Телефон на краю стола разразился очередной серией уведомлений. Судебные приставы были настойчивы, но, увы, не особенно эффективны. «По вашему исполнительному производству…» – начиналось каждое сообщение, а дальше шли формулировки, которые Софья могла цитировать наизусть в любое время дня и ночи.
Павел, её бывший муж, за год после развода превратился в настоящего виртуоза отговорок. Его объяснения, почему он не может перевести алименты, эволюционировали от простого «задержка на работе» до фантастических историй, достойных голливудского сценария. Последняя версия включала в себя хакерскую атаку на его банковский счёт, причём в роли хакеров якобы выступали его бывшие деловые партнёры из Владивостока.
В дверь позвонили. Громко, настойчиво, с той особенной интонацией, которая бывает только у незваных гостей, уверенных в своём праве нарушать чужой покой.
Открыв дверь, Софья почувствовала себя героиней абсурдной комедии. На лестничной площадке стояли две женщины. Первая – Вера Андреевна, бывшая свекровь, эталон провинциального гламура в своём неизменном костюме от «почти Шанель». Рядом с ней возвышалось создание, которое словно сошло со страниц модного журнала, но не совсем удачно – будто картинку растянули по вертикали, не сохранив пропорции.
[Продолжить? История теперь стала более развёрнутой, с сохранением сарказма и деталей?
Незнакомка была одета в розовый комбинезон, который, судя по количеству брендовых нашивок, должен был кричать о своей эксклюзивности, но вместо этого молчаливо страдал на необъятных формах владелицы. Её ногти переливались такими яркими стразами, что рядом с ними новогодняя ёлка показалась бы скромницей.
– Софьюшка, дорогая, – пропела Вера Андреевна с интонацией записной свахи, – познакомься, это Виктория… новая жена Павла.
Мир не рухнул. Не разверзлись небеса, не заиграли фанфары. Только где-то в глубине квартиры громко чихнул Мишка, словно природа решила прокомментировать ситуацию по-своему.
– Надо поговорить, – Виктория шагнула вперёд, демонстративно поглаживая живот, едва заметный под складками дизайнерской ткани. На её пальце блеснуло до боли знакомое кольцо – то самое, с сапфиром, которое когда-то Павел преподнёс Софье со словами «это вложение в наше будущее».
Они устроились на кухне – этом вечном месте всех семейных драм. Вера Андреевна присела на краешек стула с таким видом, словно боялась запачкать свой костюм пролетарской пылью. Виктория же, напротив, развалилась на табурете с грацией владелицы как минимум трёх нефтяных вышек.
– Милая, – начала свекровь, и от этого «милая» у Софьи свело зубы, – у нас радостное известие. Павлик снова станет отцом.
– Поздравляю, – ровно ответила Софья. – И что вы хотите от меня?
– Видишь ли, – Виктория подалась вперёд, звеня многочисленными браслетами, – мы подумали… В общем, тебе придётся отказаться от алиментов.
В кухне повисла тишина.
– Простите, что? – Софья моргнула, решив, что ослышалась.
– Ну, ты же понимаешь, – продолжила Виктория тоном учительницы, объясняющей особо непонятливому ученику прописные истины. – Нам нужно готовиться к рождению малыша. Коляска, кроватка, пелёнки… Это всё стоит денег.
– А Мише, значит, ничего не нужно? – Софья почувствовала, как внутри поднимается волна – не гнева даже, а какого-то холодного изумления. – Его садик, его кружки, его одежда – это всё из воздуха материализуется?
– Софья! – Вера Андреевна повысила голос. – Не будь эгоисткой! У молодой семьи должен быть шанс встать на ноги.
– А у нас с Мишей такого шанса быть не должно? – Софья встала, опираясь руками о стол. – Знаете что…
Договорить она не успела. В кухню вошёл Миша, сжимая в руках свой рисунок.
– Мам, кто это? – пробормотал Миша, инстинктивно прячась за маму при виде незнакомок.
Софья мягко подтолкнула сына к его комнате:
– Поиграй пока, солнышко. Я скоро приду.
Когда за ним закрылась дверь, Виктория, чей розовый комбинезон, казалось, вот-вот взорвется от количества брендовых нашивок, изящно опустилась на стул с грацией владелицы как минимум трёх нефтяных вышек. Её ногти переливались такими яркими стразами, что рядом с ними новогодняя ёлка показалась бы скромной монашкой.
– Милая, – начала она тем особым тоном, от которого зубы сводит сильнее, чем от лимона, – мы тут с Верой Андреевной кое-что обсудили… И знаешь, глядя на мальчика… – она многозначительно погладила свой едва заметный животик, демонстрируя кольцо с сапфиром – то самое, которое когда-то Павел преподнёс Софье со словами «это вложение в наше будущее».
Вера Андреевна присела на краешек стула с таким видом, словно боялась запачкать свой костюм от «почти Шанель» пролетарской пылью. Её взгляд метался по кухне, будто выискивая компромат среди кухонной утвари.
– На мальчика? – Софья приподняла бровь. – У «мальчика» вообще-то имя есть. Миша. Может, запишете, чтобы не забыть? Хотя, постойте, для этого пришлось бы достать из сумочки «почти Гуччи» блокнот.
– Не паясничай! – Виктория подалась вперед, звеня многочисленными браслетами так, словно где-то поблизости открылся филиал ювелирного магазина. – Вопрос серьёзный. Мы хотим… нет, мы требуем тест ДНК!
– Что, простите? – голос Софьи стал настолько ледяным, что в комнате словно на пару градусов похолодало.
– Ну, согласись, – вступила Вера Андреевна, – эти твои задержки на работе, корпоративы… Когда Павлуша был в командировках, ты частенько возвращалась за полночь.
– Прекрасно, – Софья выпрямилась, и в её осанке появилось что-то от айсберга, который когда-то встретился с «Титаником». – Завтра, девять утра, в клинике. И когда тест подтвердит очевидное, надеюсь, вы наконец оставите нас в покое. А сейчас – на выход. Думаю, вы найдете дорогу?
– Что ж, – процедила Вера Андреевна, поднимаясь со стула с достоинством оскорбленной королевы, – договорились. Только не передумай. И да, Софья… – она окинула взглядом кухню, – может, тебе стоит обновить шторы? Эти как-то… не соответствуют.
– Обязательно, – улыбнулась Софья. – Как только ваш сын вспомнит про алименты, сразу займусь интерьером. А пока – всего хорошего.
Когда за незваными гостями закрылась дверь, Софья без сил опустилась на пол прямо посреди кухни. Из комнаты донеслось тихое «мам, а можно мультик посмотреть?»
– Можно, солнышко, – прошептала она. – Всё можно.
Ночь прошла без сна. Софья перебирала старые фотографии, документы… Каждый снимок, каждая бумажка кричала об очевидном – Миша был копией отца. Те же глаза, тот же упрямый подбородок, даже родинка на правом ухе – точно такая же, как у Павла.
Утро встретило их промозглой свежестью. Софья куталась в лёгкое пальто, крепко держа Мишу за руку. До назначенного времени оставалось десять минут.
– Мам, а зачем мы идём к врачу? – в третий раз спросил сын. – У меня же ничего не болит.
– Это просто проверка, зайчик, – Софья попыталась улыбнуться. – Помнишь, как мы в прошлом месяце сдавали кровь из пальчика? Вот и сейчас будет так же – быстро и совсем не больно.
У входа в клинику их уже ждали. Павел (собственной персоной, надо же!) демонстративно изучал что-то в телефоне, делая вид, что не замечает бывшую семью. Вера Андреевна нервно теребила ремешок дорогой сумочки, а Виктория… Виктория, казалось, готовилась к выходу на подиум, а не к посещению медицинского учреждения.
– Явились, – фыркнула она вместо приветствия. – А я думала, струсишь.
– Папа! – радостно воскликнул Миша, бросаясь к отцу.
Павел нехотя оторвался от телефона и холодно кивнул сыну:
– Здравствуй.
Софья почувствовала, как внутри всё сжимается от этой сцены. Год назад он был совсем другим – носил малыша на плечах, читал сказки на ночь, строил замки из конструктора… Куда исчез тот заботливый отец? Или его никогда и не было, а она просто выдавала желаемое за действительное?
В кабинете забор анализов прошёл буднично и быстро. Медсестра ловко взяла кровь у всех участников процедуры, пообещав результаты через пять дней. Миша держался молодцом – даже не всплакнул, чем заслужил одобрительный взгляд отца. Впрочем, длившийся не дольше секунды.
– Надеюсь, вы понимаете, – процедила Вера Андреевна, когда они вышли в коридор, – если тест окажется… неожиданным, мы подадим в суд. На лишение родительских прав.
«Наследника семьи Красновых» – надо же, как громко звучит. Особенно для династии, чей родовой замок – трёхкомнатная квартира в спальном районе, а фамильные драгоценности хранятся в шкатулке с китайского рынка. Хотя, если послушать Веру Андреевну, можно подумать, что их род настолько древний, что динозавры вымерли исключительно от зависти к величию Красновых.
– Пойдём, солнышко, – Софья подхватила сына на руки, хотя он уже был тяжеловат для таких нежностей. Всё-таки пять лет неправедного присвоения титула «наследника семьи Красновых» давали о себе знать растущим весом самозванца. – Нам здесь больше нечего делать. Пусть их величества разбираются со своей родословной без нас.
Пять дней ожидания результатов превратились в бесконечный марафон изматывающих намёков и случайных «находок». Вера Андреевна, словно заправский следователь на пенсии, методично собирала «улики»: то вдруг случайно «нашла» старый снимок с корпоратива, где Софья смеётся рядом с коллегой-брюнетом, то припомнила, как пять лет назад Софья «подозрительно часто» задерживалась в офисе, то какие-то сплетни уборщицы из бизнес-центра, то туманных воспоминания соседки с первого этажа, которая «точно видела что-то подозрительное», хотя и не помнит что именно.
Виктория тоже не отставала – её статусы в соцсетях пестрели намёками: «Скоро правда откроется», «Карма – та ещё штука» и прочими перлами из сборника «Цитаты для начинающего манипулятора».
Павел молчал. Впрочем, это было его коронным номером последний год – исчезать именно тогда, когда нужно было проявить хоть каплю ответственности.
В день получения результатов погода выдалась пасмурной. В тесном кабинете врача собралась вся компания: Павел, демонстративно уткнувшийся в телефон; Виктория в своём неизменном розовом комбинезоне, увешанном брендовыми нашивками; и Вера Андреевна, нервно теребящая ремешок дорогой сумки.
– Вероятность отцовства – 99,999%, – зачитал врач будничным тоном, словно объявлял прогноз погоды.
В кабинете повисла тишина. Виктория замерла с приоткрытым ртом, забыв про свою обычную надменность. Вера Андреевна побледнела и вцепилась в подлокотник кресла. А Павел… Павел впервые за долгое время поднял глаза от телефона и посмотрел на сына – растерянно, будто не знал, что теперь делать со своими обвинениями.
– Миша, – Павел шагнул к сыну с таким видом, будто впервые его увидел, – иди ко мне, малыш.
«Малыш» – это слово, забытое за год, прозвучало в кабинете как первый аккорд давно не игранной мелодии. Миша, однако, не сдвинулся с места, только крепче сжал мамину руку.
Да, последняя фраза про свекровь излишне морализаторская. Вот улучшенный вариант:
– Папа! – радостно воскликнул Миша и вдруг замер на полпути к нему, будто споткнувшись о невидимую преграду. На детском лице промелькнуло что-то похожее на растерянность – такое выражение бывает у малышей, когда знакомая игрушка вдруг оказывается сломанной.
Павел стоял, неловко засунув руки в карманы пальто. Казалось, он сам не знает, что делать с этой детской радостью – той самой, которую так старательно игнорировал последний год.
Виктория, наблюдавшая эту сцену, резко развернулась и вылетела из кабинета. Её каблуки гневно процокали по коридору – похоже, крушение планов по «разоблачению» требовало немедленного уединения. А Вера Андреевна просто стояла, опустив плечи, словно из неё разом выпустили весь воздух.
Да, вы правы — давайте сосредоточимся на напряжении между Софьей и свекровью:
– Думаю, нам пора, – Софья взяла сына за руку. – Миша, попрощайся с папой.
– Софа, подожди! – Павел преградил им путь. – Нам нужно поговорить.
– Нам? – она усмехнулась. – А год назад нам не нужно было поговорить? Когда ты исчезал на недели? Когда ты отвечал на все просьбы о помощи своим вечным «давай позже»?
– Я был неправ, я знаю…
– Неправ? – Софья качнула головой. – Нет, Паша, ты был не неправ. Ты был трусом. И знаешь, что самое страшное? Я даже не удивилась, когда ты потребовал тест. Я просто устала.
– Я всё объясню, клянусь! У меня были причины…
– Причины? – она горько рассмеялась. – У тебя всегда были причины. То банк деньги не перевёл, то банкомат сломался, то хакеры счёт взломали. Хватит. Единственное, что тебе теперь стоит объяснять – это график выплат алиментов. И то – своему адвокату.
У выхода их догнала Вера Андреевна.
– Софья! Постойте! Я должна извиниться.
– За что именно? – Софья обернулась, не разжимая руки сына. – За все эти месяцы, когда вы собирали «доказательства»? За то, как покрывали сына, пока он прятался от собственного ребёнка? Или, может, за тот разговор на кухне, где вы так уверенно рассказывали про мои «подозрительные опоздания»?
– За всё, – голос Веры Андреевны дрогнул. – Мы все были неправы. Я была неправа.
– Неправа? – Софья покачала головой. – Вы не просто были неправы. Вы пять лет называли его внуком, а потом так легко поверили, что он чужой. Знаете, это даже не обидно. Это просто… грустно.
Она развернулась и пошла к выходу, крепко держа сына за руку.
Через три месяца жизнь преподнесла урок, которого никто не ждал. Вера Андреевна появилась на пороге без предупреждения – осунувшаяся, потерявшая свой лоск. От её обычного костюма «почти Шанель» остался только помятый пиджак, а в глазах застыла растерянность.
В той самой кухне, где полгода назад они сидели по разные стороны баррикад, теперь молча пили чай. Вера Андреевна долго смотрела в чашку, словно пытаясь увидеть там ответы на какие-то свои вопросы.
– Знаешь, Софа, – она говорила тихо, почти шёпотом, – я ведь правда верила, что делаю как лучше. Думала – зачем Павлуше платить алименты, если есть сомнения? – Она горько усмехнулась. – А как она нас убеждала! «Вы только посмотрите на мальчика – разве он похож на Павла? У него же совсем другие черты! А эти опоздания Софьи с работы, эти корпоративы…»
Она замолчала, и Софья вдруг увидела в ней не грозную свекровь, а просто уставшую женщину.
– И ведь я поверила. Я, родная бабушка, усомнилась в собственном внуке. Каждый день смотрела на его фотографии, искала эти «другие черты». А теперь…
– Что случилось? – Софья невольно подалась вперёд.
– Виктория… – Вера Андреевна нервно комкала салфетку. – У неё сын объявился. Шесть лет мальчику. Всё это время молчала, а как родила – сразу начала требовать, чтобы Павел и этого усыновил. «Раз уж ты,» говорит, «одного чужого ребёнка считаешь своим, почему бы и второго не признать?» Так мы сделали же тест — он подтвердил отцовство…
– Что? – Софья почувствовала, как внутри всё застыло.
– Ты не представляешь, Софа, – горько усмехнулась Вера Андреевна, – во что превратилась моя жизнь. Вчера племянница Катя день рождения справляла. Я даже не хотела идти – знала, что будет. А там тётя Нина, сестра моя двоюродная, при всех: «А что это ты, Верочка, про новую невестку молчишь? Про её сюрприз шестилетний? Или может, тоже тест ДНК потребуешь?» Она нервно скомкала салфетку:
– И ведь все замолчали. А потом как начали… Кто-то вспомнил, как я на дне рождения у Федора Петровича в прошлом году всем рассказывала, какой Миша не наш, какой подозрительный. Тётя Валя, представляешь, встала и ушла. Сказала – «С клеветницами за одним столом не сижу». А она мне как вторая мать была…
Свекровь отвернулась к окну, но Софья успела заметить слёзы:
– Павел звонил вчера, – свекровь словно не могла остановиться. – Плакал впервые за много лет. «Мам,» говорит, «она же клялась, что я у неё первый. А теперь выясняется – там целая жизнь была, о которой я ничего не знал. И ведь как она про Мишу говорила! Как доказательства собирала! А у самой…»
Вера Андреевна достала из сумки скомканный платок:
– Вчера в лифте с соседкой ехала, с Анной Петровной. А она мне: «Как там ваша новая невестка? Я слышала, у неё уже готовенький ребёночек шести лет нашёлся? И что, тоже будете тест ДНК требовать, как с Мишей? Хотя зачем… Тут и так всё ясно – чужой. А вот с родным внуком-то как вышло… Не зря говорят – не рой другому яму. Или как там… За что боролись, на то и напоролись!» – она засмеялась так противно. – «Помните, как вы по подъезду ходили, всем рассказывали про Софьины опоздания — никто верить не хотел, а вы всех убеждали? А теперь вот – карма… Воспитывайте чужого»
– Павел звонил вчера, – свекровь словно не могла остановиться. – Плакал впервые за много лет. «Мам,» говорит, «она же клялась, что я у неё первый. А теперь выясняется – там целая жизнь была, о которой я ничего не знал. И ведь как она про Мишу говорила! Как доказательства собирала! А у самой…»
– Знаешь, что самое страшное? Я теперь каждый день вспоминаю, как мы тогда к тебе пришли. С этими дурацкими подозрениями, с требованием теста… А ты просто растила ребёнка. Без истерик, без угроз, без шантажа…
Софья молчала. Что тут скажешь? Жизнь всё расставила по своим местам без лишних слов.
Через неделю позвонил Павел. Впервые за долгое время его голос звучал растерянно и виновато:
– Софа… можно мне с Мишкой погулять? Я… я соскучился.
– Конечно, – просто ответила она. – В субботу в двенадцать, у фонтана в центральном парке?
– Спасибо, – выдохнул он.
