— Стоит только сесть за стол, и тут же мама твоя звонит! — раздражённо произнёс Назар, глядя на вибрирующий телефон жены.
Линда бросила на мужа извиняющийся взгляд и потянулась за телефоном. В последнее время звонки от матери участились, и Назар уже не скрывал своего недовольства.
— Привет, мам, — Линда прижала телефон к уху, встала из-за стола и вышла из кухни. — Да, я слушаю.
Назар шумно выдохнул и вернулся к своей тарелке, искоса поглядывая на жену через проём двери. Он сразу заметил, как изменилось её лицо: плечи вдруг задеревенели, а между бровей прорезалась тревожная складка.
— Конечно, мам… Понимаю, да… А других вариантов совсем нет? — Линда старалась говорить тихо, но слова всё равно долетали до слуха Назара.
Закончив разговор, она ещё какое-то время невидяще смотрела на потухший экран телефона, потом медленно вернулась к столу.
— Что стряслось? — спросил Назар, хотя ответ уже читался на её лице яснее ясного.
— Маму сократили, — Линда опустилась на стул, отодвинув тарелку в сторону. — Там реорганизация в фирме. Говорит, что не может оплатить квартиру в следующем месяце.
— И что теперь? — Назар отложил вилку, предчувствуя неладное.
— Я подумала… — Линда сделала глубокий вдох. — Может, она поживёт у нас некоторое время? Пока не найдёт новую работу.
В голове Назара пронеслось сразу несколько мыслей, и ни одна из них не была восторженной. Он медленно положил салфетку на стол.
— Ты серьёзно сейчас?
— А что такого? — в её голосе появились защитные нотки. — Она моя мать, Назар. У неё сложная ситуация.
— И она всегда ждёт, что мы ей поможем, — отрезал он. — А когда мы просили её присмотреть за нашей кошкой на выходные, у неё вдруг оказались неотложные дела на даче!
— Это правда была запланированная поездка, — вздохнула Линда.
— Суть не в этой конкретной ситуации, — покачал головой Назар. — А в том, что у твоей матери всегда найдётся причина не помочь нам. Вечно какие-то отговорки.
Они замолчали. За окном уже стемнело, и кухню вдруг залил автоматически включившийся свет, бросив на стену причудливые тени.
Тёща делала его жизнь невыносимой
Их съёмная двушка и так была тесноватой для двоих. Линда застыла у окна в гостиной, бессмысленно разглядывая огни ночного города. Позади неё Назар домывал посуду, с нарочитым грохотом швыряя тарелки в сушилку.
С Ларисой Николаевной у Назара с самого начала не заладилось. Тёща и не пыталась скрывать, что думает о выборе дочери: «несерьёзный», «ненадёжный», «слишком простой для моей образованной Линочки». На их небольшой свадьбе она просидела с таким лицом, словно хоронила дочь, а не праздновала её счастье.
А уж после свадьбы… Ни один визит не обходился без упрёков в несостоятельности: супруги жили в съемнойквартире. Всем родственникам и друзьям она говорила, что дочь её поторопилась, выскочила замуж за первого встречного, а ведь могла найти кого-то более достойного.
Линда невольно вспомнила, какой опорой была мать для их маленькой семьи после ухода отца. Всегда сильная, гордая, не позволявшая себе даже намёка на слабость. Именно поэтому сегодняшняя растерянность в её голосе испугала Линду сильнее, чем само известие об увольнении.
— Я всё ещё жду внятного объяснения, почему твоя мать должна жить с нами, — Назар вошёл в комнату, вытирая руки полотенцем. — У неё есть сбережения. У неё есть подруги. Почему именно мы?
— Потому что мы — семья, — Линда повернулась к нему. — Разве ты не помогаешь своим родителям?
— Это другое. Мои родители никогда не относились к тебе как к пустому месту.
— Они живут в другом городе. Это легко — любить на расстоянии.
Назар швырнул полотенце на диван.
— Мы не обязаны помогать твоей матери, — сказал он твёрдо. — Особенно после того, как она обращалась со мной все эти годы.
Эти слова повисли в воздухе, тяжёлые и колючие. Линда почувствовала, как от обиды перехватило горло.
— А будь это твоя мать, ты бы запел по-другому, да? — в голосе Линды звенела обида.
— Моя мать никогда бы не села нам на шею! — выпалил Назар. — Она бы перевернула небо и землю, чтобы справиться сама, а не бежала к детям с протянутой рукой при первых трудностях.
— Как же ты несправедлив, — голос Линды сорвался. — Чертовски несправедлив.
Она резко отвернулась к окну, кусая губы, чтобы не расплакаться. До сих пор они не ссорились по-настоящему — всего полгода со свадьбы прошло. Кто бы мог подумать, что их первая серьёзная размолвка ранит так сильно.
Назар ушёл на работу рано утром, не попрощавшись. Линда позвонила в издательство, взяла отгул, уселась на диван и задумалась. Надо хоть чем-то помочь матери. Конечно, иного она дать не может, в конце концов, они сами живут на съёмной квартире, её тоже надо оплачивать. Но хоть сколько-то они могли бы дать. С миру по нитке.
Десять тысяч рублей — вполне посильная сумма для их бюджета, но может стать спасением для матери. Думая об этом, она открыла приложение банка и сделала перевод.
Два дня спустя, просматривая выписку по карте, Назар обнаружил этот перевод.
— Ты отправила ей деньги? — спросил он, когда Линда вернулась с работы. — Не посоветовавшись со мной?
— Это наши общие деньги, Назар. И она моя мать, — Линда устало опустилась в кресло. — Мне что, спрашивать разрешения каждый раз, когда я хочу помочь близкому человеку?
— Когда это касается наших совместных финансов — да! — его глаза сверкнули. — Мы договаривались обсуждать все крупные траты.
— Десять тысяч — это такая уж крупная трата? А новая клавиатура за пять тысяч, которую ты купил на прошлой неделе, — это мелочь?
— Не сравнивай, — отрезал он. — Дело не в сумме, а в принципе. Ты поставила меня перед фактом.
Линда чувствовала, как внутри нарастает волна возмущения. Неужели он не понимает? Неужели нельзя просто помочь, без этих бесконечных споров?
— Ну знаешь, — она наконец нарушила тяжелую паузу, — если до тебя не доходит даже такая простая вещь, как помочь родному человеку в беде, то о чем нам вообще разговаривать?
Линда резко поднялась и двинулась к дверям, не оборачиваясь.
— Куда ты? — окликнул её Назар.
— Не хочу находиться с тобой под одной крышей. Мне нужно проветрить голову.
Дверь захлопнулась прежде, чем он успел что-то ответить.
Жена ушла ночевать к подруге без телефона, а в это время позвонили из больницы
— Он просто не понимает, — говорила Линда, сидя на кухне у Маргариты. — Как будто моя мама — чужой человек, которому я навязываю помощь из прихоти.
Маргарита задумчиво помешивала чай.
— А ты пыталась понять его? — спросила она наконец. — Я помню, как Лариса Николаевна отзывалась о нём на вашей свадьбе. Не самые приятные вещи говорила.
— При чем тут это? — нахмурилась Линда.
— Притом, что отношения — это всегда движение с двух сторон. Ты хочешь, чтобы он понял тебя, но готова ли ты понять его?
Линда молчала. Маргарита всегда умела задавать неудобные вопросы.
— Я люблю свою маму, — произнесла она наконец. — И я не могу её бросить.
— Никто не говорит о том, чтобы бросать. Речь о границах. И о честности — перед Назаром и перед собой.
В то же самое время Назар сидел в кафе напротив офиса с коллегой Петром.
— Не хочу показаться бесчувственным, — говорил он. — Но её мать всегда относилась ко мне как к ничтожеству. А теперь я должен пустить её в наш дом?
Пётр, женатый уже восемь лет, понимающе кивнул.
— Тёщи — это отдельная история, дружище. Моя поначалу тоже считала, что её дочь достойна принца, а не простого смертного вроде меня.
— И как вы это решили?
— Время, — пожал плечами Пётр. — И компромиссы. Много компромиссов. Но главное — не давай этому встать между тобой и Линдой. Поверь, ничто не стоит разрушенной семьи.
Назар задумался, глядя в окно. Может, он действительно слишком упрямится? Стоит ли принцип этой ссоры, этой пустоты в квартире, когда Линда ушла?
Когда он вернулся домой, телефон Линды зазвонил. Она забыла его, уходя в спешке. Номер был незнакомый. Назар не хотел отвечать, но звонок мог быть важным.
— Алло?
— Это шестая городская больница, — сказал женский голос. — Мы пытаемся связаться с дочерью Ларисы Николаевны Верховцевой.
Сердце Назара упало.
— Что случилось?
— Ларису Николаевну привезли к нам с подозрением на инфаркт. Состояние стабильное, но требуется присутствие родственников.
Назар растерянно смотрел на телефон Линды в своей руке. Связаться с ней невозможно, а медлить нельзя. Схватив ключи от машины, он помчался в больницу.
По дороге, останавливаясь на светофорах, он набирал номера её подруг. Никто не отвечал или не знал, где Линда. Он подъехал к зданию больницы, поговорил с девочкой на ресепшене, кинулся в кардиологию. По дороге он продолжал набирать номера подруг Линды. Не по улицам же она там одна бродит. Или куда она ещё могла пойти? Господи, да сколько их… Он никогда не задумывался, насколько общительная у него жена.
Наконец дозвонился до Маргариты.
— Она у тебя? — спросил он без предисловий.
— Допустим, — осторожно ответила та. — А что?
— Её мать в шестой больнице. Срочно привези Линду сюда. Я уже здесь.
Именно зять, которого тёща так презирала, первым примчался к ней в больницу
Назару пришлось слегка поспорить с дежурной сестрой, прежде чем его пропустили в палату — посещения разрешались только ближайшим родственникам. Лариса Николаевна выглядела осунувшейся и какой-то выцветшей на белых больничных простынях. Прозрачная трубка капельницы змеилась от штатива к её руке.
Когда она заметила зятя, уголки её губ дрогнули в слабой улыбке. Назар даже растерялся — за всё время их знакомства он не помнил, чтобы тёща улыбалась именно ему.
— Линда вот-вот подъедет, — пробормотал он, неуклюже примостившись на краешке стула у кровати.
— Спасибо, что пришёл, — её голос звучал непривычно мягко. — Не думала, что это будешь ты.
Назар не знал, что ответить. Они сидели в тишине, прерываемой только писком медицинского оборудования. Лариса Николаевна выглядела непривычно хрупкой в больничной одежде, без своей обычной строгости.
— Знаешь, — вдруг произнесла она, глядя куда-то в потолок, — я ведь не просто так относилась к тебе… настороженно.
Назар удивлённо посмотрел на неё:
— Настороженно? Вы меня явно недолюбливали.
Лариса Николаевна слабо улыбнулась:
— Может быть. Просто когда я смотрю на вас с Линдой… — она сделала паузу. — Я вижу нас с Ярославом. Такие же молодые, такие же счастливые. А потом…
— Потом он ушёл, — тихо закончил Назар.
— Просто собрал вещи и ушёл, — кивнула она, и её голос дрогнул. — Линда была совсем крошкой. Плакала каждый вечер, спрашивала, когда папа вернётся… А я не знала, что ответить.
Неожиданно для самого себя Назар взял её за руку:
— Я никогда не оставлю Линду. Не сделаю с ней того, что сделал Ярослав с вами.
— Все так говорят, — тихо ответила Лариса Николаевна, но руку не отняла. — Он тоже… обещал быть с нами всегда.
— Я не он, — твёрдо сказал Назар. — И буду доказывать это каждый день, если потребуется.
По щеке Ларисы Николаевны скатилась слеза.
— Я просто боялась, что история повторится. Что Линда пройдёт через то же, что и я…
Назар почувствовал, как перехватило горло. Внезапно всё сложилось, как кусочки мозаики — её вечная холодность, недоверчивые взгляды, бесконечные придирки. Дело было вовсе не в нём. Просто Лариса Николаевна видела в зяте призрак своего прошлого и отчаянно пыталась уберечь дочь от своей судьбы.
В этот момент дверь палаты с грохотом распахнулась. На пороге стояла Линда, тяжело дыша после быстрого бега.
— Мама! — она рванулась к кровати, но через два шага застыла на месте, увидев невероятную картину: её муж держал мать за руку, и ни один из них не пытался отстраниться.
— Что сказали врачи? — спросила Линда, когда они с Назаром вышли в коридор.
— Микроинфаркт, — ответил он. — Состояние стабильное, но нужно наблюдение. И покой.
Они стояли у окна, глядя на больничный двор, залитый вечерними огнями. Оба не знали, с чего начать разговор.
— Прости меня, — наконец сказал Назар. — Я был неправ.
Линда подняла на него удивлённый взгляд.
— Твоя мама… Ты знаешь, оказывается, она мне… Ну, за отца твоего, что ли, мстила.
И он рассказал ей всё, что услышал. О страхе, что дочь пройдёт через ту же боль, о недоверии, о боли, которая никуда не делась за двадцать три года.
— Я никогда не думала… — Линда покачала головой. — То есть я знала, что ей было тяжело, но не понимала, насколько глубоко эта рана.
Линда прижалась к его плечу.
— Я ведь тоже боюсь, — призналась она шёпотом. — Боюсь, что однажды проснусь, а тебя нет. Как случилось с папой. Наверное, поэтому я всегда так остро реагирую, когда дело касается мамы.
Назар обнял её, крепко прижимая к себе.
— Я никуда не уйду, милая. Никогда. Обещаю.
Они стояли так долго, обнявшись в пустом больничном коридоре, чувствуя, как что-то новое рождается между ними из осколков ссоры.
— Когда её выпишут, — сказал Назар, — пусть поживёт у нас. Сколько потребуется.
Прошло два месяца. В квартире Линды и Назара пахло краской — они заканчивали ремонт в маленькой комнате, которая скоро станет детской. Лариса Николаевна хозяйничала на кухне, готовя ужин, как часто делала в последние два месяца.
Первые дни после её переезда были наполнены неловкостью. Атмосфера была напряжённая, сложная. Каждое слово могло привести к конфликту. Но постепенно всем становилось проще, и ссорились они всё реже.
Назар помогал тёще с составлением резюме и поиском работы. Она удивилась, когда узнала, что он хорошо разбирается в бухгалтерских программах и может научить её. Их уроки за компьютером стали ежевечерним ритуалом, который сблизил их больше, чем могли бы годы формального общения.
Лариса Николаевна нашла работу в небольшой фирме. Зарплата была пониже, чем прежде, зато хороший коллектив и гибкий график. Она собиралась съезжать, уже присмотрела небольшую квартиру неподалёку.
В тот вечер они сидели за праздничным ужином.
— У нас новость, — сказала Линда, глядя на мужа сияющими глазами. — Мы ждём ребёнка.
Лариса Николаевна вскрикнула от радости и бросилась обнимать дочь. Потом, к удивлению всех, крепко обняла и Назара.
— Я так счастлива за вас, — её голос дрожал.
Когда эмоции немного улеглись, она осторожно сказала:
— Я завтра подписываю договор на квартиру в соседнем доме. Теперь это вдвойне правильное решение — вам понадобится комната для малыша.
— Мама, ты не обязана переезжать прямо сейчас, — начала Линда.
— Молодая семья должна жить отдельно, — улыбнулась Лариса. — Но я буду рядом. Помогу с детской, чем смогу. И с малышом, когда понадобится.
— Приглашаем уже сейчас, — Назар протянул руку и сжал ладонь тещи.
Позже, когда Линда отдыхала, Назар и Лариса вместе мыли посуду. Она протирала тарелки, а он складывал их в шкаф.
— Знаешь, — вдруг сказала Лариса, — я рада, что ошибалась в тебе.
Назар улыбнулся, принимая из её рук очередную тарелку:
— А я рад, что мы смогли это преодолеть.
