— Хватит мне деньги переводить на этого подкидыша! — Глеб швырнул телефон на кухонный стол так, что заскрипели ножки. — Семнадцать лет я кормлю чужого ребёнка!
Ольга замерла у плиты, половник в руке завис над кастрюлей с борщом. Слово «подкидыш» больно резануло по ушам.
— Ты что несёшь? Костя твой сын!
— Мой? — Глеб презрительно хмыкнул, рассматривая свои ногти. — А почему тогда на меня ни капельки не похож? И характер весь в тебя — мямля, как мокрая тряпка.
— Глеб, ты с ума сошёл?! — Ольга обернулась, всплеснув руками. Красные капли борща разлетелись по белому фартуку. — Семнадцать лет ты его растил, на руках носил, когда болел!
— Растил, потому что дурак был! — Он встал из-за стола, заломив руки за голову. — А теперь думаю: может, ты мне всё это время морочила голову? Может, у тебя там кто-то был, а я, как последний лох, алименты плачу?
Ольга поставила кастрюлю на стол, руки затряслись. За семнадцать лет развода он ни разу не сомневался в отцовстве. Что вдруг случилось?
— Глеб, при чём тут алименты? Ты же сам предложил помогать Косте!
— Предложил, пока не задумался! — Он подошёл к окну, уставился на двор. — Знаешь, Пашка на работе рассказывал про своего братана. Тот тоже семнадцать лет кормил, а потом тест сделал. Оказалось — не его дитё!
— Ах, вот оно что! — Ольга присела на табуретку, словно ноги подкосились. — Значит, Пашкины байки тебе мозги вскружили?
— Не байки, а жизнь! — Глеб повернулся к ней, глаза горели злостью. — Я требую тест ДНК. Если Костя мой — буду помогать дальше. Если нет — с меня хватит!
— Ты серьёзно? — Ольга медленно развязала фартук, складывая его аккуратными движениями. — Ты хочешь разрушить жизнь ребёнку из-за каких-то сплетен?
— Не из-за сплетен, а из-за правды! — Глеб стукнул кулаком по подоконнику. — Я имею право знать, кого содержу!
— А если он действительно не твой? — тихо спросила Ольга. — Что тогда? Выбросишь из жизни, как ненужную вещь?
— А что мне, чужих детей кормить? — Глеб пожал плечами. — Я не благотворительный фонд!
— Но он тебя папой называет! — голос Ольги сорвался на крик. — Ждёт каждые выходные, гордится тобой!
— Пусть благодарит настоящего папашу, кто бы он ни был! — Глеб направился к прихожей. — У меня есть адвокат, он всё оформит. Через неделю получишь документы на тест.
— Глеб, постой! — Ольга вскочила, но он уже натягивал куртку. — Ты понимаешь, что творишь?
— Понимаю! — Он обернулся в дверях. — Наконец-то начинаю понимать, что семнадцать лет был полным идиотом!
Дверь хлопнула. Ольга опустилась на табуретку, обхватив себя руками. В квартире повисла тишина, нарушаемая только бульканьем борща на плите.
Через полчаса вернулся Костя — высокий, худощавый, с мягкими чертами лица. Увидев красные глаза матери, тут же насторожился:
— Мам, что случилось? Ты плакала?
— Да так, ерунда, — Ольга быстро вытерла глаза рукавом. — Лук резала для салата.
— Какой лук? — Костя оглядел кухню. — Здесь никакого лука нет.
— Уже убрала, — соврала Ольга, отворачиваясь к плите. — Садись ужинать, борщ горячий.
Костя не поверил, но спорить не стал. Сел за стол, молча хлебая суп. Ольга смотрела на него и думала: как объяснить парню, что его отец вдруг усомнился в родстве? Как сказать, что скоро им предстоит унизительная процедура с анализами?
— А папа сегодня заходил? — спросил Костя, разламывая хлеб. — Его голос слышал.
— Заходил, — коротко ответила Ольга. — По делам.
— А что за дела? Мы же в субботу собирались в кино идти.
Ольга отвернулась к окну. За стеклом темнело, во дворе загорались фонари. Где-то там ехал Глеб, и в его голове крутились Пашкины россказни про чужих детей и обманутых отцов.
— Мам, ты точно в порядке? — Костя встал, подошёл к ней. — У тебя такое лицо странное.
— Всё хорошо, сынок, — Ольга погладила его по плечу. — Просто устала сегодня.
На следующий день Ольга сидела на кухне с подругой Марией, механически помешивая остывший чай. За окном моросил дождь, превращая двор в серую кашу.
— Значит, потребовал тест? — Мария качала головой, рассматривая фотографию на холодильнике, где маленький Костя сидел на плечах у Глеба. — После семнадцати лет?
— Представляешь? — Ольга поставила чашку на блюдце. — Будто с цепи сорвался. Говорит, надоело чужого кормить.
— А ты-то как? — Мария внимательно посмотрела на подругу. — Волнуешься?
— С чего бы мне волноваться? — Ольга слишком быстро ответила, избегая взгляда. — Костя его сын, точка.
— Оля, мы сто лет знакомы, — Мария придвинулась ближе. — Я же вижу, что ты не в себе. Что тебя так пугает?
Ольга встала, начала собирать со стола крошки, хотя стол был чистый.
— Да ничего не пугает! Просто противно, что Глеб поверил каким-то байкам.
— Слушай, а ты помнишь, как вы тогда развелись? — Мария задумчиво крутила обручальное кольцо. — Ты говорила, что он изменял. А может, он думал, что и ты…
— Маша! — Ольга резко обернулась. — О чём ты?
— Да я так, вслух размышляю, — Мария подняла руки. — Но ведь бывает же — муж изменяет, жена в отместку… Человеческое дело.
— Со мной такого не было, — твёрдо сказала Ольга, но голос дрогнул.
Мария внимательно изучала лицо подруги. Что-то в её взгляде, в том, как она теребила край скатерти, выдавало волнение.
— Оль, а когда Костя родился, Глеб не сомневался?
— Конечно, не сомневался! — Ольга села обратно, сжав руки в замок. — Радовался, как дурак. Всем рассказывал, что сын копия его в детстве.
— А сейчас говорит, что не похож?
— Сейчас он вообще чушь несёт, — Ольга махнула рукой. — Насмотрелся по телевизору всяких передач, наслушался сослуживцев.
— Ну да, Пашка у них тот ещё сплетник, — согласилась Мария. — Но всё же странно, что Глеб вдруг заподозрил. Обычно мужчины чувствуют что-то интуитивно.
— Маша, хватит! — Ольга встала так резко, что чашка звякнула о блюдце. — Ты на чьей стороне?
— На твоей, конечно, — Мария мягко улыбнулась. — Просто хочу понять, к чему готовиться. Если тест покажет, что Глеб отец — замечательно. А если нет?
Ольга замерла у окна, глядя на детскую площадку, где когда-то качала маленького Костю. Тогда, семнадцать лет назад, многое было по-другому. И Глеб был другим. И она…
— Тест покажет правду, — тихо сказала Ольга. — А правда иногда бывает сложнее, чем кажется.
Через три дня пришли документы от адвоката. Ольга долго держала конверт в руках, не решаясь вскрыть. Костя делал уроки в своей комнате, ничего не подозревая.
— Мам, а папа почему не звонит? — крикнул он из-за двери. — Мы же договаривались в субботу встретиться!
— Занят он сейчас, — ответила Ольга, разрывая конверт дрожащими пальцами. — Работы много.
Официальный текст пестрел юридическими терминами, но смысл был прост: явиться в клинику для сдачи анализов. Дата — через два дня.
— Мам, можно к тебе? — Костя вошёл в кухню с учебником математики. — Задачу не могу решить.
— Конечно, садись, — Ольга быстро сунула бумаги в ящик стола. — Показывай.
Костя склонился над тетрадью, объясняя условие. Ольга смотрела на его русые волосы, вьющиеся на затылке, на тонкие пальцы, сжимающие карандаш. Действительно, на Глеба он был мало похож. Глеб — крепкий, широкоплечий, с жёсткими чертами лица. А Костя…
— Мам, ты меня слушаешь? — Костя поднял голову. — Я уже три раза объясняю.
— Слушаю, сынок, — соврала Ольга. — Просто устала сегодня.
— Ты каждый день говоришь, что устала, — Костя отложил карандаш. — И почему папа не появляется? Вы что, поссорились?
— Не поссорились, — Ольга избежала прямого ответа. — У взрослых бывают разные дела.
— Мам, я не маленький, — Костя придвинул стул ближе. — Видно же, что что-то происходит. Ты не ешь толком, всё время о чём-то думаешь.
Ольга посмотрела на сына и вдруг поняла — скрывать больше нельзя. Завтра или послезавтра ему всё равно придётся узнать.
— Костя, — начала она осторожно, — а ты никогда не замечал, что на папу не похож?
— Как это? — он нахмурился. — А должен был?
— Ну, обычно дети похожи на родителей…
— Мам, при чём тут это? — Костя отодвинулся, насторожившись. — Что за странные вопросы?
Ольга глубоко вздохнула. Легче не стало.
— Твой отец… он хочет сделать тест ДНК.
— Что? — Костя подскочил с места. — Зачем?
— Он сомневается, что ты его сын, — слова давались с трудом, словно камни.
Костя молча уставился на мать. В его глазах медленно проступал ужас понимания.
— То есть как — сомневается? — голос сорвался на писк. — Я что, не его сын?
— Ты его сын! — Ольга встала, протянув руки к Косте. — Конечно, его!
— Тогда зачем тест? — Костя попятился к двери. — Мам, ты мне врёшь! Если бы всё было нормально, никаких тестов не нужно!
— Костенька, успокойся, — Ольга попыталась обнять его, но он увернулся.
— Не трогай меня! — крикнул Костя. — Значит, папа считает, что я ему не сын? А ты что, изменяла ему?
— Костя!
— А что? — слёзы покатились по его лицу. — Если он требует тест, значит, есть причины! Значит, я могу быть сыном какого-то другого мужика!
— Прекрати немедленно! — Ольга схватила его за плечи. — Ты говоришь ужасные вещи!
— Я? — Костя рванулся из её рук. — Это не я их говорю! Это ваши взрослые дела!
Он выбежал из кухни, хлопнув дверью. Ольга осталась одна среди разбросанных учебников. В тишине громко тикали часы на стене, отсчитывая время до неминуемого теста.
Вечером позвонил Глеб. Говорил официально, холодно:
— Документы получила? Завтра в два часа в клинике. Костю приведёшь.
— Глеб, он узнал, — тихо сказала Ольга. — Очень переживает.
— Пусть не переживает, — ответил Глеб безразлично. — Правда выяснится быстро.
— А если он действительно твой сын, ты извинишься перед ним?
— Если мой — извинюсь, — после паузы ответил Глеб. — А если нет — ты извинишься перед ним за ложь.
В клинике пахло хлоркой и страхом. Костя сидел на белом стуле, бледный как мел, не поднимая глаз. Глеб листал журнал, делая вид, что читает. Ольга считала плитки на полу.
— Семья Горбуновых! — позвала медсестра.
Процедура заняла минуты. Ватная палочка, пробирка, этикетка. Костя молчал, пока брали мазок. Глеб стоически переносил укол. Ольга держалась из последних сил.
— Результат будет готов через пять дней, — сообщила лаборантка. — Заберёте в регистратуре.
Пять дней тянулись как пять лет. Костя перестал разговаривать с матерью. Приходил из школы, садился за уроки, ужинал молча. Глеб не звонил.
На пятый день Ольга пришла в клинику одна. Руки тряслись, когда она брала конверт.
Дома развернула бумагу дрожащими пальцами. Прочитала один раз. Второй. Буквы плясали перед глазами, но смысл был ясен: «Вероятность отцовства составляет 0%».
— Мам, пришли результаты? — Костя появился в дверях кухни.
Ольга молча протянула ему листок. Костя читал долго, шевеля губами.
— Значит, он мне не отец, — тихо сказал он, опуская бумагу. — А кто тогда мой отец?
— Я не знаю, — честно ответила Ольга, чувствуя, как разваливается её мир.
— Как не знаешь? — Костя подошёл ближе. — Мам, ты была с кем-то ещё, когда жила с папой… с Глебом?
Ольга закрыла лицо руками. Семнадцать лет назад их брак трещал по швам. Глеб изменял, пропадал неделями. А она… она встретила одноклассника на выпускном, выпила лишнего, хотела отомстить, показать, что тоже может…
— Мама, говори! — Костя тряс её за плечи. — Кто мой настоящий отец?
— Андрей Лебедев, — прошептала Ольга. — Мой одноклассник. Но это было только один раз, я даже не думала…
— А где он сейчас?
— Не знаю. Уехал в другой город сразу после школы. Я его больше не видела.
Костя опустился на стул, уткнувшись лицом в ладони. Ольга смотрела на него и понимала — сын никогда её не простит.
Через час приехал Глеб. Ольга открыла дверь, протянула ему результат молча.
— Так и думал, — буркнул он, сунув бумагу в карман. — Где Костя?
— В своей комнате.
Глеб прошёл по коридору, постучал в дверь:
— Костя, можно войти?
— Заходи, — донёсся глухой голос.
Ольга осталась на кухне, но слышала каждое слово.
— Ну что, теперь доволен? — спросил Костя. — Выяснил, что я тебе чужой?
— Костя, я…
— Ты что? Сожалеешь? — голос мальчика сорвался. — Семнадцать лет я считал тебя отцом! А ты оказывается, только деньги жалел!
— Не так всё просто, — тихо сказал Глеб.
— А как? — Костя встал с кровати. — Объясни мне, как это — любить семнадцать лет, а потом вдруг засомневаться?
Глеб молчал. Потом медленно подошёл к письменному столу, где стояла фотография — они с Костей на рыбалке два года назад. Взял в руки, долго смотрел.
— Помнишь эту рыбалку? — тихо спросил он.
— Помню, — буркнул Костя. — И что?
— Ты тогда первый раз поймал щуку. Кричал от радости, как маленький. А я гордился тобой больше, чем собой.
— Это было до теста, — холодно ответил Костя. — Теперь-то ты знаешь — я не твоя кровь.
— Знаю, — Глеб поставил фотографию обратно. — И знаешь что? Мне всё равно.
— Как это — всё равно?
— А так. — Глеб повернулся к нему. — Я понял кое-что за эти дни. Когда тебе четыре года было, ты разбил коленку во дворе. Я нёс тебя домой на руках, а ты плакал и звал меня папой. И мне было так больно, как будто у меня самого коленка разбита.
— Глеб…
— Когда ты первый раз на велосипеде поехал, я бежал рядом и боялся отпустить. А когда в школе тебя Серёжка Медведев обижал, я готов был его отцу морду набить.
Костя молчал, уставившись в пол.
— Какая разница, чья у тебя кровь? — продолжал Глеб. — Ты рос у меня на глазах. Я учил тебя ездить на велике, играть в футбол, ремонтировать табуретки. Ты мой сын, понимаешь? Не по крови, а по жизни.
— Но ты же сам требовал тест! — Костя поднял заплаканное лицо. — Сам не верил!
— Дурак я был, — Глеб сел на край кровати. — Наслушался всякой чепухи. Но теперь понимаю: родной — не тот, кто родил, а тот, кто вырастил.
— А деньги? Ты же говорил, что надоело чужого содержать!
— Буду содержать, — твёрдо сказал Глеб. — И в институт поступать помогу. И на свадьбу деньги дам. Потому что ты мой сын. Не биологический, а настоящий.
Костя молчал, вытирая нос рукавом. Потом тихо спросил:
— А мама? Ты на неё злишься?
— Злился, — признался Глеб. — Но понял: сам виноват. Тогда, семнадцать лет назад, я её довёл до греха. Пропадал, изменял, орал. Она отомстила единственный раз, а я…
— А ты всё время, — закончил Костя.
— Всё время, — кивнул Глеб. — И теперь пожинаю плоды.
Они сидели в тишине. За окном начало смеркаться, включились уличные фонари.
— Пап… Глеб… как мне тебя теперь называть? — неуверенно спросил Костя.
— Как хочешь. Хоть Глебычем, — попытался пошутить Глеб. — Главное, не переставай.
— Пап, — решительно сказал Костя. — Ты для меня папа. И будешь им всегда.
Глеб обнял парня, крепко, по-мужски. Оба не удержались от слёз.
В кухне Ольга сидела за столом, машинально перебирая гречку. Услышав шаги, подняла голову. В дверях стояли Глеб и Костя.
— Мам, — начал Костя, — я понимаю, почему ты так поступила тогда. И не сержусь.
Ольга всхлипнула, прижав руки к лицу.
— А я сержусь, — сказал Глеб. — На себя. За то, что довёл до такого.
— Глеб, не надо, — Ольга встала. — Я сама виновата.
— Виноваты мы все, — Глеб подошёл к столу. — Но Костя здесь точно ни при чём. И раз уж он согласился считать меня отцом, я буду им для него до конца.
— А алименты? — тихо спросила Ольга.
— Какие алименты? — удивился Глеб. — Я своему сыну помогаю, а не алименты плачу.
Костя улыбнулся сквозь слёзы:
— Значит, мы всё-таки семья?
— Странная семья, — усмехнулся Глеб. — Разведённые родители и сын, который оказался не сыном, но остался сыном.
— А в субботу пойдём в кино? — осторожно спросил Костя. — Как планировали?
— Пойдём, — кивнул Глеб. — И мороженое купим. И в «Макдоналдс» зайдём, если хочешь.
— Хочу, — обрадовался Костя. — А мама с нами?
Глеб и Ольга переглянулись. Между ними ещё много недосказанного, но сегодня это не важно.
— Конечно, с нами, — ответила Ольга. — Мы же семья.
— Да, — согласился Глеб, глядя на результат теста, лежащий на столе. — Не та семья, что в документах записана, а та, что в жизни сложилась.
Он взял бумагу и порвал пополам. Потом ещё раз пополам. И ещё.
— Зачем? — удивился Костя.
— А зачем она нужна? — Глеб высыпал клочки в мусорное ведро. — У меня есть сын. Замечательный, умный, добрый. И мне совершенно всё равно, какие там гены у него в крови.
— Пап, а если когда-нибудь найдётся тот… настоящий отец?
— Найдётся, поговорим, — спокойно ответил Глеб. — Скажу ему спасибо за то, что помог появиться на свет моему сыну. А больше нам с ним и обсуждать нечего.
Костя бросился к нему, обнял крепко-крепко. Ольга смотрела на них и думала: иногда самые сложные истории заканчиваются проще, чем кажется. Главное — не перепутать кровное родство с настоящей любовью.
