В двадцать девять лет Ольга была уверена, что знает, как выглядит счастье. Это мужчина с красивыми руками, который варит кофе по утрам и говорит, что она изменила его жизнь. Это съёмная квартира с высокими потолками в незнакомом городе, где можно начать всё сначала. Это работа в рекламном агентстве, где её ценят, коллеги приветливы, а начальник не орёт.
Дмитрий был именно таким мужчиной — из тех, кто умеет говорить правильные слова в правильный момент. Познакомились они на конференции: он — из Петербурга, она — из Воронежа. Три дня романтики в чужом городе, потом полгода переписки, потом — решение, которое перевернуло её жизнь.
— Переезжай ко мне, — сказал он в телефон тёплым майским вечером. — Здесь тебе будет лучше. И мне с тобой — тоже.
Она бросила работу, упаковала жизнь в три чемодана и приехала к нему. В город дождей и белых ночей, к мужчине, который встретил её с букетом пионов и обещанием быть счастливыми.
Первые месяцы были как в кино. Они завтракали вместе, держась за руки через стол. Он водил её по своему городу, показывал секретные места, рассказывал истории домов и мостов. По выходным они валялись в постели до обеда, строили планы на отпуск в Италии, говорили о том, каким будет их совместное будущее.
— Ты изменила меня, — шептал он ей в волосы по вечерам. — До тебя я был один. А теперь я — мы.
Ольга таяла от таких слов. Ей казалось, что она наконец нашла того, кто понимает её до конца. Того, с кем можно быть собой — без масок, без игр, без страха показаться слишком чувствительной или слишком требовательной.
Но где-то к осени что-то начало меняться. Незаметно, как смена времён года — сначала желтеют листья, потом становится прохладнее, потом вдруг понимаешь, что лето закончилось.
Дмитрий стал реже говорить комплименты и чаще — замечания. Если она просила его помочь с тяжёлыми сумками, он вздыхал: «Оля, ну что ты за маленький ребёнок?» Если она хотела обсудить с ним что-то важное, он отмахивался: «Не выдумывай проблемы на ровном месте.»
А ещё у него появилась странная привычка обесценивать её эмоции.
— У меня был тяжёлый день.
Она возвращаясь домой с красными от усталости глазами.
— А у кого лёгкий?
Отвечал он. Не отрываясь от ноутбука.
— Мне кажется, начальник ко мне придирается.
— Не кажется. Ты сама виновата. Надо работать лучше.
— Дим, давай просто поговорим. Мне нужна поддержка.
— Не начинай. У меня своих проблем хватает.
Каждый такой разговор заканчивался. Да, именно, тем, что Ольга замолкала. И уходила на кухню заваривать чай. А Дмитрий оставался в гостиной. Погружённый в свои дела. Будто ничего не произошло.
Она вести дневник. И записывать эти моменты. Не со зла — просто чтобы понять, не выдумывает ли она действительно. Но записи становились всё длиннее, а промежутки между ними — всё короче.
«15 ноября. Рассказала ему про конфликт с коллегой. Он сказал: ‘Оля, ты же взрослый человек, разбирайся сама.’ Когда я заплакала, добавил: ‘Господи, из-за такой ерунды.'»
«23 ноября. Попросила его не оставлять грязную посуду в раковине. Ответил: ‘Если тебе не нравится — не смотри. Или мой сама.’ Когда я возразила, сказал: ‘Не пили мне мозг.'»
«2 декабря. Предложила съездить к моим родителям на выходные. Он фыркнул: ‘Зачем мне эта колхозная глушь?’ Потом добавил: ‘Извини, конечно. Но я не понимаю, зачем нам туда ехать.'»
Колхозная глушь. Так он назвал её родной город, где остались мама, подруги, знакомые улицы, где её помнили ещё школьницей с косичками.
В тот вечер, когда всё закончилось, Ольга пришла домой особенно уставшей. На работе сорвался важный проект, заказчик устроил скандал, начальник свалил всю вину на неё. Хотелось только одного — прижаться к Дмитрию, рассказать, как было больно и несправедливо, услышать, что завтра будет новый день.
Он сидел на кухне с ноутбуком, пил чай и что-то печатал с сосредоточенным видом.
— Дим, — сказала она тихо, садясь напротив. — Можно поговорить?
— Угу, — не поднимая глаз.
— У меня сегодня был ужасный день. Меня несправедливо обвинили в…
— Оль, ты видишь, я занят?
— Мне просто нужно выговориться. Мне так тяжело морально…
Он поднял глаза, и она увидела в них раздражение.
— Слушай, если ты не заткнешься, то поедешь по своей прописке.
Тишина. Звук дождя за окном. Пар от его чая, который поднимался колечками к потолку.
Ольга смотрела на него и чувствовала, как внутри что-то ломается. Не сердце — что-то более важное. Иллюзии, может быть. Или вера в то, что этот человек её любит.
По своей прописке.
Как будто она была не женщиной, которая бросила ради него всю свою жизнь, а назойливой родственницей, которая засиделась в гостях.
Как будто её присутствие здесь было милостыней.
Как будто любовь — это временная регистрация. Которую можно аннулировать в любой момент.
— Понятно, — сказала она спокойно.
— Что понятно?
— Всё.
Она встала. И пошла в спальню. Достала из шкафа чемодан. С которым приехала сюда год назад. Начала складывать вещи. Футболки, джинсы, платья. Она покупала их здесь, в этом городе, думая, что они станут частью её новой жизни.
Дмитрий появился в дверях минут через десять.
— Оль, ты что делаешь?
— Собираюсь.
— Да ладно тебе. Ты что, обиделась?
Она подняла голову. Посмотрела на него. На красивого мужчину с правильными чертами лица. И неправильным сердцем.
— Нет, — сказала она. — Осознала.
— Что осознала?
— Что ты был прав. Мне действительно пора домой.
— Да брось ты. Я же не серьёзно.
— А я — серьёзно.
Она закрыла чемодан. Поставила его у двери. Дмитрий стоял и смотрел на неё.
— Ну ладно, останься. Я же сказал — не серьёзно.
— Знаешь, — сказала Ольга, надевая куртку, — проблема не в том, что ты это сказал. Проблема в том, что ты это подумал. А если подумал раз, подумаешь и второй. И третий. А я не хочу жить с человеком, который считает моё присутствие в его жизни временным неудобством.
— Ты драматизируешь.
— Возможно. Но я лучше буду драматизировать где-то ещё.
Утром его дома уже не было — улетел в командировку. Внезапно. Ольга написала записку и оставила на кухонном столе, рядом с его любимой кружкой:
«Дмитрий, ты был прав. Мне пора домой. Туда, где меня любят и ждут. Где никто не отправляет по прописке, потому что я — не посылка, которую можно вернуть отправителю, когда надоест. Спасибо за урок. Ольга.»
Ключи оставила под ковриком.
Поезд Петербург-Воронеж. Ольга сидела у окна. Смотрела на проплывающие мимо пейзажи. И думала о том, как странно устроена жизнь. Год назад она ехала в противоположном направлении. Навстречу любви и новому счастью. А теперь ехала домой, и это тоже было счастьем. Другим, но настоящим.
Мама встретила её на вокзале в три утра, обняла крепко и не стала задавать вопросов. Просто помогла дотащить чемоданы до машины и сказала:
— Хорошо, что приехала. Дом без тебя скучал.
Дома пахло пирогами и детством. На её кровати лежало свежее бельё, на столе стоял букет астр с огорода. Мама суетилась на кухне, заваривала чай, резала хлеб, как будто дочь вернулась не из неудачных отношений, а из долгой поездки.
— Мам, — сказала Ольга, сидя на кухне в старом халате, — я дура?
— Почему?
— Бросила всё ради мужчины. Переехала в чужой город. А он в итоге…
— В итоге показал своё истинное лицо, — закончила мама. — И хорошо, что показал. Представь, если бы ты узнала об этом через пять лет. Или через десять.
— А если я больше никого не встречу?
Мама села рядом и взяла её за руку.
— Оленька, хороший мужчина не будет отправлять тебя по прописке. Хороший мужчина будет рад, что ты с ним дышишь одним воздухом. А если нет — то он тебе и не нужен.
Через месяц Ольга уже работала в местном дизайн-бюро, встречалась с подругами, смеялась над старыми фотографиями и строила планы на будущее. Дмитрий иногда писал — коротко, будто между делом: «Как дела?» Но она не отвечала. Не из обиды, не из гордости. Просто понимала: тот человек, который может угрожать изгнанием, не заслуживает права быть рядом.
А однажды вечером, когда они с мамой пекли шарлотку и смеялись над какой-то глупостью по телевизору, Ольга поняла: она дома. Не по прописке — по любви. И никого больше ей отсюда выгонять не нужно.
Потому что настоящий дом — это не место, где тебя терпят. Это место, где тебя ждут.
