Февральский ветер швырял в окна колкий снег, заметая дорожки между панельными девятиэтажками. В воздухе витал горьковатый запах подгоревшей яичницы – Анна снова отвлеклась на тошноту и не уследила за сковородкой. Тест на беременность, спрятанный в кармане домашнего халата, жёг кожу сквозь ткань, словно раскалённый уголёк. Две полоски. Такие чёткие, такие безжалостно-яркие.
На экране телефона светилось последнее сообщение от мужа: «Связь может пропасть на несколько дней. Метель». Анна провела пальцем по строчкам, словно пытаясь дотянуться до Димы через тысячи километров. Как рассказать? Когда рассказать? И главное – как сдержать натиск свекрови, которая словно чует все её секреты?
Звонок в дверь раздался, будто в ответ на её мысли. Анна вздрогнула, расплескав остывший чай. На лестничной площадке уже слышались знакомые шаги – грузные, уверенные.
— Анечка! Открывай, я знаю, что ты дома! – голос Валентины Петровны, как всегда, звучал требовательно.
Замок щёлкнул словно сам собой. На пороге возвышалась свекровь – высокая, дородная, с тяжёлой сумкой в руках. От её шубы пахло морозом и нафталином.
— Я тебе супчика куриного принесла, – без предисловий заявила она, проходя в квартиру. – И травки полезные. Ты что это бледная такая? И запах… Что ты тут спалила?
— Доброе утро, Валентина Петровна, – Анна попыталась улыбнуться. – Я просто яичницу пережарила немного.
— Яичницу она пережарила! – свекровь всплеснула руками, отчего её массивные золотые серьги качнулись, поймав свет лампы. – А я смотрю – у тебя глаза какие-то странные стали. И щёки впали. Ты ела сегодня вообще?
— Валентина Петровна…
— И не спорь! – свекровь уже хозяйничала на кухне, гремя кастрюлями. – Вот супчик погрею, травку заварю… У меня есть специальный сбор, от всех женских недомоганий помогает.
Анна прислонилась к дверному косяку, чувствуя подступающую тошноту. В кармане халата словно стало ещё жарче.
— Спасибо, но не стоит беспокоиться. Я сама справлюсь.
— Справится она! – свекровь резко развернулась, впившись в невестку пронзительным взглядом. – А я всё вижу, от меня не скроешь. Беременная ты, вот что!
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног: — С чего вы…
— Двадцать лет в гинекологии отработала! – отрезала Валентина Петровна. – Думаешь, я признаков не замечу? Вон как грудь налилась, глаза блестят, от запахов тошнит. Всё, решено – переезжаешь ко мне.
— Никуда я не перееду, – Анна сжала кулаки, пытаясь удержать остатки самообладания. – У меня есть своя квартира.
— И будешь тут одна загибаться? – свекровь надвигалась, как грозовая туча. – Без присмотра, без поддержки? У меня и травы специальные есть, и опыт. Не первую беременную выхаживаю.
— Я записалась в женскую консультацию, – твёрдо произнесла Анна. – У меня будет врач.
— Врач! – Валентина Петровна побагровела. – Молодые врачи только и умеют, что химию прописывать! А я тебе и массаж сделаю, и травки дам правильные. От токсикоза у меня свой рецепт есть, проверенный. Вот прямо сейчас и начнём лечение!
— Нет! – вырвалось у Анны. – Я не хочу никакого лечения!
За окном взвыл ветер, швырнув в стекло горсть снега. Тест в кармане халата жёг уже нестерпимо, словно клеймо.
Валентина Петровна замерла посреди кухни, словно статуя из советского прошлого – непоколебимая, уверенная в своей правоте. В воздухе плыл тяжёлый запах трав, которые она успела достать из необъятной сумки. Анна невольно поморщилась – тошнота подступала новой волной.
— И что ты кривишься? – свекровь поджала губы. – Это зверобой с чабрецом, от них только польза. Вот в моё время…
— В ваше время была другая медицина, – Анна отступила к окну, пытаясь глотнуть свежего воздуха.
— А что не так с той медициной? – Валентина Петровна грохнула чашкой о стол. – Я, между прочим, сотни детей приняла! И всех матерей травками выхаживала. Никто не жаловался!
Анна прикрыла глаза, вспоминая тот далёкий летний день, когда они с Димой только познакомились. Он смеялся, рассказывая о маминых народных методах лечения всех болезней. «Она у меня с характером, но золотая женщина», – говорил он тогда. Если бы знать, во что это выльется…
— Валентина Петровна, – Анна старалась говорить спокойно, – я очень ценю ваш опыт. Но сейчас другое время. Есть современные методы…
— Ах, современные! – свекровь всплеснула руками. – Может, ты мне ещё про эти, как их… витаминки модные расскажешь? А я тебе вот что скажу – моя бабка целый род без всяких витаминок подняла! И ничего, все здоровые выросли!
За окном метель усиливалась, превращая мир в белую пелену. Анна машинально положила руку на живот.
— Я уже записалась на приём к врачу, – тихо сказала она.
— К какому врачу? К этой твоей… как её… Светлане Игоревне? – Валентина Петровна презрительно фыркнула. – Да она только из института! Что она понимает?
— Она – квалифицированный специалист.
— Специалист! – свекровь подошла ближе, от неё пахло травами и какой-то старой тревогой. – А ты знаешь, что я видела в своей практике? Знаешь, сколько молодых врачей ошибок наделали? Вот у соседки моей…
— Не надо про соседку, – перебила Анна. – Я всё решила.
Валентина Петровна побледнела, губы её задрожали: — Значит, так? Мать твоего мужа для тебя никто? А ведь я, между прочим, когда Димочку носила…
— Я не Дима! – голос Анны дрогнул. – У меня своя жизнь, свои решения!
— Какие решения? – свекровь подалась вперёд. – Ты хоть понимаешь, что беременность – это не шутки? Особенно первая! Вот проснёшься ночью от боли – что делать будешь? К кому побежишь?
— В больницу, если понадобится.
— В больницу! – Валентина Петровна горько усмехнулась. – А пока скорая приедет? А пока примут? А я рядом живу – десять минут, и я уже тут. С травками, с компрессами…
Анна почувствовала, как к горлу подступает ком: — Я справлюсь сама.
— Сама она справится! – свекровь опустилась на стул, словно ноги её не держали. – Господи, и в кого ты такая упрямая? Дима – вылитая я, а ты… Вот что я ему скажу? Как объясню, что его жена родную мать отталкивает?
— Не надо ничего объяснять, – Анна стиснула зубы. – Это наши с ним отношения.
— Ваши отношения? – голос Валентины Петровны зазвенел, как натянутая струна. – А моё право на внука – это не отношения? Я, может, последние годы живу мечтой понянчить правнуков! А ты…
Она не договорила – в горле у неё что-то булькнуло, глаза наполнились слезами. Анна замерла, не зная, что делать. Этого она не ожидала – железная Валентина Петровна, гроза всего подъезда, сидела перед ней маленькой испуганной старушкой.
— Я просто хочу помочь, – прошептала свекровь. – Неужели не понимаешь?
Анна медленно опустилась на соседний стул. В кухне повисла тяжёлая тишина, только ветер за окном выл всё громче, словно оплакивая что-то безвозвратно утраченное.
В тишине было слышно, как тикают старые часы на стене – подарок Валентины Петровны на новоселье. Каждый удар отдавался в висках Анны тупой болью. Свекровь всё ещё сидела, ссутулившись, на кухонном стуле, и эта её поза – такая непривычная, надломленная – вызывала у Анны смешанные чувства вины и раздражения.
— Знаешь, – вдруг заговорила Валентина Петровна, не поднимая глаз, – когда я Диму носила, у меня на пятом месяце отслойка началась.
Анна вздрогнула. За все годы свекровь никогда не рассказывала об этом.
— Врачи тогда на сохранение положили. А я сбежала, – она горько усмехнулась. – Домой, к матери. Она меня травами отпаивала, компрессы ставила. Выходила. А эти, в больнице, говорили – не сохраним.
— Валентина Петровна…
— Молчи! – свекровь резко выпрямилась. – Ты думаешь, я зря к тебе рвусь? Зря переживаю? Да я каждую ночь не сплю, всё думаю – как ты тут одна? А вдруг что случится?
— Со мной всё будет хорошо, – Анна попыталась вложить в голос уверенность, которой не чувствовала.
— Хорошо? – Валентина Петровна поднялась, нависая над невесткой. – А ты знаешь, что беременность может выкинуть? Вот проснёшься ночью от боли – что делать будешь? К кому побежишь?
— В больницу! – Анна тоже встала, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. – В современный перинатальный центр, где есть оборудование и специалисты!
— Специалисты! – свекровь побагровела. – А я тогда кто? Двадцать лет стажа – это ничто? Все мои знания, весь опыт – в мусор?
— Это другое…
— Что другое? – Валентина Петровна шагнула вперёд. – Думаешь, твои модные врачи будут с тобой ночами сидеть? Массаж делать? Отвары заваривать?
— Не нужны мне ваши отвары! – Анна почувствовала, как голос срывается на крик. – Я не хочу рисковать ребёнком!
— Рисковать? – свекровь побелела. – Ты что сейчас сказала? Это я, по-твоему, риск для внука?
— Я не это имела в виду…
— Нет, ты именно это имела в виду! – Валентина Петровна схватилась за сердце. – Я для тебя – старая перечница с её дремучими методами! А ты… ты просто неблагодарная эгоистка! Я всё для вас с Димой делала, всю душу вкладывала…
— Вот именно! – Анна почувствовала, как по щекам текут слёзы. – Вы всегда всё делаете для Димы! А я? Я для вас кто? Инкубатор для внука?
Валентина Петровна пошатнулась, словно от удара: — Как ты можешь… – она задохнулась, хватая ртом воздух. – Я же любя… я же как лучше…
— Лучше для кого? – Анна уже не могла остановиться. – Для себя? Чтобы было кем командовать? Кого поучать?
— Вон оно что, – свекровь медленно опустилась на стул. – Вот, значит, как ты обо мне думаешь. Что ж… – она достала из кармана телефон трясущимися руками. – Я Диме позвоню. Пусть знает, какую жену выбрал.
— Связи нет, – выдавила Анна. – Метель.
— Ничего, – голос Валентины Петровны стал ледяным. – Я подожду. А пока… – она поднялась, расправляя плечи, – раз я тебе такая обуза, не буду мешать. Только помни – когда тебе станет плохо, когда поймёшь, что одной не справиться… не приходи ко мне. Не унижайся.
Она медленно пошла к выходу. В прихожей долго возилась с обувью, словно давая Анне шанс остановить её. Но Анна молчала, глядя, как метель за окном превращает мир в белое безмолвие.
Хлопнула входная дверь. Анна осела на пол, обхватив колени руками. Где-то в глубине квартиры монотонно тикали часы – свадебный подарок Валентины Петровны.
***
Анна не спала всю ночь. В полутьме кухни она сидела, глядя, как за окном медленно тает чернота. Метель постепенно стихала, оставляя после себя безмолвные сугробы и тяжёлое, давящее одиночество.
На часах – тех самых, что так надоедливо тикали весь вечер – было пять утра, когда телефон ожил, выдавая череду сообщений. От Димы: «Всё в порядке? Мама звонила, говорит, ты заболела. Не могла дозвониться. Что случилось?»
Анна смотрела на экран, пока буквы не начали расплываться перед глазами. В углу кухни всё ещё стояла забытая сумка свекрови с травами. От неё исходил терпкий, горьковатый запах – тот самый, что пропитал всё её детство. Внезапно она вспомнила: когда ей было семь, бабушка тоже поила её какими-то отварами. И они помогали – не столько травы, сколько бабушкины морщинистые руки, её тихий голос, бесконечное терпение…
Пальцы дрожали, когда она набирала ответ: «Нам нужно поговорить. Я беременна».
Три точки появились и исчезли несколько раз, прежде чем пришёл ответ: «Это правда? Господи, Анюта… Я так счастлив! Как ты? Почему сразу не сказала?»
Анна закусила губу. За окном занимался рассвет, окрашивая снежные шапки на деревьях в нежно-розовый цвет. В этом свете город казался чище, добрее, словно умытый вчерашней метелью.
«Я в порядке. Хожу к врачу в перинатальный центр. Дима… я знаю, твоя мама хочет помочь. Но я не могу переехать к ней. Это важно для меня – пройти этот путь по-своему».
Ответ пришёл не сразу. Анна успела заварить чай – не травяной, обычный чёрный, но почему-то именно сейчас его аромат показался ей особенно уютным.
«Я всё понял. Буду через две недели. И… знаешь, мама правда любит тебя. Просто она не умеет иначе. Когда меня носила, ей было тяжело. Совсем одна, без поддержки. Наверное, поэтому сейчас так боится, что с тобой что-то случится».
Анна поднялась, подошла к окну. Город просыпался – во дворе дворник расчищал дорожки, молодая мама катила коляску, укутанная в пуховик девушка выгуливала маленькую собачку. Обычная жизнь, в которой есть место и ссорам, и примирениям.
«Я позвоню ей сегодня», – написала Анна. – «Может быть… может быть, мы найдём способ быть ближе, не теряя себя».
Она положила телефон и взяла в руки оставленную свекровью сумку. Среди пакетиков с травами нашлась банка с чем-то похожим на варенье. На крышке знакомым размашистым почерком было написано: «От тошноты. По чайной ложке натощак».
Анна улыбнулась, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. Достала банку, открыла. Пахнуло смородиной и мятой – любимый бабушкин рецепт, который она помнила с детства.
Может быть, подумала она, зачерпывая варенье маленькой ложечкой, иногда стоит позволить прошлому и настоящему существовать вместе. Не растворяясь друг в друге, но обогащая друг друга – как этот рассвет, в котором встречаются ночь и день.
За окном медленно поднималось зимнее солнце, превращая вчерашние сугробы в россыпь бриллиантов. Где-то в глубине дома тикали часы – размеренно, успокаивающе, словно отсчитывая удары двух сердец, бьющихся сейчас в унисон.
