— Тебе не кажется странным, что после визита твоей мамы наш холодильник каждый раз выглядит так, будто его ограбили? — Элла открыла дверцу холодильника и с досадой осмотрела полупустые полки.
Юра даже не оторвал взгляд от телевизора.
— Ты преувеличиваешь. Мама просто взяла немного продуктов.
— Немного? — Элла захлопнула дверцу с такой силой, что стоящие на холодильнике баночки со специями подпрыгнули. — Где тот сыр, который я купила вчера? А ветчина? А банка красной икры, которую мы берегли для особого случая?
Юра наконец повернулся к жене и вздохнул:
— Мама просто заботится о себе. У неё маленькая пенсия, ты же это прекрасно знаешь.
Элла сжала губы. Семь лет брака, а Юра до сих пор не замечал очевидного. Или не хотел замечать.
— Дело не в деньгах! — она пыталась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Дело в уважении. Она даже не спрашивает, можно ли взять. Просто приходит и забирает, что хочет. Может быть, хватит опустошать наш холодильник каждые выходные?
— Эль, ну это же моя мама. Какие тут могут быть вопросы? — Юра вернулся к просмотру футбольного матча.
Элла глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Этот разговор повторялся почти каждое воскресенье, после очередного визита Татьяны Михайловны. Сначала были просто конфеты из вазочки, потом пакет молока и десяток яиц, а теперь уже и дорогие деликатесы.
— Я хотела приготовить нам сегодня особенный ужин, — тихо сказала Элла. — У нас сегодня годовщина, помнишь?
Юра замер и медленно повернул голову.
— Какая годовщина?
— Семь лет с момента нашей первой встречи. Ты забыл, да?
Лицо Юры вытянулось от удивления, затем он поднялся с дивана и виновато развел руками:
— Прости, совсем из головы вылетело. Работа, дедлайны… Мы можем заказать что-нибудь.
— Не в этом дело, — покачала головой Элла. — Я хотела сама приготовить. С утра купила всё необходимое, пока ты спал. А теперь половины продуктов нет.
— Я схожу в магазин, — поспешно сказал Юра.
— Не надо, — Элла устало махнула рукой. — Аппетит уже пропал.
Она вышла из кухни, оставив мужа в растерянности. Это был не первый праздник, испорченный из-за вмешательства свекрови в их жизнь. И Элла догадывалась, что не последний.
***
Следующим утром, спускаясь по лестнице, Элла столкнулась с соседкой, Ниной Петровной, женщиной лет шестидесяти семи, живущей этажом ниже.
— Элла, доброе утро! — приветливо улыбнулась соседка. — Как там Юрочка поживает? Мама его вчера рассказывала, какой он молодец, на повышение идёт.
Элла остановилась, удивлённо подняв брови.
— Мама Юры? Татьяна Михайловна? Вы с ней общаетесь?
— Конечно! — Нина Петровна просияла. — Такая замечательная женщина. Всегда нас угощает чем-нибудь вкусненьким. Вчера вот сыр принесла, деликатесный, и икру. Говорит, вы с Юрой много покупаете, а она не хочет, чтобы пропадало.
Элла почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Теперь всё встало на свои места. Татьяна Михайловна не просто забирала продукты для себя — она раздавала их соседям, выставляя себя щедрой благодетельницей за чужой счёт.
— А часто… часто она вас угощает? — с трудом выдавила Элла.
— Да почти каждое воскресенье! — радостно сообщила Нина Петровна. — Говорит, сын с невесткой столько всего покупают, что им не съесть. Какие вы молодцы, что о свекрови так заботитесь!
Элла натянуто улыбнулась и быстро попрощалась, чувствуя, как щёки горят от возмущения и стыда. Получается, она выглядит в глазах соседей то ли транжирой, то ли бессердечной невесткой, которая не хочет делиться с нуждающейся свекровью.
На работе Элла не могла сосредоточиться. Мысли постоянно возвращались к словам соседки. Всё это время свекровь не просто брала продукты для себя — она использовала их, чтобы создавать себе образ великодушной благотворительницы!
Вечером она попыталась объяснить ситуацию Юре, но тот лишь разозлился.
— Ты что, следишь за мамой? Расспрашиваешь о ней соседей?
— Я никого не расспрашивала! — возмутилась Элла. — Нина Петровна сама всё рассказала. Твоя мама выставляет меня какой-то жадиной, которая не хочет делиться с нуждающимися!
— А что такого? — пожал плечами Юра. — Мама просто делится с соседями. Это же хорошо.
— Хорошо?! — Элла не верила своим ушам. — Она берёт наши продукты без спроса и раздаёт их, чтобы выглядеть лучше в глазах окружающих! Это называется манипуляция, Юра!
— Не говори глупостей, — отмахнулся муж. — Тебе просто не нравится моя мама, признай это.
— Я семь лет терпела её выходки ради тебя! — голос Эллы дрожал от обиды. — Но это уже слишком.
Юра ушёл в другую комнату, хлопнув дверью. Элла осталась одна на кухне, чувствуя, как из глаз катятся слёзы. Впервые за семь лет отношений между ними встала настоящая стена.
***
После ссоры с мужем Элла решила, что нужно найти союзника. Ей вспомнилась младшая сестра Юры, Марина, с которой у неё сложились почти дружеские отношения. В отличие от брата, Марина всегда трезво оценивала поведение матери.
— Ты не поверишь, что я узнала, — начала Элла, встретившись с Мариной в небольшом кафе недалеко от работы.
Выслушав историю, Марина лишь грустно усмехнулась:
— А ты думала, это только сейчас началось? Мама всегда так делала.
— В каком смысле? — не поняла Элла.
Марина помешала ложкой кофе и вздохнула:
— Когда мы с Юрой были подростками, мама забирала часть наших карманных денег. Говорила, что это на «общие нужды». А потом покупала продукты соседям, которые «бедствовали», и рассказывала всем, какая она щедрая и заботливая.
— И Юра знает об этом?
— Конечно знает. Но он всегда оправдывал маму. Говорил, что она делает доброе дело, помогает людям. А когда я возмущалась, что это делается за наш счёт, он называл меня эгоисткой.
Элла задумчиво покачала головой:
— Теперь понятно, почему он так реагирует. Это же модель поведения из детства.
— Именно, — кивнула Марина. — Мама очень хорошо умеет создавать образ «жертвы» и «благодетельницы» одновременно. И если кто-то пытается ей возразить, она тут же обвиняет этого человека в чёрствости и жадности.
— Но что мне делать? — растерянно спросила Элла. — Я не хочу разрушать семью, но и продолжать так жить невозможно.
— Поговори с Юрой ещё раз, — посоветовала Марина. — Только спокойно, без обвинений. И если хочешь, я могу присутствовать при разговоре. Подтвержу твои слова.
Вернувшись домой, Элла обнаружила Юру на кухне. Он готовил ужин — что-то неслыханное для обычного будного дня.
— Я подумал о нашем разговоре, — начал он, не оборачиваясь. — Возможно, я был слишком резок.
Элла осторожно присела за стол.
— Я разговаривала с Мариной сегодня.
Юра замер на мгновение, затем продолжил нарезать овощи.
— И что она сказала?
— Что твоя мама всегда так делала. Ещё когда вы были детьми.
Нож в руке Юры остановился. Он медленно положил его на разделочную доску и повернулся к жене.
— Марина всегда преувеличивает.
— Она сказала, что твоя мама забирала ваши карманные деньги, а потом покупала на них продукты соседям, чтобы все думали, какая она щедрая.
Юра нахмурился и отвёл взгляд. В его глазах мелькнуло что-то похожее на воспоминание, которое он давно пытался забыть.
— Это было давно. И мама действительно помогала людям.
— Юра, — мягко сказала Элла, — я не говорю, что твоя мама плохая. Я просто хочу, чтобы в наших отношениях было больше честности и уважения. Если она хочет помогать соседям — прекрасно. Но почему не сказать об этом прямо? Почему не спросить, можно ли взять продукты?
Юра долго молчал, глядя в окно. Затем тихо произнёс:
— Я позвоню Марине. Хочу поговорить с ней.
***
Разговор Юры с сестрой длился почти два часа. Элла не подслушивала, но по отдельным фразам, доносившимся из комнаты, поняла, что Марина рассказывает брату вещи, которые тот либо забыл, либо никогда не хотел признавать.
Когда Юра вышел из комнаты, лицо его было бледным и осунувшимся, словно он вдруг постарел на несколько лет.
— Ты была права, — просто сказал он, садясь рядом с Эллой на диван. — Мама… она действительно всегда так делала. Я просто не хотел этого видеть.
Элла молча взяла его за руку.
— Марина напомнила мне случаи, которые я давно вытеснил из памяти, — продолжил Юра. — Как мама брала мои вещи и дарила их детям наших знакомых, говоря всем, что это я такой щедрый. Как она забирала часть стипендии, которую я получал в институте, объясняя это тем, что надо помогать соседской бабушке. Как она…
Он замолчал, собираясь с мыслями.
— Почему ты никогда не рассказывал мне об этом? — тихо спросила Элла.
— Потому что я сам не хотел в это верить, — вздохнул Юра. — Проще было думать, что мама просто заботливая и щедрая. Что она делает добро. Что Марина преувеличивает. А правда в том, что мама всегда любила выглядеть лучше за чужой счёт.
— Что будем делать? — спросила Элла после долгой паузы.
— Нужно поговорить с ней, — решительно сказал Юра. — Вместе. И расставить все точки над «и».
Разговор с Татьяной Михайловной был назначен на ближайшие выходные. Элла нервничала, не зная, чего ожидать. Юра тоже был напряжён, но твёрд в своём решении.
Свекровь появилась на пороге с неизменной улыбкой и пакетом пирожков.
— Здравствуйте, мои дорогие! Как я соскучилась!
Юра пригласил мать в гостиную. Татьяна Михайловна, заметив серьёзные лица сына и невестки, насторожилась:
— Что-то случилось?
— Мама, нам нужно поговорить, — начал Юра.
— О чём, сыночек?
— О том, что ты берёшь наши продукты без спроса и раздаёшь их соседям.
Татьяна Михайловна замерла, а затем её лицо приняло обиженное выражение:
— Ах, вот в чём дело. Это, конечно, Элла тебе наговорила. Всегда знала, что она меня не любит.
— Мама, — твёрдо сказал Юра, — это не Элла. Я сам всё видел. И соседи рассказали.
— И что такого? — свекровь перешла в наступление. — Я помогаю нуждающимся! Неужели вам жалко нескольких продуктов для бедной Нины Петровны? Или для Ивановых с пятого этажа? У них трое детей, между прочим!
— Дело не в продуктах, мама, — Юра старался говорить спокойно. — Дело в том, что ты берёшь их без спроса и выдаёшь за свои. При этом создаётся впечатление, что Элла жадничает и не хочет делиться.
— А разве не так? — Татьяна Михайловна резко повернулась к невестке. — Только и слышу от неё: «Куда делся сыр? Где икра?» Как будто я вор какой-то!
— Татьяна Михайловна, — вмешалась Элла, — мы с Юрой всегда готовы помочь и вам, и нуждающимся соседям. Но хотелось бы, чтобы это происходило открыто и честно.
— Вот как! — воскликнула свекровь. — Теперь я ещё и нечестная! Слышишь, Юра, как твоя жена со мной разговаривает?
— Мама, прекрати, — Юра впервые повысил голос на мать. — Это манипуляция, и ты прекрасно это знаешь. Точно так же, как ты манипулировала мной и Мариной в детстве.
Татьяна Михайловна побледнела.
— Я не понимаю, о чём ты.
— Понимаешь, — Юра был непреклонен. — Помнишь, как ты забирала половину моей стипендии? Якобы для бабы Клавы из соседнего подъезда? А потом выяснилось, что ты покупала ей только хлеб и крупы, а на остальное брала себе новые туфли?
— Да как ты смеешь! — Татьяна Михайловна вскочила с места. — Я всю жизнь вам с Мариной посвятила! Недоедала, недосыпала! А теперь собственный сын меня обвиняет в какой-то… манипуляции!
— Мама, — Юра уже полностью владел собой, — я тебя не обвиняю. Я просто хочу, чтобы ты поняла: так больше продолжаться не может. Если хочешь помогать соседям — прекрасно. Мы с Эллой будем каждую неделю собирать продуктовый набор, и ты сможешь его раздавать. Но никакого тайного опустошения холодильника больше быть не должно.
***
Татьяна Михайловна смотрела на сына так, словно видела его впервые в жизни. В её глазах читалась смесь растерянности, обиды и — что удивило Эллу больше всего — какого-то странного уважения.
— Вот значит как, — наконец произнесла она. — Теперь я должна просить милостыню у собственного сына и его жены.
— Это не милостыня, мама, — устало сказал Юра. — Это нормальные, здоровые отношения между близкими людьми. Мы хотим помогать тебе и тем, кому ты считаешь нужным помочь. Но честно и открыто.
Татьяна Михайловна поджала губы и покачала головой:
— Нет уж, спасибо за такую «помощь». Не нужны мне ваши подачки.
— Тогда тебе придётся прекратить брать продукты из нашего холодильника, — твёрдо сказал Юра.
— И вообще перестать приходить к родному сыну? — В голосе свекрови появились слезливые нотки. — Этого ты хочешь? Чтобы старая мать сидела одна в четырёх стенах?
— Мама, — Юра начинал терять терпение, — ты прекрасно знаешь, что я не это имел в виду. Ты можешь приходить в гости когда захочешь. Мы всегда рады тебя видеть. Просто уважай наши границы и спрашивай разрешения, прежде чем что-то брать.
— Какие ещё границы между матерью и сыном? — возмутилась Татьяна Михайловна. — Нет, это всё она! — Она ткнула пальцем в сторону Эллы. — Это она настраивает тебя против родной матери!
Элла молчала, понимая, что любое её слово сейчас будет использовано против неё же. Юра взял жену за руку, показывая, что они вместе.
— Нет, мама. Это не Элла. Это я сам так решил. И ещё кое-что… — Он сделал глубокий вдох. — Мы с Мариной давно об этом говорили, но всё откладывали. Тебе нужно обратиться к специалисту.
— К какому ещё специалисту? — насторожилась Татьяна Михайловна.
— К тому, кто поможет разобраться, почему ты поступаешь именно так, а не иначе, — осторожно сказал Юра. — Почему тебе так важно выглядеть щедрой за чужой счёт.
— Вы считаете меня больной?! — Татьяна Михайловна вскочила с дивана. — Собственные дети считают меня больной!
— Мама, успокойся, — Юра попытался взять мать за руку, но та отдёрнула её.
— Нет уж, с меня хватит! Я ухожу. И можете не ждать меня больше в гости. Раз уж я такая обуза!
Она схватила свою сумку и направилась к выходу. Юра пошёл за ней:
— Мама, подожди, давай спокойно всё обсудим…
Но Татьяна Михайловна уже хлопнула дверью.
Элла и Юра остались одни в гостиной. Некоторое время они молчали, переваривая произошедшее.
— Как думаешь, она успокоится? — наконец спросила Элла.
— Не знаю, — честно ответил Юра. — Но я не жалею, что мы поговорили. Это должно было случиться рано или поздно.
Следующие две недели Татьяна Михайловна не появлялась и не звонила. Зато Юре позвонила тётя Валя, мамина сестра, и долго выговаривала, какие они с Эллой бессердечные, выгнали бедную мать на улицу. Потом был звонок от дяди Коли, маминого брата, с аналогичными претензиями.
— Она обзванивает всех родственников и жалуется на нас, — констатировал Юра после очередного такого звонка.
— И что ты им говоришь? — поинтересовалась Элла.
— Правду. Что мы никого не выгоняли, а просто попросили уважать наши вещи и спрашивать разрешения, прежде чем их брать.
Удивительно, но большинство родственников, услышав эту версию, меняли тон. Некоторые даже признавались, что Татьяна Михайловна всегда любила преувеличивать и драматизировать.
На третьей неделе молчания Юра не выдержал и сам позвонил матери. Разговор был коротким и напряжённым. Татьяна Михайловна заявила, что ей «не нужны подачки» и что она прекрасно справляется сама.
— Мама обиделась всерьёз, — сказал Юра, положив трубку. — Говорит, что не придёт к нам, пока мы не извинимся.
— За что? — удивилась Элла. — За то, что попросили уважать наше имущество?
— Я думаю, она просто не может признать, что была неправа, — вздохнул Юра. — Для неё это было бы слишком большим ударом по самолюбию.
***
Прошёл месяц. Татьяна Михайловна по-прежнему не появлялась в доме сына и невестки, но, как выяснилось, активно обрабатывала общественное мнение. Соседка Нина Петровна при встрече с Эллой холодно кивала, не вступая в разговор. А однажды Элла случайно услышала, как две женщины у подъезда обсуждали «бедную Татьяну Михайловну, которую невестка выжила из дома сына».
— Меня уже начинают раздражать эти сплетни, — призналась Элла, рассказывая об этом Юре. — Такое ощущение, что твоя мама объявила мне войну.
— Не бери в голову, — попытался успокоить её муж. — Люди всегда любят посплетничать. Скоро найдут новую тему.
Но Элла чувствовала, что ситуация усугубляется. Особенно тяжело было видеть, как Юра разрывается между преданностью жене и тревогой за мать. Он несколько раз пытался позвонить Татьяне Михайловне, но та либо не брала трубку, либо сразу начинала плакать и жаловаться на судьбу.
Марина, навещавшая мать регулярно, рассказывала, что Татьяна Михайловна чувствует себя хорошо, но при любом упоминании Юры и Эллы тут же «включает жертву».
— Она говорит всем соседям, что вы её выгнали, — сообщила Марина во время очередного визита. — И что она голодает, потому что вы отказываетесь её кормить.
— Но это же неправда! — возмутилась Элла. — Мы предлагали ей помощь!
— Я знаю, — кивнула Марина. — Но правда не так драматична, как её версия событий.
Юра мрачнел с каждым днём. Элла видела, как ему тяжело, и это разбивало ей сердце. Однажды вечером, когда они сидели на кухне, она взяла его за руку:
— Давай попробуем ещё раз поговорить с твоей мамой. Может быть, втроём, с Мариной.
Юра посмотрел на жену с благодарностью:
— Ты бы согласилась на это? После всего, что она о тебе говорит?
— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — просто ответила Элла. — И если для этого нужно ещё раз попытаться наладить отношения с твоей мамой — я готова.
Марина согласилась помочь с организацией встречи. Она пригласила мать в кафе, не предупредив, что там будут Юра и Элла. Это был рискованный план, но других вариантов не оставалось.
Татьяна Михайловна, увидев сына и невестку за столиком, куда её привела дочь, побледнела и собралась уходить. Но Марина мягко удержала мать за руку:
— Мама, пожалуйста, давай просто поговорим. Все мы — одна семья.
— Какая же мы семья, если они меня выгнали! — театрально воскликнула Татьяна Михайловна, впрочем, не спеша покидать кафе.
— Мама, никто тебя не выгонял, — спокойно сказал Юра. — Ты сама ушла. И мы уже месяц пытаемся с тобой связаться.
— Чтобы продолжить унижать? — Татьяна Михайловна скрестила руки на груди. — Нет уж, спасибо.
— Татьяна Михайловна, — вмешалась Элла, — мы не хотели вас унижать. Мы просто хотели честных отношений.
— Честных? — свекровь подняла брови. — Это честно — не давать матери взять несколько продуктов?
— Мама, — Юра старался говорить максимально мягко, — дело не в продуктах. Дело в том, как это происходило. Без спроса, тайком. И потом эти продукты выдавались за твои собственные.
— И что такого? — упрямо спросила Татьяна Михайловна. — Я помогала людям.
— Но создавалось впечатление, что мы с Юрой — жадные люди, которые не хотят делиться, — тихо сказала Элла. — А вы — единственная добрая душа, которая тайком спасает соседей от голода.
— Так вам важнее, что о вас подумают соседи, чем моя помощь нуждающимся? — Татьяна Михайловна покачала головой с видом глубокого разочарования.
— Мама, — вмешалась Марина, — ты прекрасно понимаешь, о чём речь. Почему бы просто не признать, что тебе нравится выглядеть благодетельницей за чужой счёт?
Татьяна Михайловна бросила на дочь испепеляющий взгляд:
— И ты туда же? Вы все против меня?
— Никто не против тебя, — вздохнул Юра. — Мы хотим, чтобы ты была частью нашей жизни. Но на условиях взаимного уважения.
— Какое уважение? Когда родная мать должна спрашивать разрешения у невестки, чтобы взять кусок сыра?
— Да, мама, — твёрдо сказал Юра. — Именно это и называется уважением. Уважением к чужому имуществу и чужим границам. Даже если эти чужие — твои близкие родственники.
Татьяна Михайловна замолчала, поджав губы. В её взгляде мелькнуло что-то похожее на понимание, но тут же сменилось привычным упрямством.
— Предлагаю компромисс, — сказала Элла после долгой паузы. — Мы с Юрой каждую неделю будем собирать продуктовый набор. Вы сможете его забирать и распоряжаться им как хотите. Дарить соседям, готовить из него, что угодно. Это будет ваш набор. Но при этом из холодильника без спроса ничего брать не нужно. Как вам такой вариант?
Татьяна Михайловна долго молчала, рассматривая скатерть на столе. Наконец она подняла глаза:
— А что скажут соседи, когда вместо свежей еды я принесу им какие-то заранее собранные продукты?
— Скажите, что это специально для них купили ваши сын и невестка, — предложила Марина. — Это же будет правдой.
— То есть, вы хотите, чтобы я призналась, что всё это время приносила им ваши продукты, а не свои?
— Не обязательно, — пожал плечами Юра. — Можешь сказать, что мы решили помогать твоим подопечным напрямую. Что ты рассказала нам о их нуждах, и мы захотели поучаствовать.
Татьяна Михайловна задумалась. Видно было, что предложение её заинтересовало, но гордость не позволяла сразу согласиться.
— Подумаю, — наконец сказала она. — Но ничего не обещаю.
На этой неопределённой ноте встреча закончилась. Элла и Юра вернулись домой в смешанных чувствах.
— Как думаешь, она согласится? — спросила Элла.
— Не знаю, — честно ответил Юра. — Но это лучшее, что мы могли предложить.
***
Прошла неделя. Татьяна Михайловна не звонила и не приходила. Юра начал беспокоиться, но Марина успокоила брата, сказав, что мать чувствует себя хорошо, просто «обдумывает ситуацию».
— Она не может сразу принять наши условия, — объяснила Марина. — Это будет выглядеть так, будто она сдалась. Ей нужно время, чтобы сделать вид, что решение пришло от неё самой.
И действительно, в воскресенье, когда Элла и Юра готовились к обеду, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Татьяна Михайловна с пакетом пирожков.
— Здравствуйте, — сказала она с натянутой улыбкой. — Я тут пирожки испекла. Подумала, может, вы голодные…
Юра обнял мать, и Элла заметила, как у свекрови на мгновение дрогнули губы — видимо, она всё-таки скучала по сыну.
За обедом Татьяна Михайловна была непривычно молчалива. Рассказала немного о своём здоровье, о погоде, о новом сериале, который начала смотреть. Ни словом не упомянула прошлый конфликт.
Когда пришло время уходить, она как бы между прочим спросила:
— А что там насчёт продуктового набора, о котором вы говорили? Это предложение ещё в силе?
— Конечно, — с готовностью ответил Юра. — Мы как раз собрали для тебя первый.
Он достал из кладовки большую сумку с продуктами. Там было всё: крупы, масло, консервы, сыр, колбаса, фрукты, сладости и даже баночка той самой красной икры, с которой когда-то начался весь конфликт.
Татьяна Михайловна осмотрела содержимое сумки и хмыкнула:
— Ну надо же, сколько всего… И что, это теперь будет каждую неделю?
— Да, — кивнула Элла. — Можем даже составить список с вами, чтобы включать то, что вам нравится или нужно вашим… подопечным.
Свекровь посмотрела на невестку с нечитаемым выражением лица. На мгновение Элле показалось, что она сейчас скажет что-то едкое, но Татьяна Михайловна лишь кивнула:
— Хорошо. Я подумаю, что добавить в список.
На следующей неделе свекровь снова пришла в гости. И на следующей. Каждый раз она забирала приготовленный для неё продуктовый набор. А через месяц Нина Петровна, встретив Эллу у подъезда, вдруг улыбнулась ей:
— Элла, спасибо вам за продукты, которые вы передаёте с Татьяной Михайловной. Очень выручаете нашу пенсионерскую братию!
Оказалось, свекровь нашла идеальный для себя выход: она рассказала соседям, что «убедила сына и невестку помогать пожилым людям», и теперь они специально для неё собирают продукты, которые она распределяет среди нуждающихся.
— По сути, она всё равно выставляет себя благодетельницей, — заметила Элла, рассказывая об этом Юре. — Просто теперь с нашего согласия.
— Главное, что она больше не лезет в холодильник без спроса, — пожал плечами Юра. — И мы хотя бы знаем, куда уходят наши продукты.
Отношения с Татьяной Михайловной наладились, но полного примирения не произошло. Свекровь всё ещё могла бросить колкое замечание в адрес Эллы или попытаться манипулировать сыном. Но теперь у супругов был чёткий план действий: спокойно указывать на недопустимое поведение и не поддаваться на провокации.
— Она никогда не изменится полностью, — сказала как-то Марина, когда они обсуждали поведение матери. — Ей уже за шестьдесят, эти привычки формировались десятилетиями. Но то, что она хотя бы частично приняла ваши условия — уже огромный прогресс.
Элла понимала, что идеальных отношений со свекровью у неё не будет никогда. Татьяна Михайловна слишком долго жила в мире, где манипуляции и создание ложного образа были нормой. Но сейчас, когда границы были хотя бы частично установлены, жить стало намного легче.
— Как думаешь, она когда-нибудь искренне признает, что была неправа? — спросила Элла у мужа полгода спустя, когда они готовились к очередному визиту свекрови.
— Сомневаюсь, — честно ответил Юра. — Но знаешь что? Мне это больше не так важно. Мы нашли способ сосуществовать без постоянных конфликтов. А полное примирение… может быть, оно и не нужно. Иногда достаточно просто научиться уважать границы друг друга.
Элла кивнула. Она наконец-то поняла: в отношениях с такими людьми, как Татьяна Михайловна, не стоит ждать идеального финала с раскаянием и слезами примирения. Победа заключается не в том, чтобы заставить их признать свою неправоту, а в том, чтобы создать систему, где их токсичное поведение больше не может причинить вреда.
И эту победу они с Юрой уже одержали.
В дверь позвонили. На пороге стояла Татьяна Михайловна с неизменным пакетом пирожков. Она улыбалась — не слишком искренне, но и не враждебно. Элла улыбнулась в ответ и пригласила свекровь войти. Жизнь продолжалась.
