Было ранее утро. В окна домов скромно сквозь занавески пробивались солнечные лучи. Татьяна Васильевна уже не спала.
― Таня! Таня, выключи свет! ― проворчал из-под одеяла Петр Иванович.
― Вставай, муженек! За окном шесть утра, а тебе на работу сегодня. Давай, вставай и присоединяйся!
Татьяна Васильевна с утра пораньше решила сделать зарядку. Она делала её каждое утро: приседания, наклоны, повороты, другие движения… Когда погода позволяла ― на улице.
― Делать тебе нечего! Уж шестьдесят восемь стукнуло, а ей все не сидится, ― присел на кровати Пётр Иванович и, дотянувшись до пульта на комоде, включил телевизор. Показывали фильм. Шли кадры, где бабушка вяжет шарф для внука, а рядом в кресле сидит дедушка с газетой. ― Вот, Танечка, посмотри! Вот она нормальная старость. А не вот это все, ― кивнул он на розовый коврик для йоги, где она делала «бабочку».
― Ах, Петенька! Да ты так сядешь в кресло и вмиг себя старым и немощным почувствуешь. А пока бог силы дает, надо жить и наслаждаться! Дыша полной грудью! Понимаешь?
― Полной-неполной… Вот, как вспомню тебя в твои двадцать, ты вообще не поменялась. Непоседа!
― Не помню, чтобы раньше тебя это смущало, ― улыбнулась Татьяна Васильевна.
― Да ты меня этим и зацепила, своей жизнерадостностью. Вот только, когда на тебе женился, все думал, что мы с тобой сначала попутешествуем, поживем для себя… Потом у нас будут дети, и мы отдадим себя работе… Потом дети вырастут, женятся, мы их свадьбы отгуляем, пойдут внуки… А потом мы с тобой вдвоём вот так в креслах встретим старость.
Петр Иванович указал пультом на телевизор, но, взглянув туда, увидел, что прошлые кадры сменились дискотекой, где танцуют молодые ребята.
― Не знаю, как для тебя, а для меня старость ещё не наступила. Я чувствую себя ещё очень даже молодой.
Татьяна Васильевна потуже затянула свой седой хвостик и перешла к следующему упражнению.
― Эх! ― Пётр Иванович поднялся с кровати. ― Ай! Таня! Колено!
Татьяна Васильевна вмиг поднялась с коврика, побежала на кухню и вернулась оттуда с баночкой лечебной мази.
― Петя, Петя! Вот делал бы со мной зарядку…
― Тань, это все работа! Не в моем возрасте уже на педали давить целыми днями!
― Да ты если работать не будешь, вообще посыпешься! Об этом даже речи идти не может, на работу ходим!
― Надоело мне.
― Ну, все, прекращай. Вечером внуки приедут. Какой ты им пример подаешь?
― Я им подаю пример следующий, значит, слушай: «Всему. Своё. Время».
― Да ну тебя! Иди завтракай, а то все остынет.
― Ты во сколько встала, что уже и приготовить завтрак успела? ― крикнул Пётр Иванович с кухни, уплетая яичницу с помидорами.
― Я ж говорю, что я еще молодая! Мы, молодые, все делаем быстро, ― посмеялась Татьяна Васильевна, свернула коврик и тоже стала собираться на работу.
* * *
Татьяна Васильевна работала воспитательницей в детском саду. Она всегда активно участвовала во внеурочных мероприятиях, придумывала и организовывала дополнительные секции для малышей, занималась обучением новых сотрудников. Кроме работы, домашних дел и зарядки по утрам, ещё успевала петь в любительском хоре. Конечно, силы были уже не те, что в пресловутые двадцать, но Татьяна Васильевна не считала это поводом для расслабления. Ей хотелось максимально продлить жизнь, не спешить оставлять самую интересную её вершину и переходить в тихую спокойную старость.
― Детки, доброе утро! ― пришла она в детский сад, в свою группу «Ромашки». ― Знаете чем мы с вами сегодня займемся? Не догадываетесь? Сегодня мы будем сажать пшеничку! Из неё делают муку. А из муки пекут хлебушек. Я принесла вам семена. Пойдемте вместе посмотрим.
Дети с интересом, как цыплята, забегали вокруг воспитательницы, а она рассказывала им истории.
* * *
Тем временем Пётр Иванович ехал на автобусе на хлебопекарный завод. Там ему нужно было взять свою «газель» и отправиться развозить хлеб и булочки по магазинам города. На этом заводе Пётр Иванович работал ещё со времён молодости. Раньше, лет до тридцати, он водил легковой автомобиль, был таксистом. Потом позвали сюда. Стабильность, новый коллектив, зарплата получше ― он и согласился.
― Петр Иванович! ― приподнял колпак в знак приветствия молодой пекарь с подносом свежих батонов в руках. ― Как ваше здоровье?
― Здравствуй, Дима! Я ничего. Ты сам-то как?
― Да я хорошо, правда…
― Правда ― что?
― Девушка обиделась, что допоздна вчера задержался. А у нас спецзаказ! Все утро со мной не разговаривает, не знаю, что теперь…
― Дим, вообще не переживай на этот счет! ― Пётр Иванович облокотился о «газель» и чуть отодвинул в сторону ногу. ― Букет тюльпанов ― раз, романтическое свидание ― два…
― Денег нет на свидание. Это ж надо в ресторан.
― Не надо ресторан. На улице тепло, вот организуй какой-нибудь пикничок на двоих возле речки. Место знаю одно, покажу потом! Так вот. Романтическое свидание ― два. Любовь и забота ― три. И вот это «три» каждый день дарить старайся. И все у вас будет хорошо!
― Спасибо, ― улыбнулся Дима, ― попробую. Букет тюльпанов и пикничок.
― Дерзай, молодой, ― похлопал Диму по плечу и сел в уже загруженную хлебом и булочками газель. ― Ну, вперед, ласточка! ― Он завел грузовик. Двигатель зарычал, запыхтел… И ничего. Не заводится. Пётр Иванович попытался еще раз. Не заводится. ― Тьфу! Даже «газели» на пенсию пора, не то, что мне! Алло! Ромка! ― набрал начальника. ― Смотри, Роман Николаевич, машина глохнет. Уже не первый раз. Нужна новая. Ремонтировать? Не буду я ее ремонтировать, уж много раз тем занимался. Бери новую машину. Нет? Тогда вызывай механика, пусть сам ремонтирует. Он в отпуске? Замечательно! Жди, когда вернется, я ничего делать не буду! Все. Надоело, ― Петра Ивановича накрыл гнев. ― Вот приду домой, сяду так же в кресло, как в том фильме, и буду газеты читать. Нашли себе пахаря. Я уже на пенсии!
Пётр Иванович не шутил. Он действительно развернулся и отправился домой, даже не открыв капот машины. Дома приземлился в мягкое кресло, застеленное бежевым пледом, взял в руки газету и… вскоре благополучно задремал.
― Ах! Петя? Ты дома уже? ― разбудила его жена, немного испугавшаяся от неожиданности встречи.
― А у меня, Татьяна Васильевна… ― Пётр Иванович потянулся и зевнул. ― У меня, Татьяна Васильевна, все. Пенсия. Не пойду больше на работу.
― Эх… Не понимаешь, что творишь.
― А ты чего не разуваешься?
― Да я убегаю уже. У меня сейчас хор! Я за нотами зашла, мы новое произведение учим.
― Опять она бегает, ― закатил глаза Пётр Иванович. ― Ну и иди на свой хор. А я сейчас новости буду смотреть.
Дверь хлопнула. Татьяна ушла. Тишина. Тиканье часов. Ровный голос телеведущей.
― Эх, хорошо! ― откинулся на спинку кресла Пётр Иванович. ― Вот теперь будет жизнь!
Так Пётр Иванович стал проводить целые дни: много спал, читал газеты, смотрел новости, выходил на улицу прогуляться, иногда играл с внуками в шашки, когда те приходили в гости… Они все хотели бегать, но дедушка ссылался на свою больную спину и предлагал что-то поспокойнее. Частенько Петр Иванович стал выходить посидеть на скамейке возле дома…
― Вот раньше были времена! ― проговорил заунывный голос Тамары Прокофьевны, семидесятипятилетней соседки с восьмого этажа.
― И не говори, Томушка! Вот в шестидесятых… ― подхватывала другая старушка, чуть постарше.
― Апчи! ― чихнул Пётр Иванович.
― Петя, ты болен? Может, спину продуло? ― засуетилась Тома.
― Да, спина-то у меня хворать стала последнее время…
― Это все ваши зарядки! Не дело уж на пенсии зарядки делать.
― Так это ж вроде только Таня наша умудряется! Не понимает, что кости уже старые, им покой нужен…
― Доброе утро всем! ― как раз вышла из подъезда Татьяна Васильевна.
В тот день она была одета с иголочки: бордовая юбка-карандаш, нежная белая блуза, бежевые туфельки на небольшом каблучке… Седые волосы были собраны в низкий пучок, в котором переливалась серебристая заколка. Губы аккуратно подведены карандашом.
― Петя, мы сегодня с детьми идем в театр! Я немного задержусь, ― она улыбнулась мужу и, стуча каблучками, пошла на автобусную остановку.
― Ох, и красивая она у тебя! ― протянула Тома.
Пётр Иванович довольно улыбнулся.
― Аль загуляла? ― вырвалось у старшей бабушки.
― И то верно… Куда так малеваться? Для кого? ― резко сменила мнение Тамара Прокофьевна.
― Хотите сказать, что для меня так наряжаться не хочется? ― обиделся Пётр Иванович.
Бабушки промолчали.
― Точно! Загуляла! ― сказала Тома.
― Давайте сменим тему! ― раздражённо прервал беседу Пётр.
― Ах, давайте! У меня недавно так ноги болели, верно, на дождь… ― начала старшая соседка.
― А кроме здоровья темы есть? – раздраженно проговорил Пётр Иванович.
Соседки переглянулись.
― Нынче такая молодежь пошла! А вот в былые времена…
Пётр Иванович не выдержал, молча встал и пошел домой.
― Ревнует! ― сразу сделала заключение старшая бабушка. ― Точно ревнует!
Пётр Иванович поднялся наверх и почувствовал, как болью стали отдавать колени. Он обработал их мазью и сел в кресло, взяв в руки газету.
«Телезвезда N больше не выйдет на сцену… Продается электрический чайник… На город надвигаются сильные дожди…» ― бубнил телевизор.
― Тьфу! Скука! Каждый раз одно и то же! ― Пётр Иванович отбросил газету в сторону и посмотрел в окно. ― Интересно, Дима уже женился? А как там моя ласточка? Взяли нового водителя? ― в голове одна за другой заструились мысли о родном хлебокомбинате.
Заскучав, Пётр Иванович стал осматривать комнату, особенно останавливая взгляд на фотографиях в рамках. На одной они с Татьяной обнимают своих внуков, на другой ― жену выписывают из роддома со старшей дочкой, на третьей ― их свадьба, катание на колесе обозрения…
― Ярко мы жили… ― подумал Пётр Иванович. Он посидел в кресле ещё немного, а потом решил пройтись до своего хлебокомбината. Силы есть. Чем ещё заниматься?
― Пётр Иванович! ― двадцать минут спустя окликнул его на улице пекарь Димка.
― Ничуть не поменялся за три недели! Все хлебушек носишь туда-сюда да улыбаешься!
― Ну, почему не поменялся! ― Дмитрий снял перчатку с правой руки, и на безымянном пальце блеснуло обручальное кольцо.
― Димка! Поздравляю! Давно ли?
― Позавчера! А на выходных праздновать собираемся. Приходите с женой, будем рады вас видеть!
Пётр Иванович улыбнулся и неуверенно кивнул.
― А почему вас не видно так давно?
― Так меня… Я уволился, ― отвёл глаза.
― Как! А я-то думаю, почему ваша машина все стоит бесхозно. А тут вот оно что!
― Ласточку мою ещё не починили?
― Нет… Никто её не трогал.
Пётр Иванович глянул на родную «газель», а потом махнул рукой и пошел в здание управления.
― Роман Николаевич, ― постучал он к начальнику.
― А! Пётр Иванович! Я знал, что ты придешь! Все думал, когда? Заходи, ― полноватый мужчина в сером костюме развернулся к нему на черном кожаном кресле.
― Роман Николаевич, я тут… Хотел… Узнать… Вы новую машину взяли? И нового водителя? Что с моей ласточкой теперь будет?
― Ой, как запереживал! ― улыбнулся босс.
― Нет, ну… Может… Не планируете расширение бизнеса? Ещё один водитель не нужен? Так я машину починю…
― Ха-ха-ха! Петя! Петя! ― поднялся он и приобнял Петра Ивановича. ― Я тебе отпуск оформил на месяц. Знаю твой вспыльчивый характер. Хлеб временно развозит мой племяш на своём авто. Так что… Хочешь ― отдыхай ещё неделю, а хочешь… ― Роман Николаевич достал из стола ключи от грузовика. ― Наша фирма таких надёжных кадров терять не намерена!
― Больше отдыхать не хочу. Хватит, наотдыхался. Пора жить, дыша полной грудью!
― Дыша полной грудью? Ты о чем вообще?
― Да неважно! Молодой жене ― молодой супруг.
― Что? ― в недоумении смотрел Роман Николаевич. ― Петь, ты не перегрелся на морях, пока отдыхал?
― Все нормально! Машина в течение дня будет починена, завтра готов приступить к работе!
С этими словами Пётр Иванович вышел на улицу, на ходу набирая номер жены. Может, и в театр с ней он еще успевает?
