Развод, как ни странно, прошёл тихо. Маргарита и Станислав сидели на кухне их общей двадцатилетней жизни и спокойно, почти по-деловому, обсуждали детали. Ни криков, ни упрёков. Просто усталость и понимание, что корабль их брака давно и безнадёжно сел на мель. Эмоциональная холодность Станислава, его вечная отстранённость выпили из Маргариты все соки. Она сама предложила разойтись. Он легко согласился.
Я съеду на следующей неделе, – сказал он, глядя куда-то в стену.
Хорошо, – кивнула она.
В этой тишине Маргарите почудилось что-то обнадёживающее. Возможно, они смогут остаться людьми. Возможно, им удастся расстаться без грязи и скандалов.
Какой же она была наивной.
Через неделю Станислав пришёл снова. Но не для того, чтобы забрать вещи. Он сел на тот же стул, посмотрел на неё холодным, чужим взглядом и произнёс фразу, которая обрушила на Маргариту потолок её иллюзий.
Делить будем, – сказал он ровным голосом. И, видя её недоумение, пояснил: – Квартиру. Ремонт, который мы делали три года назад, даёт мне право на половину. Ну, или на соразмерную компенсацию.
Маргарита смотрела на него и не узнавала. На человека, с которым она прожила полжизни. С которым они вместе клеили эти обои, выбирали эту плитку. Её квартира. Бабушкино гнездо, доставшееся ей в наследство задолго до их знакомства. Её единственная крепость.
Стас, ты в своём уме? – прошептала она. – Это моя квартира.
Это мы ещё в суде посмотрим, – усмехнулся он. – Сестра говорит, дело верное.
Сестра. Елена. Успешный, циничный юрист. Она никогда не любила Маргариту, считая её «серой мышкой», которая удачно пристроилась к брату. И теперь Маргарита поняла, кто дирижирует этим уродливым спектаклем.
Начался ад. Станислав, подстрекаемый сестрой, подал в суд. Они готовились основательно. Собрали все чеки из строительных магазинов, договоры с бригадой, сделали фотографии «до» и «после». Их позиция была проста и нагла: в браке были произведены «неотделимые улучшения», которые значительно повысили стоимость квартиры. А раз улучшения были сделаны на общие семейные деньги, значит, Станислав имеет право на долю.
Маргарита сначала была в шоке. Боль от предательства была почти физической. Она ходила по своей квартире, гладила руками свежие стены и чувствовала себя так, будто её обокрали. Будто муж решил отпилить и унести с собой не только половину имущества, но и половину её жизни, её воспоминаний.
Но потом шок сменился холодной, звенящей яростью. Она не позволит им этого сделать. Она будет бороться.
Она наняла адвоката и начала поднимать свои архивы. Она вспоминала тот ремонт. Как Станислав в основном «руководил процессом», лёжа на диване. Как он кривился, когда нужно было потратиться на хорошие материалы. И как она, чтобы не ругаться, звонила маме.
Мамуль, нам на плитку не хватает…
Риточка, доченька, я сейчас переведу, – отвечала мама. – Чтобы всё у тебя было красиво. В твоём гнёздышке.
Маргарита села за компьютер и вошла в онлайн-банк. Дрожащими пальцами она открыла историю переводов за тот год. Вот они. Все до одного. Крупные суммы, поступавшие на её счёт от мамы. И в назначении платежа стояло простое, но такое важное сейчас слово: «Дочке на ремонт».
Она распечатала все выписки. А потом вспомнила ещё кое-что. Мелочь, деталь. Но в предстоящей битве любая деталь могла стать оружием.
Судебное заседание. Елена, сестра Станислава, выступала блестяще. Уверенная, напористая, она сыпала юридическими терминами, демонстрировала чеки, фотографии.
-…Таким образом, ваша честь, мой брат вложил в ремонт данной квартиры не только свой труд, но и значительные средства из общего семейного бюджета. Его вклад очевиден, и по закону он имеет полное право на справедливую компенсацию!
Станислав сидел рядом, изображая из себя обиженную добродетель. Маргарита смотрела на него и не чувствовала ничего, кроме ледяного презрения.
Когда слово предоставили её адвокату, тот не стал спорить о факте ремонта.
Да, ваша честь, ремонт действительно был, – спокойно начал он. – И улучшения действительно неотделимые. Вопрос лишь в том, на чьи средства он был сделан.
Он положил на стол судьи пачку банковских выписок.
Вот выписки со счёта моей доверительницы. Как вы видите, в период с марта по июнь, как раз во время ремонта, на её счёт регулярно поступали крупные денежные переводы от её матери, Пенкиной Анны Фёдоровны. С пометкой «на ремонт». Общая сумма этих переводов практически полностью покрывает стоимость всех предоставленных истцом чеков.
Елена нахмурилась. Станислав заёрзал на стуле.
Кроме того, – продолжил адвокат, – у нас есть свидетель. Бригадир ремонтной бригады, который готов подтвердить, что все финансовые расчёты с ним вела исключительно Маргарита Ивановна. А её муж, Станислав Игоревич, в основном давал ценные указания.
Это был сильный удар, но адвокат Маргариты приберёг финальный, сокрушительный выпад. Он повернулся к Станиславу.
Станислав Игоревич, скажите, пожалуйста, а вот этот прекрасный автомобиль, который вы приобрели как раз в тот же период, вы его тоже считаете общим вложением в семью?
Станислав побледнел как смерть. Он помнил. Он помнил, как забрал из семейной «кубышки» крупную сумму, сказав, что «добавит свои» и купит машину. Машину, которую он тут же оформил на себя и на все вопросы отвечал: «Это моя машина, я на неё заработал».
Я… я не понимаю, при чём здесь машина… – пролепетал он.
Всё очень просто, – мягко улыбнулся адвокат. – Вы утверждаете, что вкладывали в ремонт общие деньги. Но, как мы видим, деньги на ремонт давала мама моей доверительницы. А вот вы, в тот же самый момент, выводили общие семейные деньги на покупку своей личной собственности. Не кажется ли вам, что ваш иск выглядит, мягко говоря, недобросовестно?
Всё. Это был конец. Мат в три хода. Вся их стройная юридическая конструкция рухнула, погребая под собой остатки репутации Станислава. Суд, разумеется, в иске отказал.
Станислав и Елена вылетели из зала, не глядя по сторонам. Посрамлённые. Униженные.
Маргарита не чувствовала радости победы. Она чувствовала лишь тихую, горькую усталость. Но когда она вернулась домой, в свою отвоёванную крепость, она обвела взглядом чистые, свежие стены. И впервые за долгое время улыбнулась. Этот ремонт действительно изменил её жизнь. Она смыла не только старые обои. Она смыла двадцать лет иллюзий. И теперь была готова начать всё с чистого листа. Одна. И по-настоящему свободная.
