нашей годовщине?
– Карина, прекрати! – недовольно процедил супруг.
– Я? Прекратить? Это ты весь вечер сам не свой. Совсем не понимаю твоего поведения!
Мы вернулись в зал. Музыка гремела, гости продолжали танцевать. Папа произносил очередной тост. Ирина Владимировна старательно избегала моего взгляда, но я видела, как дрожат её руки, когда она подносит бокал к губам.
– Антон, поговори со мной, – я снова подошла к мужу. – Не хочешь объяснить, что происходит?
– Не хочу! Хватит! – супруг повысил голос. – Сколько можно?
– Но я действительно хочу понять…
– Отстань! – муж резко развернулся ко мне.
В этот момент музыка внезапно стихла. В зале повисла тишина. И в этой тишине его слова прозвучали как приговор:
– Меня тошнит от тебя с первой брачной ночи! Ты мне противна! Отстань от меня!
***
Слова Антона словно хлыст ударили по лицу. На секунду мир поплыл перед глазами, в ушах зазвенело. Казалось, время остановилось, и все застыли как в немой сцене: шокированные гости, побледневшая Ирина Владимировна, торжествующий Антон.
Я медленно выдохнула. Вот он! Тот момент, которого мы с отцом ждали. Странно, но вместо боли я почувствовала облегчение. Словно тяжелый груз, который я носила последние месяцы, наконец начал падать с плеч. Легкая ухмылка тронула мои губы, когда я едва заметно кивнула тамаде.
Свет в зале погас. На большом экране, установленном для праздничной презентации, замерцало изображение.
Черно-белая больничная палата, тусклый свет от приборов жизнеобеспечения. Я, опутанная проводами и трубками, без сознания лежу на кровати. Дата в углу экрана – три месяца назад.
Помню, как отец показал мне эту запись впервые. Это было через неделю после того, как я вернулась домой из больницы. Он долго не решался, все искал подходящий момент.
— Прости, дочка, но я должен был следить, как за тобой ухаживают, – сказал он тогда, включая видео.
На экране открывается дверь палаты. Входят двое. Их силуэты четко видны в полумраке. Антон и Ирина Владимировна. Они крадутся как воры, думая, что никто их не видит.
– Тише, – шепчет женщина. – Вдруг она очнется…
– Не очнется, – голос супруга звучит глухо, почти довольно. – Врачи сказали, что шансов у нее почти нет.
В зале стояла такая тишина, что можно было услышать, как пролетает муха. Я видела застывшие лица гостей, их расширенные от ужаса глаза. Видела, как побелели костяшки пальцев Антона, вцепившегося в спинку стула.
На экране события развивались дальше. Мужчина притягивает Ирину к себе и целует. Жадно, страстно, будто забыв, где находится. Прямо возле койки с телом жены, которая, по его мнению, уже никогда не очнется.
– Все сложилось как нельзя лучше, – шепчет он между поцелуями. – Теперь мы сможем быть вместе. Нужно только дождаться…
– Антон, подожди, – Ирина аккуратно отстраняется от него. – А если твоя жена выживет?
– Не выживет. В такой ситуации шансов практически нет. Все вышло именно так, как должно было выйти. Ты же знаешь, я всегда все просчитываю наперед.
Запись продолжалась. Они говорили о планах, о будущем, о том, как распорядятся моей долей в компании. О том, как давно у них длится роман. Оказывается, все закрутилось еще до нашей свадьбы. О том, как искусно они все это время притворялись.
Я помнила, как тряслись руки отца, когда он впервые показывал мне эту запись. Как он просил прощения за то, что не разглядел истинное лицо зятя раньше. Как мы вместе планировали этот вечер, выбирая момент для разоблачения.
На экране появились еще несколько фрагментов: их тайные встречи в больнице, разговоры у моей койки, уверенность в собственной безнаказанности.
Каждый кадр – как гвоздь в крышку гроба их будущего.
Я нажала кнопку пульта. Изображение застыло на особенно красноречивом кадре: они вдвоем у моей койки, в страстном объятии, а на заднем плане монитор показывает мои жизненные показатели.
В зале стояла полная тишина.
***
Первой молчание нарушила моя мать. Ее крик прорезал застывший воздух:
– Господи… Как… Как ты мог?!
Женщина в ярости рванулась к зятю, но отец удержал её.
Ирина Владимировна пыталась незаметно пробраться к выходу, но охрана, предусмотрительно расставленная отцом, преградила ей путь.
В зале поднялся шум: гости начали вставать со своих мест, кто-то показывал пальцем на экран, где все еще висел последний кадр.
– Это… это не то, что вы думаете, – Антон попытался взять себя в руки, хотя я видела, как подрагивают его пальцы. – Карина, ты все неправильно поняла. Мы просто…
– Просто что? – я медленно подошла к супругу, чувствуя, как каждый шаг отдается гулким эхом в притихшем зале. – Просто обсуждали планы на мое наследство, когда я умирала? Просто целовались, пока я боролась за жизнь?
Краем глаза я заметила, как папин заместитель качает головой, что-то шепча своей жене. Директор юридического отдела торопливо набирал что-то в телефоне. Кто-то из гостей уже открыто снимал происходящее на камеру.
– Знаешь, – я продолжила, чувствуя невероятное удовольствие от происходящего, – сначала я думала, что это просто измена. Мерзко, подло, но… обычно. А потом начала вспоминать. Странные детали перед аварией. Твое настойчивое предложение поехать именно той дорогой. Твой звонок за минуту до того, как отказали тормоза…
Я видела, как при этих словах вздрогнула Ирина Владимировна. Как сжались челюсти Антона. Как переглянулись родители.
– Ты не можешь обвинять меня! У тебя нет доказательств!
– Пока нет, – я равнодушно улыбнулась. – Но завтра утром все материалы, включая это видео, будут переданы в прокуратуру. Пусть следователи разбираются, что это было: случайность или тщательно спланированное покушение.
– Карина, – главный бухгалтер шагнула вперед, нервно теребя жемчужное ожерелье, – мы можем все обсудить спокойно, без этого… спектакля.
– Спектакля? – я громко рассмеялась. — О да, вы оба большие специалисты по спектаклям. Два месяца я смотрела ваше представление. Каждый день, каждую минуту. Видела, как ты, Ирина, «случайно» задерживаешься в его кабинете допоздна. Как вы обмениваетесь взглядами на совещаниях. Как придумываете поводы для командировок. Теперь моя очередь.
Отец подошел ко мне и положил руку на плечо. Я почувствовала, как она чуть подрагивает от еле сдерживаемой ярости:
– Дочка, может вызвать полицию прямо сейчас?
– Не стоит, папа. Пусть уходят. Завтра им и так будет о чем побеспокоиться.
Антон бросил на супругу небрежный взгляд и с ненавистью прошипел:
– Ты… ты все подстроила! Специально разыграла этот никчемный вечер, чтобы устроить показушный скандал!
– Да, подстроила. Сыграла по твоим правилам. Как ты подстроил нашу свадьбу, когда уже крутил роман с ней. Как женился на мне только для того, чтобы заполучить половину компании. Как подстроил…
Я не договорила. Антон резко развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Ирина Владимировна поспешила за ним, спотыкаясь на высоких каблуках.
– Ты пожалеешь об этом! – бросил мужчина через плечо.
– Нет, – тихо ответила я. – Это ты пожалеешь. О многом.
Когда за ними закрылась дверь, в зале все молчали. Мама тихо плакала на плече у отца. Гости переглядывались, не зная, как реагировать. Кто-то начал торопливо собираться, кто-то, наоборот, застыл на месте, боясь пошевелиться.
Я подняла бокал и грустно произнесла:
– Простите за испорченный праздник. Но я должна была это сделать. Должна была показать правду. А теперь… теперь пусть этим занимаются компетентные органы.
***
… Прошло три месяца.
Я сидела в кабинете следователя и смотрела, как он перебирает бумаги. Очередной отказ в возбуждении уголовного дела. Формулировки всегда разные, суть одна: недостаточно доказательств.
– Понимаете, – следователь снял очки и устало потер переносицу, – мы отработали все версии. Проверили автосервис, где ваш муж ремонтировал машину за неделю до аварии. Опросили механиков. Изучили все записи с камер. Но… – он развел руками, – время упущено. Экспертиза не может однозначно установить, был ли умысел в неисправности тормозной системы.
Я кивнула. Этого следовало ожидать. Слишком много времени прошло.
— Мы сделали все возможное. Пора закрыть эту тему. Навсегда. Увы!
Зато другие последствия того вечера оказались более ощутимыми.
На следующий же день отец собрал внеочередное заседание совета директоров. Антона и Ирину уволили по статье: за аморальное поведение, несовместимое с занимаемой должностью. Отец задействовал все свои связи: двери крупных компаний города оказались для них закрыты.
Помню, как Антон пришел ко мне домой через неделю после увольнения и умолял:
– Карина, давай поговорим! Ты же не можешь вот так все перечеркнуть…
– Могу, – я даже не пригласила его войти. – Документы на развод уже у адвоката. Тебе их пришлют.
– Но как же… Мы же столько лет…
– Действительно. Столько лет ты отлично играл свою роль. Но спектакль окончен, Антон. Занавес.
Я громко хлопнула дверью перед его носом, не дав ему договорить. Тогда я поняла, что больше не чувствую ни боли, ни ненависти. Только усталость и желание поскорее перевернуть эту страницу жизни.
Ирина Владимировна исчезла из города первой. Говорят, уехала к родственникам в Новосибирск.
Антон продержался дольше, пытался найти работу, стучался в разные двери. Но когда все его попытки закончились неудачей, тоже уехал. Куда? Я не интересовалась.
– Доченька, – отец обнял меня за плечи, когда я вернулась из прокуратуры, – не переживай. Главное, что мы знаем правду. И они получили по заслугам.
– Знаешь, пап, я вдруг поняла, что совсем не жалею о том вечере. Да, было больно. Да, было страшно. Но лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
Мама накрыла на стол и достала мой любимый чай. Мы сидели втроем, как раньше. Я постепенно возвращалась к жизни.
Через неделю должно было состояться первое заседание суда по бракоразводному процессу. Антон звонил и просил не доводить дело до суда. Обещал все уладить мирно. Но я хотела, чтобы все было по закону. Хотела поставить жирную точку в нашей истории.
А вчера я впервые за долгое время улыбнулась своему отражению в зеркале. И увидела в глазах не боль, не усталость, а надежду. Надежду на новое начало.
