— Дверь-то хоть закрой за собой, Виктор. Или думаешь, у меня печка круглый год топится?
Анна поставила чайник на плиту, стараясь не смотреть на мужчину, замершего в дверном проеме. Десять лет назад он ушел, громко хлопнув этой же дверью. А теперь вернулся — с потрепанным чемоданом и опущенными плечами.
— Не выгонишь? — Виктор переступил порог, осторожно прикрыв за собой дверь. Его взгляд пробежал по знакомой кухне, где, казалось, ничего не изменилось. Только Анна. Когда-то темные волосы теперь с проседью, собраны в аккуратный пучок.
— А куда тебя гнать? В дождь-то. Еще простудишься, — она достала две чашки, привычно качнула головой. — Потом забирай свои манатки и топай. Накопил небось на жилье за десять-то лет?
Виктор поставил чемодан на пол и присел за стол, вытер ладонью лицо, как когда-то давно после работы.
— Нечего мне забирать, кроме этого старья. И идти некуда, — он замолчал, словно ожидая упреков. — У меня никого не осталось.
— А где же эта… как ее? — Анна не договорила, резко отвернулась к плите.
— Давно уже нет ее. Бросила еще когда ты письма писала.
Анна поджала губы, звякнула ложкой о блюдце.
— Писала, дура старая. Все надеялась… А потом перестала. Чай будешь?
— Буду.
Она поставила перед ним чашку и села напротив. Чашка — та самая, с отколотым краем, из которой он пил каждое утро.
— Не выбросила, значит, — Виктор осторожно коснулся чашки.
— Руки не доходили новую купить, — отрезала Анна. — Что явился-то? Помирать собрался?
— Может, и собрался. Только не сразу, — Виктор отпил глоток. — Пустишь пожить?
Анна посмотрела на него внимательно, будто впервые видела. Морщины глубже, глаза потускнели, волосы поредели. Стареющий мужчина с остатками былой красоты.
— Куда ж я тебя дену? На диване поспишь.
Виктор кивнул, неловко поерзал на стуле.
— Спасибо тебе.
— Не благодари. Завтра решим, что дальше.
В дверь громко постучали. Анна вздрогнула.
— Неужто Любка? Как чует.
Она открыла дверь, и на пороге действительно стояла соседка с банкой варенья в руках.
— Анечка, я тут… — Люба осеклась, увидев мужчину за столом. — Витька?! Явился?!
— Здравствуй, Люба, — он слабо улыбнулся.
— Чего улыбаешься-то? — соседка всплеснула руками. — Ты в курсе, как твоя Анечка убивалась? Из больницы её вытаскивала!
— Люба, хватит, — Анна взяла банку из рук подруги. — Спасибо за варенье. Как раз чай пьем.
— Чай они пьют! — Люба покачала головой. — Аня, ты подумай хорошенько. Он ведь как шелудивый кот — нагулялся и домой. А тебя чуть в могилу не свел.
— Я все решу сама, Любушка, — Анна легонько подтолкнула подругу к выходу. — Завтра зайду, расскажу.
Когда дверь закрылась, Виктор поднял глаза на Анну.
— Правда в больнице лежала?
— А тебе какая разница? — она вернулась к столу. — Было дело. Давно. Пей чай, остынет.
Они молчали, прихлебывая чай, каждый думая о своем. За окном шумел дождь, стучал по карнизу, словно просился в дом.
— Может, поесть чего сделать? — неожиданно спросила Анна. — Есть картошка, могу пожарить.
— Не надо, — он встал из-за стола, взял чемодан. — Покажи, где мне лечь.
Анна повела его в комнату, указала на старый диван, застеленный чистым покрывалом.
— Белье в шкафу, возьми сам.
Когда она уже выходила, Виктор окликнул:
— Аня, я… я думал о тебе. Все эти годы.
Она остановилась в дверях, не оборачиваясь.
— Знаешь, Витя, я тоже. Только от этого ничего не меняется.
Анна вышла и прикрыла за собой дверь. На кухне она долго смотрела в темное окно, а потом прошептала:
— Господи, дай мне сил не поверить ему снова.
Утро встретило Анну звуками с кухни — там явно кто-то хозяйничал. Она приподнялась на кровати, не сразу вспомнив вчерашнее. А когда вспомнила, тяжело вздохнула.
Виктор стоял у плиты с полотенцем на плече. Сковорода шипела, распространяя запах жарящейся картошки.
— Что это ты делаешь? — Анна застыла в дверях.
— Завтрак, — он повернулся к ней с виноватым видом. — В твоём холодильнике пусто. Только картошка да лук. Я сбегал в магазин, купил молока, хлеба.
— Ну надо же, — она хмыкнула. — Разбогател, значит.
— Пенсию получил, — Виктор замешкался, отвернулся к плите. — Садись, готово почти.
Анна опустилась на стул, наблюдая, как он хлопочет у плиты — совсем как раньше. Только раньше это было их маленьким ритуалом: воскресное утро, картошка с луком, свежий хлеб. Двадцать лет вместе, а потом… потом он ушёл.
— А помнишь, ты всегда любил с корочкой поджаристой, — вырвалось у неё.
— Помню, — он кивнул, не глядя на неё. — Ты не забыла?
— Как такое забудешь, — Анна отвела взгляд.
Виктор поставил перед ней тарелку и сел напротив.
— Я места себе не находил, Аня. Всё думал, что ошибку совершил.
Анна подняла вилку, но есть не стала.
— Десять лет думал? — её голос дрогнул. — А написать, позвонить?
— Гордость проклятая, — он опустил глаза. — Дурак был.
— А сейчас, значит, поумнел?
Он не ответил. Завтракали молча. Анна украдкой разглядывала его руки — огрубевшие, с набухшими венами. Неожиданно вспомнила, как эти руки держали её, когда у них случился выкидыш. Как гладили по волосам. Как потом собирали чемодан.
— Ты чего не ешь? — Виктор кивнул на её почти нетронутую тарелку.
— Аппетита нет, — она встала из-за стола. — Пойду к Любе загляну. А ты… ты, наверное, устроился бы как-то. Простыни поменяй.
Он кивнул, глядя ей вслед. Анна ушла, не оборачиваясь. Только на улице перевела дыхание и прижала ладони к горящим щекам.
У калитки Люба уже подкарауливала.
— Ну что? Выставила? — спросила без предисловий.
— Нет ещё, — Анна покачала головой.
— Ты что же, Аня? После всего? Или забыла, как чуть не померла из-за него?
— Не забыла, — Анна поджала губы. — Просто… куда ему идти-то?
— Вот оно что, — Люба покачала головой. — Жалеешь. А он тебя жалел, когда бросал?
— Не жалею я его, — Анна махнула рукой. — Просто места хватает. Поживёт немного и уйдёт.
— Так вы не… — Люба сделала выразительный жест руками. — Не сошлись снова?
— Что ты, Любаня! — Анна аж отпрянула. — За кого ты меня принимаешь? Я на диване его поселила, как странника.
Когда Анна вернулась домой, дом сиял чистотой. Виктор домывал полы.
— Не надо было, — она застыла в дверях. — Я сама бы справилась.
— Десять лет не мыл твои полы, — он выпрямился, потирая поясницу. — Хоть сейчас сделаю что-то полезное.
Анна прошла на кухню, заглянула в кастрюлю на плите.
— Ещё и суп сварил? Сам?
— А что такого? — он усмехнулся. — Думала, я разучился?
— Думала, забыл, как это делается, — она отвернулась к окну. — Зачем стараешься, Витя? Чтобы я тебя оставила?
— Чтобы ты меня простила, — он подошёл ближе, но не решился дотронуться. — И чтобы совесть хоть немного утихла.
Анна отошла, создавая между ними расстояние.
— Давай сразу проясним, — она заговорила строго. — Я тебя может и прощу когда-нибудь, но между нами всё кончено. Не будет никакого… воссоединения.
— Я понимаю, — он кивнул. — И не прошу об этом.
Следующие дни потекли в странном ритме. Виктор чинил всё, что мог — протекающий кран, скрипучую калитку, расшатанные ступеньки. Анна наблюдала молча, погружённая в свои мысли.
Неделю спустя, когда они ужинали, Виктор неожиданно заговорил:
— Помнишь, как мы на речку ходили? Ты ещё чуть не утонула, а я тебя вытащил.
— Помню, — она отложила вилку. — Это было до свадьбы ещё.
— Я тогда понял, что люблю тебя.
Анна резко встала из-за стола.
— Хватит, Витя. Не надо этих разговоров.
— А когда ты поняла, что любишь меня? — он не унимался.
— Когда ты ушёл, — Анна повернулась к нему, глаза блестели. — Когда ушёл, тогда и поняла. Только поздно было.
Она вышла на крыльцо. Виктор не последовал за ней.
На следующий день Любка принесла пирог и новости.
— Ань, а ты знаешь, что твой благоверный на почте деньги получает? — она присела за стол. — Откуда, спрашивается?
— Не знаю и знать не хочу, — отрезала Анна. — Его деньги — его дело.
— А вдруг он снова деньги копит? Чтобы сбежать? — Люба понизила голос. — Он ведь уже так делал.
Вечером, когда Виктор развешивал постиранное белье, Анна не выдержала:
— Виктор, зачем ты здесь? По-настоящему?
Он замер с прищепкой в руках.
— Домой захотел. К тебе.
— Нет у тебя здесь дома, — она покачала головой. — Ты его разрушил.
— Знаю, — он тяжело опустился на стул. — Но может… может, я могу построить новый?
Анна смотрела на него долго, изучающе, будто решала что-то важное.
— А ты как думаешь, Витя? После всей боли, что ты причинил… можно начать сначала?
— Я хочу попробовать, — он встал, осторожно подошёл ближе. — Если ты позволишь.
— А что насчёт денег? — вдруг спросила она. — Любка сказала, ты на почте получаешь.
— Пенсию перевожу сюда, — он растерялся. — А что?
— Ничего, — она нахмурилась. — Просто в прошлый раз ты тоже деньги копил. А потом ушёл.
Виктор опустил голову.
— Я больше не уйду, Аня.
— Все так говорят, — она отвернулась. — Поживём — увидим.
В ту ночь Анна долго не могла заснуть. Вставала, пила воду, подходила к двери гостиной, где спал Виктор. Сердце сжималось от противоречивых чувств — недоверие боролось с нежностью, обида с тихой радостью от его присутствия.
«Неужели я такая дура, что готова снова поверить?» — думала она, вернувшись в постель. А утром, когда Виктор как ни в чём не бывало готовил завтрак, что-то внутри неё дрогнуло.
— Надо бы крышу подлатать, — Виктор стоял во дворе, задрав голову. — Осень на носу, а там течь.
— Не надо никакой крыши, — Анна вышла следом, вытирая руки о передник. — Оставь как есть.
— Дождь зарядит — спать невозможно будет.
— А ты что, зимовать тут собрался? — она вскинула брови.
Виктор повернулся к ней, прищурившись от солнца.
— А почему бы и нет? Уже месяц живём, и вроде ничего.
Анна поджала губы, отвернулась.
— Месяц — не срок.
— Для нас с тобой двадцать лет были не сроком, — он подошёл ближе. — А вот поди ж ты…
Анна дёрнула плечом, уходя от разговора.
— Делай что хочешь с этой крышей.
Вечером, когда Виктор возился на чердаке, в дверь постучали. Люба стояла на пороге с газетой в руках.
— Анька, ты статью видела? — она ворвалась в дом. — Про этих мошенников? Которые к одиноким пенсионеркам подкатывают, а потом квартиры отбирают?
— Люб, ты чего? — Анна забрала газету. — При чём тут я?
— При том! — Люба плюхнулась на стул. — Твой-то вернулся, когда понял, что нигде ему места нет. А дом-то на тебя записан! Законный!
Анна медленно опустилась на стул.
— Ты что несёшь такое?
— Ань, он же копит деньги. Я разговор на почте слышала — он там справки наводил какие-то про собственность. Документы спрашивал!
Анна побледнела, вцепилась в край стола.
— Люба, ты же знаешь Витю. Он не такой.
— Каким был — не знаю. Каким стал — тоже, — Люба понизила голос. — Только ты поостерегись. Пусть съезжает, пока не поздно.
Когда Виктор спустился с чердака, Анна сидела неподвижно за столом.
— Что случилось? — он заметил её состояние.
— Ничего, — она поднялась. — Чай будешь?
— Буду, — он подошёл к крану помыть руки. — Там на чердаке такой бардак. Нашёл твои старые фотоальбомы.
— Выбросить хотела, да руки не доходили, — она отвернулась к плите.
— А я вот что нашёл, — он положил на стол потёртый конверт. — Это мои письма тебе. Ты сохранила.
Анна резко обернулась.
— Не трогай мои вещи!
— Прости, — он смутился. — Просто удивился.
Она поставила перед ним чашку.
— Виктор, — голос её звучал непривычно официально. — Зачем ты на почте про документы на дом спрашивал?
Он замер, не донеся чашку до рта.
— А… тебе уже донесли, — он медленно отпил чай. — Думал сюрприз сделать.
— Какой ещё сюрприз? — в её голосе звенел металл.
— Я узнавал, как переоформить дом после… — он запнулся. — В общем, хотел, чтобы у тебя всё было официально. Раньше-то он на нас обоих был записан.
— А теперь только на меня, — она прищурилась. — И тебя это беспокоит?
— Да не беспокоит меня это! — он раздражённо стукнул кружкой по столу. — Я хотел узнать, как правильно завещание составить. Чтобы дом к тебе перешёл, если со мной что случится.
Анна молчала, недоверчиво глядя на него.
— Не веришь, — он горько усмехнулся. — Конечно, с чего бы тебе верить. Решила, что я на твоё имущество позарился? Смешно, Аня. Правда, смешно.
— А что я должна думать? — её голос дрогнул. — Ты ушёл, когда захотел. Вернулся, когда захотел. Теперь крышу чинишь, будто остаёшься. А сам документы проверяешь!
— Потому что я остаюсь! — он почти крикнул. — Если ты позволишь. Я остаюсь, Аня. Навсегда.
— Навсегда, — она горько рассмеялась. — Ты и в прошлый раз обещал «навсегда». А потом променял меня на первую встречную!
— Не первую, — он опустил голову. — Я три года на неё заглядывался. И себя уговаривал, что это просто дружба.
Анна замерла, словно её ударили.
— Три года? Ещё когда мы вместе были?
Виктор молчал, и это молчание сказало больше любых слов.
— Уходи, — прошептала Анна. — Собирай свои вещи и уходи, Витя.
— Аня, выслушай…
— Нет! — она повысила голос. — Ты не просто ушёл. Ты предавал меня годами! А потом вернулся, когда она тебя бросила!
— Я вернулся, потому что понял, что натворил! — он встал, лицо его исказилось. — Потому что никто и никогда не любил меня так, как ты!
— А я тебя больше не люблю! — выкрикнула Анна. — Слышишь? Не люблю!
В гнетущей тишине было слышно, как капает вода из крана. Виктор медленно опустился на стул.
— Я виноват перед тобой, Аня. Страшно виноват, — он говорил тихо, но каждое слово словно падало камнем. — Не гони меня сейчас. Я не за домом пришёл. Я к тебе пришёл.
— Зачем? — она смотрела на него пустыми глазами. — Что тебе ещё от меня нужно?
— Хочу искупить, — он поднял на неё взгляд. — Хотя бы попытаться.
Анна покачала головой.
— Поздно, Витя. Поздно для нас обоих.
Она пошла к двери, но вдруг остановилась и повернулась к нему.
— Знаешь, когда ты ушёл, я чуть с ума не сошла. Ждала каждый день, как дурочка. А потом… потом отпустила. Десять лет жила одна, и ничего, справилась.
Она глубоко вздохнула.
— И сейчас справлюсь. Вот только забыть не могу, как ты собирал чемодан, а я умоляла тебя остаться.
Виктор смотрел на неё, не отрываясь, и что-то в его взгляде заставило её продолжить.
— Ты спросил меня тогда: «А тебе не надоело так жить?» Помнишь? Вот и я у тебя спрашиваю теперь: тебе не надоело возвращаться в прошлое?
Утром Анна проснулась от тишины. Необычной, звенящей тишины, словно дом затаил дыхание. Она накинула халат и вышла из спальни.
Дверь в гостиную была открыта. Диван аккуратно застелен, подушка взбита. Виктора нигде не было. На столе — записка, придавленная чашкой. Той самой, с отколотым краем.
«Прости за всё. Ты права — поздно возвращаться в прошлое. Спасибо, что приютила. Не ищи меня. Витя».
Анна опустилась на стул, перечитывая короткие строчки. Где-то внутри шевельнулось странное чувство — не облегчение, как она ожидала, а что-то похожее на пустоту.
Она обвела взглядом кухню. Всё сияло чистотой — он вымыл посуду перед уходом. На подоконнике стояла чашка с проросшими луковицами — Виктор начал выращивать зелень три дня назад. «Чтобы к зиме было», — сказал он тогда.
К зиме. Он действительно собирался остаться.
Анна вышла во двор. День обещал быть ясным, солнце уже поднималось над крышами. На веревке сушились её вещи — он успел развесить постиранное белье, прежде чем уйти.
— А я уже думала, насовсем к тебе вернулся, — голос Любы вырвал её из раздумий. Соседка стояла у калитки, опираясь на забор. — Гляжу, чемодан потащил на рассвете. Не сказал даже, куда.
— Не сказал, — эхом отозвалась Анна.
— Ну и правильно! — Люба энергично кивнула. — Нечего тут. Пусть катится, откуда пришёл.
Анна молча смотрела на дорогу, уходящую вдаль, к автобусной остановке.
— Не переживай, Анька, — Люба попыталась её утешить. — Он тебя бросил, ты его выгнала. Всё честно.
— Я его не выгоняла, — тихо сказала Анна. — Он сам ушёл.
— Да какая разница? — отмахнулась Люба. — Главное, что всё кончилось. Жизнь продолжается!
К вечеру небо затянуло тучами. Анна сидела у окна, слушая, как по крыше барабанит дождь. Крыша не протекала — Виктор успел починить.
В доме было тихо и пусто. Теперь-то она могла вернуться к своей привычной жизни — без объяснений, без болезненных воспоминаний, без неудобных вопросов. К жизни, в которой она справлялась со всем сама.
Только вот отчего-то не радовала эта перспектива.
Из ящика комода она достала старый альбом. Пролистала пожелтевшие фотографии — они вдвоём, молодые, счастливые. Так давно это было. Другая жизнь, другие люди.
А под альбомом — конверт с его письмами, теми самыми. Она хранила их все эти годы, не перечитывая. Зачем? Нужно было выбросить. Забыть.
Но она не смогла.
Анна подошла к окну, всматриваясь в туманную даль. По стеклу стекали капли, размывая очертания деревьев.
— Значит, так тому и быть, — прошептала она, прижимая ладонь к холодному стеклу.
Утром она достала из шкафа старый чемодан. Аккуратно сложила в него самое необходимое. Прошла по дому, закрывая окна.
На столе оставила записку для Любы и ключ.
«Съезжу проведаю сестру. Присмотри за домом».
Через час она уже стояла на автобусной остановке, крепко сжимая в руке потёртый конверт с адресом — старым, возможно, недействительным. Единственной ниточкой, которая могла привести её к нему.
Не за тем, чтобы вернуть прошлое. За тем, чтобы наконец-то его отпустить.
