Вечер пятницы всегда был для Аси особенным. Даже не тем, что впереди два выходных, а какой-то неуловимой атмосферой предвкушения… чего-то хорошего, спокойного. Обычно. Но не сегодня. Сегодня воздух в их небольшой, но такой выстраданной Асей квартире звенел от напряжения, густой и тяжелый, как предгрозовые тучи. Владимир, ее муж, уже минут десять расхаживал из угла в угол по гостиной, то и дело бросая на Асю тяжелые взгляды. Она же сидела в своем любимом старом кресле, том самом, что переехало с ней еще из родительского дома, и старалась сохранять внешнее спокойствие, хотя внутри все клокотало от подступающей обиды и… да, чего уж там, ярости.
– Значит, так, да? – наконец процедил он, останавливаясь напротив. Руки скрещены на груди, поза закрытая, воинственная. – Решила все за меня, значит?
Ася чуть повела бровью. «Интересно, что на этот раз я за него решила?» – подумала она, но вслух сказала подчеркнуто спокойно:
– Володя, я не совсем понимаю, о чем ты. Ты можешь изъясняться яснее? А то эти твои загадки… право слово, не тот возраст у нас с тобой, чтобы в шарады играть.
Он фыркнул.
– Не понимает она! Все ты прекрасно понимаешь! Развод так развод. Но имущество… его делить надо. По-честному.
Вот оно. Дождалась. Ася откинулась на спинку кресла, внимательно разглядывая мужа, будто видела его впервые. Пятьдесят три года. Седина уже основательно посеребрила виски, под глазами залегли тени от вечного недовольства жизнью, а в уголках губ притаилась привычная обиженная складка. Когда-то, почти десять лет назад, он показался ей надежным, основательным. Устал, мол, от скитаний по съемным углам, хочет семейного тепла. А у нее как раз это тепло и было – своя двухкомнатная квартира, свеженький ремонт, сделанный ее же руками и на ее же, между прочим, учительские сбережения. Да, пришлось повкалывать, вечерами подрабатывать репетиторством, во многом себе отказывать, но мечта о своем угле грела и придавала сил. А потом, уже будучи замужем, подкопив еще, она решилась на покупку маленького дачного домика в пригороде. Мечтала, как будут там с Володей проводить выходные, шашлыки, огород… наивная.
– А что ты делить собрался? – Ася задала свой вопрос тихо, но с такой убийственной иронией в голосе, что Владимир даже слегка попятился. – Квартиру я купила до брака, дом тоже. Документы, знаешь ли, вещь упрямая.
Его лицо побагровело.
– Ах, вот ты как! Документы! А то, что я тут десять лет прожил, это ничего не значит? Что я… я… – он запнулся, пытаясь подобрать весомый аргумент. – Ремонт помогал делать!
«Ремонт, – усмехнулась про себя Ася. – Помогал. Три дня обои со стен сдирал, да так, что штукатурка пластами отваливалась. Потом плюнул, сказал, что это не мужское дело, и уселся перед телевизором с пивом. А я потом до ночи эту разруху разгребала». Но вслух сказала другое:
– Володя, давай будем честными. Твоя «помощь» в ремонте заключалась в моральной поддержке с дивана. И, если мне не изменяет память, большую часть стройматериалов я покупала на свои. Да и жили мы, по большей части, тоже на мою зарплату и доходы от репетиторства. Твои «средние заработки», как ты их называл, почему-то всегда улетучивались на «неотложные нужды» еще до того, как достигали семейного бюджета.
Это была правда, горькая и неприятная. Владимир всегда умел красиво говорить о своих перспективах, о будущих больших проектах, но на деле перебивался случайными, не слишком обременительными подработками, предпочитая роль ведомого и слегка непонятого гения. Ася долгое время закрывала на это глаза, оправдывала его, верила, что вот-вот, еще немного – и он «найдет себя». Не нашел. Зато прекрасно нашел удобное место под ее крылом.
– Ты… ты всегда меня только унижала! – взорвался он. – Считала себя лучше всех! А я, между прочим, тоже человек! И имею право!
– Право на что, Володя? – голос Аси оставался спокойным, но в нем зазвучали стальные нотки. – На то, что заработано не тобой? На то, во что ты не вложил ни копейки, ни капли труда? Знаешь, когда я эту квартиру покупала, я работала на двух работах, спала по четыре часа в сутки. А ты в это время… где ты был, Володя? Ах да, ты тогда еще был женат на своей первой жене и жаловался мне, как она тебя не ценит.
Воспоминание это было неприятным, но отрезвляющим. Да, она сама, своими ушами, слышала его жалобы на бывшую. И почему-то не задумалась тогда, что, возможно, дело было не только в жене.
Владимир сдулся. Понял, что аргументы закончились, остались одни эмоции. Он плюхнулся на диван, обхватил голову руками.
– И куда я теперь? На улицу? У тебя же сердце есть!
«Ага, началось, – подумала Ася. – Игра на жалости. Классика жанра».
– Володя, у тебя есть совершеннолетняя дочь от первого брака, у нее своя квартира. Есть, в конце концов, мама в деревне. Ты не пропадешь. А что касается моего сердца… оно, знаешь ли, за эти годы несколько очерствело. Особенно когда видит, как его добротой пытаются нагло пользоваться.
В следующие несколько дней Владимир предпринял еще несколько попыток «воззвать к ее совести». Звонил их общим знакомым, жаловался, какой он несчастный и обманутый. Кое-кто из знакомых, особенно те, кто не слишком хорошо знал ситуацию, даже пытался Асе намекнуть, что, мол, нехорошо так с человеком, столько лет вместе прожили. Ася на это только усмехалась:
– Прожили, да. Только вот вопрос – как и за чей счет?
Ее лучшая подруга, Светка, с которой они дружили еще со школы, полностью ее поддержала.
– Гони его в шею, Аська! – безапелляционно заявила она по телефону. – Этот твой Владимир – классический альфонс, только постаревший. Сколько можно на себе все тащить? Ты же не ломовая лошадь!
Светкины слова, как всегда резкие, но справедливые, придали Асе уверенности. Она и сама понимала, что так дальше нельзя. Этот брак давно изжил себя, превратился в привычку, в рутину, где она – вечный локомотив, а он – прицепной вагон, который еще и вечно чем-то недоволен.
Кульминацией стала встреча, на которую Владимир пришел не один, а с какой-то дальней родственницей, бойкой теткой неопределенного возраста, которая с порога начала вещать о «моральных принципах» и «христианском милосердии». Ася молча выслушала этот поток красноречия, затем достала из папки аккуратно сложенные документы – свидетельства о собственности на квартиру и на дом, выписки из банковских счетов, подтверждающие даты покупок.
– Вот, – сказала она, раскладывая бумаги на журнальном столике. – Это документы. Квартира куплена мной за три года до нашего с Владимиром знакомства. Дом – через два года после свадьбы, но на средства, полученные от продажи наследства моей бабушки, плюс мои личные накопления, сделанные также до брака. Все прозрачно. Владимир, – она перевела взгляд на съежившегося мужа, – ты же знаешь, что это правда.
Тетка попыталась было что-то возразить, но Ася остановила ее властным жестом.
– Я понимаю ваше желание помочь родственнику. Но закон, как и здравый смысл, на моей стороне. Чужого мне не надо. Но и своего я не отдам. И никакие манипуляции, ни слезы, ни угрозы, ни призывы к моей «совести» тут не помогут. Я достаточно долго была для всех удобной и понимающей. Хватит.
В голосе ее звучал такой металл, что родственница тут же стушевалась, пробормотала что-то о том, что «просто хотела как лучше» и ретировалась, уводя за собой поникшего Владимира.
Он съехал через три дня. Молча, не прощаясь, только громко хлопнув дверью на прощание. Ася стояла у окна, смотрела, как он садится в такси, как машина скрывается за поворотом. И впервые за много лет почувствовала… нет, не злорадство. А огромное, всепоглощающее облегчение. Словно тяжелый камень свалился с души.
Вечером пришла Светка с бутылкой шампанского и тортом.
– Ну, с освобождением тебя, подруга! – весело провозгласила она. – Наконец-то ты от этого балласта избавилась!
Они сидели на кухне, пили шампанское, смеялись, вспоминали молодость. И Ася чувствовала, как уходит застарелая усталость, как расправляются плечи. Да, впереди новая жизнь, возможно, не самая простая. Но это будет ЕЕ жизнь. Жизнь, где не нужно будет подстраиваться под чужие «ожидания», оправдываться, тащить на себе непосильную ношу.
На следующий день, в субботу, Ася проснулась рано. Солнце заливало комнату. Она подошла к окну, распахнула его настежь. Вдохнула свежий утренний воздух. Какое-то детское, давно забытое чувство радости наполнило ее. Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Да, сорок восемь. Но это ведь только начало, правда? Начало чего-то нового, светлого.
Она поехала на дачу. Домик встретил ее тишиной и уютом. Она обошла небольшой участок, потрогала молодые яблоньки, которые сажала еще прошлой весной. Здесь все было ее, каждый кустик, каждая травинка. И это было прекрасно.
Вечером, сидя на веранде с чашкой чая и книгой, Ася думала о том, что иногда самые болезненные разрывы ведут к самому важному – к встрече с собой. С настоящей собой. Сильной, независимой, умеющей ценить свой труд и не позволяющей никому топтаться по ее границам. Страха больше не было. Была только тихая, уверенная радость и предвкушение… да, именно предвкушение чего-то очень хорошего. Своей собственной, выстраданной, но от этого еще более ценной, свободы. Она знала, что теперь справится со всем. Одна. И это «одна» больше не пугало, а наоборот, окрыляло. Она нашла опору. В себе самой. И это, пожалуй, было главным итогом этой непростой истории.
