— Опять? — Екатерина устало посмотрела на разбросанные по кухонному столу бумаги и крошки. — Алексей, мы же договаривались!
— Что опять-то? — муж даже не поднял головы от телефона, продолжая листать ленту новостей. — Нормально всё.
— Нормально? — она почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. — Посмотри на стол! На раковину! На… — Екатерина махнула рукой. Спорить не было сил.
Вот уже десять лет их совместной жизни превратились в бесконечное повторение одних и тех же сцен. Маленькая двухкомнатная квартира в типовой пятиэтажке провинциального городка стала свидетелем сотен таких утренних перепалок.
Екатерина механически начала собирать со стола крошки и фантики от конфет, которые Алексей, как обычно, даже не подумал убрать после своего ночного перекуса. В свои тридцать два она чувствовала себя выжатой как лимон. Декретный отпуск с маленькой Алисой, попытки подработать бухгалтером на удалёнке, бесконечная домашняя рутина — всё это падало на её плечи неподъёмным грузом.
— Катя, ну что ты как маленькая? — Алексей наконец оторвался от телефона. — Подумаешь, крошки. Не развалится твоя идеальная кухня.
«Моя идеальная кухня?» — мысленно вскипела она. «А чья ещё? Кто здесь готовит, убирает, следит за порядком?»
— Лёш, дело не в крошках, — она старалась говорить спокойно. — Дело в элементарном уважении. К моему труду, к нашему общему пространству…
— Начинается, — он картинно закатил глаза. — Может, ещё лекцию прочитаешь о распределении обязанностей? Как твоя подружка Ольга? Она же у нас теперь главный специалист по семейной жизни.
Упоминание Ольги больно кольнуло. Подруга действительно не стеснялась говорить то, что думает. «Катя, ты же сама это всё создала,» — сказала она при последней встрече. — «Он привык, что ты всё стерпишь, всё сделаешь. А ты удивляешься, почему он относится к тебе как к прислуге?»
Из детской донёсся плач Алисы. Екатерина бросила тряпку и поспешила к дочери. Двухлетняя малышка уже стояла в кроватке, протягивая ручки.
— Мама, мама! — глаза девочки были ещё мокрыми от слёз, но при виде матери она уже улыбалась.
— Доброе утро, солнышко, — Екатерина прижала дочь к себе, вдыхая родной запах детских волос. Эти моменты были её отдушиной, спасением от всего остального безрадостного существования.
— Кать, я побежал! — донеслось из прихожей. — Опаздываю!
Хлопнула входная дверь. Как всегда — ни «пока», ни «люблю», ни даже «увидимся вечером». Просто ушёл, оставив после себя грязную чашку в раковине и крошки на столе.
День потянулся привычной чередой забот. Пока Алиса играла с кубиками, Екатерина пыталась разобраться с отчётами для своего удалённого клиента. Работа бухгалтером на фрилансе приносила не так много денег, но давала ощущение собственной значимости и небольшую финансовую независимость.
Телефон звякнул сообщением. Ольга прислала ссылку на какую-то статью и короткое: «Прочитай, это про тебя».
«Токсичные отношения: как распознать и что делать» — гласил заголовок. Екатерина раздражённо отложила телефон. Ольга в своём репертуаре. С тех пор как развелась с мужем два года назад, она словно поставила себе цель «спасти» всех подруг от несчастливых браков.
Звонок свекрови прервал её размышления.
— Катенька, как вы там? — голос Марины Ивановны источал привычную смесь заботы и претензии. — Лёшеньке завтрак приготовила? А то он в последнее время какой-то осунувшийся…
— Всё хорошо, Марина Ивановна, — Екатерина старательно сдерживала раздражение. — Алексей позавтракал и ушёл на работу.
— А обед ты ему собрала? Он же там в офисе целый день…
— Нет, не собрала. У них есть столовая, — она начала закипать. — И вообще, Алексей взрослый человек, может сам…
— Эх, Катя-Катя, — в голосе свекрови зазвучали учительские нотки. — Не так мы тебя воспитывали. Муж — это же главное в жизни женщины. Его нужно холить и лелеять…
Екатерина молча слушала привычные нравоучения, механически кивая в нужных местах. Внутри всё сжималось от бессильной злости. Почему она должна выслушивать это? Почему должна оправдываться за то, что не хочет быть прислугой?
Вечером, укладывая Алису спать, она услышала, как хлопнула входная дверь. Алексей вернулся. Судя по звукам из кухни, сразу направился к холодильнику.
— Кать! — донёсся его недовольный голос. — А ужин где?
Она молча вышла из детской, тихонько прикрыв дверь.
— В холодильнике есть всё необходимое, — спокойно ответила она. — Можешь приготовить сам.
— В смысле сам? — он посмотрел на неё с искренним удивлением. — Ты что, не приготовила ничего?
— А почему я должна была? — вопрос вырвался сам собой.
— Как это почему? — Алексей усмехнулся. — Ты же дома сидишь целый день. Что тебе, сложно было?
Это была последняя капля.
— Сижу дома? — её голос задрожал. — Я не сижу дома, я работаю. Удалённо. И ещё я воспитываю нашу дочь. И убираю. И стираю. И готовлю — обычно. И всё это я делаю одна, без какой-либо помощи от тебя!
— Ну началось, — он закатил глаза. — Может, тебе ещё медаль дать за это? Все жёны как жёны — и работают, и с детьми сидят, и готовят. И ничего, не жалуются.
— Правда? — она почувствовала, как внутри что-то обрывается. — А ты много таких жён знаешь? Или это мама тебе рассказала, какими должны быть идеальные жёны?
— Не впутывай сюда маму, — его лицо потемнело. — Она хотя бы знает, как должна себя вести настоящая женщина.
— Настоящая женщина? — Екатерина горько рассмеялась. — И как же должна себя вести настоящая женщина? Молча терпеть неуважение? Быть вечно благодарной за то, что её взяли замуж?
— Знаешь что… — начал было Алексей, но она перебила его:
— Нет, это ты знаешь что! Я устала. Устала быть прислугой, устала оправдываться, устала чувствовать себя виноватой за то, что хочу нормального человеческого отношения!
Она развернулась и ушла в спальню, хлопнув дверью. Сердце колотилось как сумасшедшее. Никогда раньше она не позволяла себе говорить с ним так. Всегда сдерживалась, искала компромиссы, старалась быть «хорошей женой».
Утром Алексей делал вид, что ничего не произошло. Как обычно. Но что-то изменилось — в ней самой. Словно треснула невидимая стена, за которой она прятала свои настоящие чувства все эти годы.
Через неделю случилось то, что окончательно всё перевернуло. Екатерина просматривала старые фотографии на компьютере мужа — искала снимки Алисы для детского альбома. В папке «Разное» она случайно наткнулась на скан какого-то старого документа. Развернув файл, она замерла.
Это была справка из психоневрологического диспансера, датированная 2005 годом. Пятнадцатилетний Алексей проходил лечение после попытки суицида. Причина — жестокое обращение в семье.
«Господи,» — пронеслось в голове. — «Вот почему он такой. Вот почему Марина Ивановна так отчаянно пытается контролировать всё…»
Вечером, когда Алиса уже спала, она решилась завести этот разговор.
— Лёш, нам надо поговорить, — начала она осторожно.
— О чём? — он привычно уткнулся в телефон.
— Я видела справку. Из диспансера.
Он замер. Медленно поднял голову, и она увидела в его глазах что-то такое, от чего внутри всё сжалось.
— Ты копалась в моих файлах? — его голос стал ледяным.
— Я искала фотографии Алисы…
— Копалась. В моих. Личных. Файлах, — он чеканил каждое слово. — Какое ты имела право?
— Лёша, я не специально. Но теперь я понимаю… То, что случилось тогда…
— Заткнись! — он вскочил так резко, что опрокинул стул. — Ты ничего не понимаешь! И не смей даже заикаться об этом!
— Но мы могли бы поговорить… — она попыталась дотронуться до его руки.
— Поговорить? — он отдёрнул руку как от огня. — О чём? О том, как папаша лупил меня ремнём? Или о том, как мама делала вид, что ничего не происходит? Или о том, как я глотал таблетки, потому что больше не мог терпеть это?
Его трясло. Екатерина никогда не видела его таким — раненым, уязвимым, настоящим.
— Прости, — тихо сказала она. — Я не хотела причинить боль. Но… может быть, тебе стоит поговорить с кем-то? Со специалистом?
— С психом? — он криво усмехнулся. — Чтобы все узнали? Чтобы на работе шептались? Чтобы мама… — он осёкся.
— При чём тут мама? — осторожно спросила Екатерина.
— Она запретила мне даже думать об этом, — он говорил тихо, глядя в одну точку. — Сказала, что это позор для семьи. Что настоящие мужчины не ходят к психологам. Что надо просто забыть и жить дальше…
— И ты забыл?
— Нет, — он горько усмехнулся. — Просто научился делать вид, что всё нормально. Как она.
В эту ночь они впервые за долгое время разговаривали — по-настоящему. Он рассказал всё: о жестоком отце, о безвольной матери, о том, как после его попытки суицида семья сделала вид, что ничего не произошло. Как мать взяла с него клятву никогда не вспоминать об этом.
— Знаешь, — сказал он под утро, — иногда мне кажется, что вся моя жизнь — это попытка сделать вид, что всё нормально. Даже когда внутри всё горит.
Екатерина смотрела на него и понимала: что-то безвозвратно изменилось. Она увидела настоящего Алексея — сломленного, израненного человека, который так и не научился любить и доверять.
Через неделю она подала на развод.
Марина Ивановна примчалась в тот же день.
— Ты с ума сошла? — она ворвалась в квартиру, даже не поздоровавшись. — Какой развод? О чём ты думаешь?
— О том, что так дальше жить нельзя, — спокойно ответила Екатерина. Странно, но она чувствовала удивительное спокойствие, словно всё встало на свои места.
— Нельзя? — свекровь всплеснула руками. — А как же Алиса? Ты хочешь оставить ребёнка без отца?
— Нет, не хочу. Алексей сможет видеться с дочерью, когда захочет. Но я больше не могу быть в этих отношениях.
— В каких «этих»? — Марина Ивановна презрительно скривилась. — Нормальная семья, всё как у людей. Подумаешь, не убирает за собой, не помогает… У всех так!
— Нет, не у всех, — Екатерина покачала головой. — И дело не только в быте. Дело в том, что мы оба несчастны. И делаем несчастной нашу дочь.
— Ах, несчастны они! — свекровь перешла на крик. — А ты думаешь, легко быть счастливой? Думаешь, я была счастлива? Терпела, молчала — и ничего, выжила!
— Вот именно, — тихо сказала Екатерина. — Выжили. И научили Алексея тому же — просто выживать, делая вид, что всё нормально. Но я не хочу так. И не хочу, чтобы Алиса так жила.
Марина Ивановна побелела.
— Что ты имеешь в виду? — её голос дрогнул.
— Вы знаете, — Екатерина посмотрела ей прямо в глаза. — Я знаю про 2005 год. Про диспансер. Про всё.
Свекровь опустилась на стул, словно ноги отказали.
— Он… рассказал?
— Нет. Я случайно нашла документы. Но дело не в этом. Дело в том, что вы предпочли сделать вид, что ничего не было. Спрятать, забыть, запретить даже думать об этом. И научили его тому же — прятать боль, делать вид, что всё хорошо…
— Замолчи! — Марина Ивановна вскочила. — Ты не смеешь! Ты не знаешь, через что нам пришлось пройти! Когда его отец…
Она осеклась, прижав руку ко рту.
— Нет, не знаю, — мягко сказала Екатерина. — И никто не знает — потому что вы всё спрятали, закопали так глубоко… Но боль никуда не делась. Она живёт в Алексее, в его неспособности доверять, любить, заботиться…
— Прекрати! — Марина Ивановна схватила сумку. — Я не желаю это слушать! Ты… ты просто неблагодарная! После всего, что мы для тебя…
Она выскочила из квартиры, хлопнув дверью. Екатерина устало опустилась на диван. Из детской донёсся голос проснувшейся Алисы:
— Мама? Баба кричала?
— Всё хорошо, солнышко, — она пошла к дочери. — Баба просто расстроилась немножко.
Вечером позвонила Ольга.
— Ну как ты? Я слышала, свекровь устроила спектакль…
— Нормально, — Екатерина улыбнулась, чувствуя странное облегчение. — Знаешь, я наконец-то поняла одну вещь: нельзя спасти человека, который не хочет спасаться.
— Это ты про мужа?
— И про него тоже. Знаешь, я ведь всё думала — может, если я буду достаточно хорошей женой, достаточно терпеливой, понимающей… Может, он изменится, научится любить, доверять… Но нет. Он должен сам захотеть измениться.
— А он не хочет?
— Нет, — она вздохнула. — Он хочет просто забыть. Как его научили. Делать вид, что всё нормально, что не больно, что не страшно…
Бракоразводный процесс прошёл на удивление спокойно. Алексей не сопротивлялся, только попросил разрешения регулярно видеться с дочерью. Екатерина согласилась — несмотря ни на что, он любил Алису, по-своему.
Марина Ивановна пыталась «образумить» их обоих, но быстро сдалась. Наверное, поняла, что на этот раз её привычная тактика замалчивания проблем не сработает.
Прошло полгода. Екатерина с Алисой переехали в небольшую съёмную квартиру в соседнем районе. Она устроилась на постоянную работу в бухгалтерию строительной фирмы — начальник пошёл навстречу, разрешив иногда работать удалённо.
Алексей приходил к дочери раз в неделю. Иногда приносил подарки, играл с ней, но быстро уставал и уходил. Однажды, уже в дверях, он неожиданно сказал:
— Знаешь, я начал ходить к психологу.
Екатерина удивлённо посмотрела на него.
— Правда?
— Да, — он усмехнулся. — Решил, что хуже уже не будет. Мама, конечно, в ужасе… Но мне кажется, так правильно. Может быть, однажды я научусь… быть другим.
— Я рада за тебя, — искренне сказала она.
Он кивнул и ушёл. А она ещё долго стояла у окна, глядя, как он идёт к остановке. Где-то внутри шевельнулось что-то похожее на сожаление — но не о разводе, нет. О том, что иногда любовь оказывается бессильной перед старыми ранами. О том, что некоторые вещи нельзя исправить, как бы сильно ты ни старался.
Но жизнь продолжалась. Алиса росла, радуя своими первыми маленькими достижениями. На работе стали появляться успехи — её повысили до старшего бухгалтера. А недавно она познакомилась с Сергеем — он работал в соседнем отделе и часто заходил к ним по рабочим вопросам.
Он был другим — спокойным, внимательным, умеющим слушать. Когда он впервые пригласил её на кофе, она хотела отказаться — ей казалось, что она ещё не готова к новым отношениям. Но потом подумала: а когда будет готова? И согласилась.
Они проговорили в кафе несколько часов. Он рассказывал о своей работе, о книгах, которые любит, о своём хобби — он увлекался фотографией. Она ловила себя на том, что улыбается, слушая его — впервые за долгое время.
— Знаешь, — сказал он, провожая её домой, — мне кажется, жизнь — она как фотография. Иногда нужно найти правильный ракурс, чтобы увидеть красоту даже в самых обычных вещах.
Она подумала об этом, укладывая вечером Алису. Может быть, он прав? Может быть, счастье — это не какая-то недостижимая мечта, а просто умение видеть хорошее в том, что имеешь? Умение начинать заново, не боясь перемен?
Засыпая, она впервые за долгое время чувствовала покой. И надежду — тихую, осторожную, но настоящую. Надежду на то, что жизнь продолжается, что впереди ещё много нового и интересного, что счастье возможно — нужно только набраться смелости и сделать шаг навстречу.
