— Открывай и деньги готовь! — шумели за дверью. — Зря мы, что ли, тащились сюда из Вакуловки?
— Я вам ничего не дам, — прошептала Галина, сжимая в руке тяжелую трость.
— Это мы еще посмотрим, — хохотнули на лестничной площадке. — Сейчас дверь подпалим и выкурим тебя, как миленькую. Ну чего ты все ломаешься?
Галина доставала из почтового ящика очередную рекламную макулатуру, когда наткнулась на конверт. Обычный белый конверт без марки, просто с ее именем, выведенным неровным почерком.
— Странно, — подумала она, разглядывая бумажный прямоугольник.
Соседка Нина Петровна, выгуливающая свою облезлую болонку, подошла ближе.
— Ой, Галиночка, это… Тебе с утра положили. Я видела, как подходил мужик какой-то… Э-э-э… приезжий, видать. Деревенский.
Галина приоткрыла конверт прямо у ящиков. Нина Петровна закрутилась вокруг, даже болонка запрыгала, разглядывая хозяйку с укоризной — не до прогулки уже.
— Эх, от родни небось? — протянула соседка, заглядывая Галине через плечо.
Галина достала сложенный вчетверо тетрадный лист и пробежала глазами корявые строки.
«Здравствуй, Галина. Пишет тебе Лидия, жена покойного Витиного брата Михаила. У нас дела совсем плохи, кровля течет. Михаил болеет, лекарств не купить. Переведи нам тысяч сорок, выручи родню в беде, ждем. У тебя же пенсия московская, квартира со всеми удобствами, не жадничай. Номер карты прилагаю».
Внизу черным маркером жирно выведены цифры.
Галина медленно сложила письмо, ощущая, как кожу на шее стянуло, словно воротник внезапно стал тесным.
— У тебя чего… лицо белое совсем? — засуетилась Нина Петровна. — Страшное что-то в письме? Че там?
— Наглость людская, — тихо произнесла Галина. — Вот что там.
— А-а-а… — протянула соседка, кивая в такт своим мыслям. — Родственнички, что ли, опять? Так теперь это… все такие. Денег хотят, просят. А ты, Галина, не давай. Не умеют работать — пусть перебиваются. Они думают, мы тут в Москве в золоте купаемся, да?
— Точно, — подумала Галина, крепче сжимая письмо. — Именно так и думают.
Галина давно научилась считать деньги, шутка ли, старшим экономистом была. Строго распределяла пенсию, выделяя «на баловство» — раз в месяц баночку красной икры, раз в квартал — поход в театр с соседкой Анной Павловной.
По утрам поливала цветы на подоконнике, где герань соседствовала с бегонией и фиалками. Московская квартира с плохой сантехникой и вечно ломающимся лифтом была последним оплотом ее независимости. Но и в нем родня все время пыталась пробить брешь.
Галина долго смотрела на письмо. Не могла оторваться от карандашных каракулей. Эти люди, которых она видела раза три за всю жизнь, требовали денег. Нет, не просили — именно ждали, думали, что им положено.
— Ну да, — прошептала она, — я же в Москве. У меня же все есть.
Гости заявились вечером, когда Галина уже собралась ко сну. И сразу в дверь, игнорируя домофон и правила приличия.
— Кто там? — спросила Галина, прижимаясь к дверному глазку.
— Открывай, теть Галь, это… Ну, Кирилл, племянник, — голос был незнакомым.
— Какой еще Кирилл? — Галина отшатнулась от двери. — У меня нет племянника с таким именем.
— Ну как же… — пьяный голос за дверью стал настойчивее. — Я Мишки сын. Михаила и Лидии. Открывай, дело есть.
— Я вас не знаю, уходите, сейчас в полицию позвоню, — заявила она и отошла подальше.
В дверь заколотили ногами, коробка тряслась. Было ощущение, что сейчас повалится штукатурка. Галина не открыла. Позвонила в полицию — там ответили, что пришлют наряд, но никто так и не приехал. Полночи она просидела, боясь шорохов в подъезде. Утром нашла в почтовом ящике записку: «Нехорошо родне отказывать. Мы еще зайдем».
И так неделю — то письма с требованиями, то странные звонки. Лидия звонила, всхлипывала в трубку:
— Галя, ну что ты нарываешься? Все родственники о тебе знают. Говорят, вон Галька как устроилась, на золотой пенсии, одна живет, все денежки себе. Ты ж помнишь, как мой Миша твоему Виктору в девяностых помогал? Картошкой делился? Вот и верни должок.
— Лидия, послушай, — Галина крепче сжала трубку. — Я тебе чужой человек. Виктор двадцать лет назад умер. У меня нет… никаких лишних денег, понимаешь? Я на лекарства коплю. На случай болезни…
— Да ты там жируешь! — в голосе Лидии послышалась обида. — У самой квартира в Москве, а нам тут крышу чинить не на что! Короче, даешь сорок тысяч, а если нет, так наш Кирилл… найдет, как их из тебя вытрясти! Скупердяйка старая, на что тебе там деньги?
Галина положила трубку, набрала номер участкового. Тот приехал через три часа, молодой, уставший. Выслушал, зевнул, посоветовал «разобраться по-родственному» и ушел, пожав плечами.
Перед уходом протянул визитку с номером и сказал:
— Если что серьезное — звоните напрямую.
Ночью она написала Лидии ответ, набирала сообщение долго. Не освоила еще новомодные технологии. Твердо, без извинений объяснила, что у нее нет таких денег, что потолок в ванной протекает, а лекарства стоят все дороже.
На следующий день вместо письма в конверте на телефон прилетела целая… депеша. Лидия явно чувствовала себя в таких переписках уверенно. Да еще и грозила ославить ее на весь свет.
Галина сидела у окна, сжимая в руке телефон. Еще одно сообщение — теперь от Наташи, племянницы из Новосибирска: «Тетя Галя, это правда, что вы Лидии в деньгах отказали? Они говорят, у вас квартира хоромы. Пенсия в три раза больше, а жадничаете. Некрасиво получается…»
Галина уронила телефон на колени. Да что же это! Сколько лет она никому не нужна была, а теперь, видите ли, вся родня вспомнила!
Мысли в голове скакали, как блохи, от страха. В этот момент в дверь тихонько постучали. Галина вздрогнула. А ведь раньше и мысли бы не было не открыть. Теперь же сидит, затаилась, как партизан.
— Галина Сергеевна? Это Анна Павловна, с пятого этажа…
— Ой, Анечка, — обрадовалась Галина, отпирая дверь. — Проходи скорее, чайку?
Соседка, бывшая учительница литературы, сухонькая и подвижная, внимательно слушала историю Галины, сдвинув брови.
— Вымогатели, — отрезала Анна Павловна. — Из личного опыта, дашь раз — не отвяжутся никогда. И это уголовное дело, между прочим.
— Так участковый плечами пожал, — вздохнула Галина. — Говорит, родственные дела… внутри семьи…
— Ха! Родственные! — фыркнула соседка. — А где они были, когда ты с Виктором похороны свекрови оплачивала? Сын в Канаду переехал, и ты одна осталась — кто-то помогал? Нет! Так что запомни, это не семья, паразиты! Наглые и бессовестные!
Анна Павловна порывисто обняла Галину.
— Слушай, а давай возьмем все эти письма и угрозы и пойдем в отделение полиции? Не к участковому, а прямо в отдел. И еще… ты сыну в Канаде звонила? Пусть знает, что тут творится.
— Не хочу его беспокоить, у него своих забот хватает, — вздохнула Галина.
— Нет уж, непременно звони, — настояла Анна Павловна. — Это безопасность твоя, тут не до деликатности.
Вечером Галине снова позвонили — на этот раз мужской голос, хриплый, с деревенским характерным говорком:
— Галя, это Михаил, Лидкин муж. Ты че сопротивляешься? Мы люди простые, помощь нужна. Ты там в столице…
— Миша, стоп, — перебила Галина, удивляясь собственной решимости. — Я тридцать лет проработала, копейку к копейке собирала. Помогать должны дети, не я.
— Да пенсия у тебя, небось, в три раза выше нашей! — взвился Михаил. — Ты ж москвичка! У вас все есть!
— У нас что, разные страны? — Галина расплакалась от напряжения. — Разные законы? Я так же в магазин хожу, так же за лекарства плачу!
— Ты… У вас доплаты там, я знаю, столичные, по миллиону выделяют, Кирилл в интернете видел, — забормотал Михаил.
— На заборе тоже много чего пишут, ты всему верить будешь? — вдруг рявкнула Галина и резко положила трубку.
А ночью пришло сообщение от Олега — племянника из Краснодара: «Тетя Галя, говорят, вы Лидке совсем бедной помогать отказываетесь. Нехорошо это. Я тоже, знаете, не в лучшем положении. Может, хоть мне перечислите тысяч десять? Мы ж одна кровь…»
На следующее утро Галина проснулась от громкого стука. Дверь подъезда хлопнула, и мужские голоса загрохотали на лестнице. Все ближе, все громче… Третий этаж, а лифт, как назло, снова не работал.
— Тетка-то точно дома? — басил незнакомый мужской голос.
— Куда ей деваться, старой? — отвечал тот, что помоложе. — Сказали нам, проучить жадную бабку, так проучим.
У Галины перехватило дыхание. Она метнулась к телефону, набрала соседку, ту же Анну Павловну. Спасительница не отвечала. Тогда Галина руками достала визитку участкового и набрала его номер, тоже молчание.
— Ну, московская родственница! — грохот кулаков по двери заставил Галину отпрянуть. — Открывай, поговорить надо!
— Я вызвала полицию! — крикнула Галина, схватив трость, с которой ходила зимой.
Тяжелую, с шипом на конце.
— Да плевать! — захохотал голос за дверью. — Пока они приедут, мы уже решим наш… семейный вопрос!
Галина, прижимая к груди телефон, отступила на кухню. Там кое-как открыла окно. Третий этаж — высоковато, но рядом пожарная лестница. Можно перелезть…
— Открывай, старуха! — дверь содрогнулась под новым ударом.
Прошло минут пятнадцать непрерывных ударов и угроз. Галина уже была готова лезть на пожарную лестницу, когда на площадке раздались новые голоса — женский и мужской.
— А ну, стоп! — властно произнес мужчина. — Это что за шум?
— А ты кто такой? — агрессивно отозвался один из непрошеных гостей.
— Участковый уполномоченный, капитан Андрей Иванович Соколов, — последовал четкий ответ. — Документы предъявите. По какому праву ломитесь в квартиру? Вы тут зарегистрированы?
— Ой, вот они, Андрей Иванович! Я же говорила! — это был голос соседки Анны Павловны. — Уже полчаса тут шумят, ломятся!
Галина даже рот открыла от изумления. Андрей Иванович? Тот самый участковый? Но как… И тут она вспомнила, что Анна Павловна переписала себе его номер с визитки.
— Так, Федор, — голос участкового был сух и деловит, он с кем-то говорил по телефону, — наряд мне пришли и «обезьянник» готовь. Сейчас домушников тебе привезу, да, те самые, восемь эпизодов на них. Да наверняка к пенсионерке лезли, пугали. Пьяные, конечно, оба. Мне тут бдительные граждане сигнализировали.
— Кк-как-ие восемь эпизодов? — намного тише произнес голос на площадке. — Мы это, бабку только попугать хотели. Обнаглела она, родню не уважает.
— Я слышала, Андрей Иванович, они ее убить угрожали, — важно заявила Анна Павловна. — Есть же такая статья? Угроза убийством? И дверь собирались поджечь.
— Да не было такого, вы саму бабку спросите! — заорал мужик на площадке. — Эй, тетка Галя, нас тут повязали маленько. Скажи им, что мы родня.
— Впервые этих людей вижу, — заявила Галина веско, не снимая дверной цепочки и выглядывая в щель. — Вы правы, товарищ полицейский, это, наверное, домушники.
Она впустила Анну Павловну и оставила участкового на площадке. Тот не возражал.
— Аня, как тебе это удалось? — изумилась она. — Я была уверена, что никто меня уже не спасет.
— Оказалось, Андрюша — мой бывший ученик. Он согласился подыграть в этом маленьком спектакле. Так-то им всего лишь хулиганство можно предъявить. Но, думаю, твоя деревенская родня ничего не заподозрит.
На следующий день Галина сидела в комнате и смотрела на экран ноутбука. Сын улыбался ей с экрана.
— Мам, ну ты почему раньше не сказала? Я бы сразу помог!
— Как, сынок? — Галина всплеснула руками. — Ты в Канаде, у тебя работа, семья… Это пустяки…
— Это не пустяки! — голос сына стал жестче. — Эти… родственнички… и у соседей про тебя расспрашивали! Я поговорил с Андреем Ивановичем, он сказал, что они угрожали тебе!
У Галины аж дух перехватило. Сын из самой Канады не поленился участковому позвонить ради нее!
— Ну, это… Это просто слова. Они же деревенские, необразованные…
— Мама! — сын ударил ладонью по столу, и Галина вздрогнула.
Даже через экран было видно, как он взбешен.
— Послушай, я займусь этим всерьез. Сначала юрист подаст заявление о вымогательстве. Потом найду надежную… помощницу, которая будет приходить к тебе, пока мы не решим этот вопрос. И нет, не спорь со мной. А летом я возьму отпуск, и ты приедешь к нам погостить.
— Сыночек, а как же цветы? У меня вот герань, фиалки, — всполошилась Галина.
— Анна Павловна это уже предусмотрела, сказала, присмотрит, — улыбнулся сын. — Кстати, участковый сегодня к тебе зайдет, пойдете новый номер оформлять. И не давай его никому кроме тех, кто заслуживает доверия. Нормальным парнем оказался этот Андрюха. У него у самого бабушку мошенники чуть на все накопления не развели.
— А что же эти… В полиции которые сидят, — вздохнула Галина. — Выйдут же, появятся.
— Ну, выйдут они через пятнадцать суток. И вообще, я позвонил уже Михаилу, мозги им вправил там. И остальным тоже донесу, что с матерью моей связываться себе дороже. Ты, если что, сразу мне звони и участковому, — потребовал сын.
Наступило лето, гордая Галина впервые в жизни ехала в аэропорт, чтобы лететь за границу. Анна Павловна провожала, помогала сориентироваться. Сын сам прилетал, занимался визами для нее. Теперь должен был встретить в Стамбуле, а там до Торонто полетят вместе.
Родственники ее больше не беспокоили. Окончательно решили, что москвичка зазналась. А она больше не бежала на почту, отправлять открытки в разные концы страны к каждому празднику. И даже квитанции получала электронные. Почтовым ящикам Галина больше не доверяла.
