— Нет, пять тысяч в день — это окончательная цена, — Маша продолжала смотреть в монитор компьютера, упрямо сжав губы. Она всегда так делала, когда знала, что права, но предстоял сложный разговор.
— Ты что, не понимаешь? Это же сто пятьдесят тысяч в месяц! — Миша нервно постукивал пальцами по столу. Эта его привычка появлялась, когда он начинал злиться, но пытался держать себя в руках.
— Прекрасно понимаю. И что? Это центр Москвы, между прочим. Можешь погуглить цены на квартиры в этом районе, — Маша развернулась в кресле, глядя прямо на мужа. — Я, знаешь ли, перед тем как цену назвать, промониторила рынок.
— Господи, Маш, да при чем тут рынок? Это же Ленка! Моя сестра! Мы что, с родной сестры будем деньги брать?
— А почему нет? — Маша наконец обернулась. — Объясни мне, почему нет?
— Потому что это неправильно! — Миша повысил голос. — Это мои родственники! Семья!
— А-а-а-а… — Маша кивнула с деланным пониманием. — То есть когда моей маме нужна была помощь с документами на дом, это была не твоя семья? Когда надо было тетю Галю в больницу устраивать — тоже не твоя семья?
— Опять ты за старое, — Миша поморщился. — Это совершенно другое.
— Чем другое? — Маша подалась вперед. — Давай, объясни мне, деревенской ду.рочке, чем это другое?
— Вот только не надо… — Миша поджал губы.
— Чего не надо? Правду говорить? — Маша встала. — Надоело. Не хочет твоя Ленка платить — пусть снимает квартиру. Или в общагу идет. Или к подругам. Или что там еще в Москве есть?
— Маша, ну зачем квартира будет пустовать? — Миша сменил тактику, заговорил мягче. — Подумай сама…
— Я подумала. Пять тысяч в день. Это мое последнее слово.
Миша молча вышел из комнаты, хлопнув дверью. Маша вздохнула и вернулась к работе. Она знала этот его прием — демонстративно обидеться, не разговаривать пару дней, а потом делать вид, что ничего не было. Обычно она первая шла на примирение, но не в этот раз. Хватит.
Неделя прошла в напряженном молчании. Миша делал вид, что страшно занят на работе — уходил рано, возвращался поздно. Маша не спрашивала, где он пропадает. В конце концов, она тоже не сидела дома — работа в крупной компании требовала полной отдачи.
В пятницу, когда она готовила квартальный отчет, телефон звякнул сообщением с незнакомого номера:
«Здравствуйте, Мария! Это ваша соседка из 47-й квартиры, Нина Петровна. Хотела сказать, что очень рада, что вы все-таки решили квартиру заселить. А то стояла пустая столько времени. Такая приятная девушка заехала, говорит, ваша родственница. Если что нужно будет — обращайтесь, я дома почти всегда».
Маша почувствовала, как внутри все заледенело. Она перечитала сообщение еще раз. Потом еще. В голове крутилась только одна мысль: «Не может быть. Он не мог…»
— Алло, Нина Петровна? Здравствуйте, это Маша. Скажите, а давно родственница заехала?
— Да уже дней десять как, — бодро отозвалась соседка. — Такая приятная девушка, все здоровается. Говорит, на курсы приехала…
— Спасибо, — Маша нажала отбой.
Десять дней. То есть, пока они с Мишей «не разговаривали», он успел сделать дубликат ключей и заселить сестру. Просто замечательно.
— Мариш, — окликнула она коллегу. — Прикроешь меня? Мне срочно надо уехать.
— Что-то случилось? — Марина встревоженно посмотрела на подругу.
— Да так, семейные обстоятельства, — Маша на ходу кидала в сумку документы. — Потом расскажу.
До вокзала она добралась за рекордные полчаса. Успела на ближайший «Сапсан». Четыре часа в дороге тянулись бесконечно. Маша смотрела в окно и думала о том, как все изменилось за три года их брака.
Вот они познакомились на работе — она только приехала из Краснодарского края на стажировку, он уже был ведущим специалистом. Красивый роман, стремительная свадьба. Ее переезд в Петербург, его рассказы о том, как она быстро освоилась в большом городе.
А потом начались звоночки. Сначала мелкие — его снисходительные замечания о ее «деревенском» акценте, который она старательно убирала. Шутки про станицу на семейных посиделках. Его недовольство, когда она отправляла деньги маме.
Потом — крупнее. Когда у мамы начались проблемы с документами на дом, Миша отказался помогать: «Это ваши дела, разбирайтесь сами». Маша тогда впервые заметила эту интонацию — «ваши», будто она и ее родные были какими-то чужаками, людьми второго сорта.
Потом история повторилась с тетей Галей. Срочная госпитализация, нужно было ехать, помогать с оформлением, договариваться с врачами. Миша снова остался в стороне: «У тебя что, других родственников нет?»
Зато, когда не стало бабушки, которая жила в столице и оставила ей квартиру в Москве, Миша сразу начал говорить про сдачу: «Надо же с умом распорядиться наследством». Маша тогда впервые по-настоящему разозлилась:
— Это моя квартира, и я сама решу, как ей распорядиться.
— Ну конечно, — он тогда как-то странно усмехнулся. — Ты же у нас такая самостоятельная.
И вот теперь это. Маша смотрела в окно несущегося в Москву поезда и чувствовала, как внутри закипает злость. Не просто злость — ярость. Он же прекрасно знал ее позицию. Знал, что она категорически против. И все равно сделал по-своему.
В подъезде пахло свежей краской — видимо, недавно сделали ремонт. Маша поднялась на четвертый этаж и остановилась перед дверью. Внутри горел свет. Она глубоко вдохнула и вставила ключ в замок.
— Ой, привет! — Лена выглянула из кухни с чашкой в руках. На ней был домашний халат, волосы небрежно собраны в пучок. — А я думала, ты в Питере.
Маша медленно закрыла дверь.
— Что ты здесь делаешь?
— Как что? — Лена пожала плечами с таким видом, будто это самый глупый вопрос на свете. — Миша дал ключи, сказал, что с тобой договорился.
— Договорился? — Маша почувствовала, как начинает дрожать голос. — И когда же?
— Да какая разница? — Лена махнула рукой и направилась обратно на кухню. — Чего ты завелась? Жалко тебе, что ли? Квартира же пустует. Я тут, между прочим, прибралась даже. О, будешь чай?
Маша достала телефон.
— Алло, полиция? Добрый вечер. В моей квартире находится человек, незаконно проникший…
Лена выронила чашку.
— Ты что делаешь? — она подскочила к Маше. — Ты с ума сошла? Я же сестра твоего мужа!
— …по адресу улица Академика Королева…
— Прекрати немедленно! — Лена попыталась выхватить телефон. — Миша! Миша, она полицию вызывает!
— А, так ты уже брату звонишь? — Маша даже не пыталась понизить голос. — Правильно, зови своего защитника. Пусть объяснит полиции, как он организовал незаконное проникновение в чужую квартиру.
— Какое незаконное? Он мне ключи дал!
— Без моего разрешения. От квартиры, которая принадлежит мне.
— Господи, да ты… — Лена осеклась и схватилась сердце. — Мне плохо. У меня…
— Конечно, — Маша кивнула. — Давай-давай, начинай представление. Сейчас приедет полиция, я и скорую вызову заодно.
События развивались как в калейдоскопе. Приехала полиция — два молодых сержанта, явно не ожидавших такой семейной драмы. Лена то рыдала, то хваталась за сердце, то кричала, что Маша ее подставила. Вызвали скорую.
Телефон разрывался от звонков. Мишина мама, его тетки, какие-то дальние родственники, о существовании которых Маша даже не подозревала — все вдруг решили высказать свое мнение.
Когда позвонил сам Миша, Маша не спешила отвечать. Дождалась, пока Лену увезут на скорой (врачи диагностировали паническую атаку), пока полиция составит протокол, пока уйдет последний любопытный сосед. Села на диван и только тогда нажала «ответить».
— Ты что устроила? — в голосе мужа звенела ярость.
— Нет, это ты что устроил? — Маша говорила очень тихо. — Ты как вообще додумался ключи ей отдать?
— А что такого? Квартира же пустует. Я знал, что ты…
— Что я что? — она почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Что я промолчу? Проглочу? Потому что я кто? Деревенщина, которой надо радоваться, что ее вообще замуж взяли?
— При чем тут это? Ты опять начинаешь…
— Нет, Миша, это ты опять начинаешь. Я тебе четко сказала — пять тысяч в день. Не хочет платить — пусть ищет другое жилье. А ты что сделал? За моей спиной, втихаря, как крыса…
— Не смей так говорить! — он сорвался на крик. — Это моя сестра!
— А это моя квартира! — Маша тоже повысила голос. — Моя! Ты понимаешь это слово? Или для тебя все, что мое — автоматически твое?
— Маша, ты что несешь? Какая разница — твое, мое? Мы же семья!
— Семья? — она горько рассмеялась. — Нет, Миша. Мы не семья. Семья — это когда уважают друг друга. Когда не делают подлостей за спиной. Когда все родственники — равны, а не только твои.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что с этого момента можешь считать себя свободным. Квартиру я закрою. А с тобой увидимся в суде.
— В каком еще суде?
— В суде по разводу, — Маша говорила спокойно, будто речь шла о походе в магазин. — И передай своей сестре — она должна мне семьдесят тысяч за проживание. Две недели по пять тысяч в день. Если не заплатит, подам заявление о возбуждении уголовного дела. Незаконное проникновение в жилище — это статья.
— Маша, ты с ума сошла? Из-за какой-то…
— Не из-за какой-то. Из-за предательства. Из-за вранья. Из-за того, что ты считаешь меня никем. Из-за того, что для тебя твои родственники — это святое, а мои — это «не наши проблемы». Прощай. И не звони мне больше.
Она нажала отбой и сразу заблокировала его номер. А потом, глядя на длинный список контактов его родственников, принялась методично блокировать их всех. Тетя Света, которая на свадьбе подарила им сервиз и все повторяла, какая Маша молодец, что не побоялась переехать в большой город. Дядя Толя, который вечно подшучивал над ее акцентом. Двоюродная сестра Катя, которая каждый раз на семейных встречах рассказывала, как сложно найти «нормального мужика в Питере», и многозначительно поглядывала на Мишу.
Последней в списке была Мишина мама — Елена Викторовна. Маша помедлила перед тем, как нажать кнопку блокировки. Вспомнила, как свекровь поначалу была с ней приветлива, водила по магазинам, учила, как правильно одеваться «в городе». А потом, когда Маша начала делать карьеру и получать больше мужа, резко изменила отношение. Стала отпускать колкие замечания про то, что «некоторые совсем забывают о семье», намекать сыну, что «настоящая жена должна больше внимания уделять дому». Открыла мессенджер, написала короткое сообщение начальнице:
«Наталья Сергеевна, вынуждена взять отгул по семейным обстоятельствам. Все срочные задачи передала Марине, квартальный отчет отправлю удаленно вечером.»
«Что случилось? Все в порядке?» — тут же пришел ответ.
«Нет. Но будет.»
Маша отложила телефон и только тогда позволила себе заплакать. Не от горя — от злости. На себя — за то, что так долго не замечала очевидного. На Мишу — за предательство. На его семью — за то, что всегда считали ее человеком второго сорта.
Утром она проснулась с четким планом действий. Первым делом позвонила в банк, проверила, не снимал ли муж деньги с их общего счета. Потом связалась с юристом — благо, в их компании было хорошее корпоративное обслуживание.
— Да, конечно, незаконное проникновение в жилище, — подтвердил юрист. — Статья 139 УК РФ. То, что он ваш муж, а она его сестра — не имеет значения. Квартира в единоличной собственности, получена по наследству, брачного договора нет. Они не имели права.
Следующий месяц превратился в настоящий ад. Телефон разрывался от звонков с незнакомых номеров. Мишина мама появилась в офисе без предупреждения — охрана пропустила ее, потому что она раньше часто заходила к сыну.
— Как ты могла? — с порога начала Елена Викторовна. — Мою дочь в больницу увезли из-за тебя! Ты хоть понимаешь, что делаешь?
— Понимаю, — спокойно ответила Маша, глядя на покрасневшее от гнева лицо свекрови. — Я защищаю свои права. А вы понимаете, что ваш сын нарушил закон?
— Какой закон? Он муж! Имеет право…
— Не имеет, — Маша говорила все так же спокойно, хотя внутри все дрожало. — На эту квартиру — не имеет. И вы это прекрасно знаете.
— А, — свекровь презрительно скривила губы. — Значит, правду говорят — деньги тебе важнее семьи. Думаешь, не знаю, как ты маме своей деньги отправляешь?
— При чем здесь это? — Маша почувствовала, как начинает закипать. — Да, отправляю. Это мои деньги, я их заработала. Так же, как эта квартира — моя. И я имею право распоряжаться своим имуществом как хочу.
К этому моменту вокруг них уже собралась приличная толпа сотрудников. Кто-то снимал на телефон, кто-то открыто показывал пальцем. Маша чувствовала, как горят щеки, но продолжала стоять прямо. Его тетки писали длинные сообщения в соцсетях, объясняя, какая Маша неблагодарная. Кто-то из родственников даже приходил к ее маме в станицу — «поговорить по-хорошему».
Общие друзья разделились на два лагеря. Кто-то говорил — ну и что такого, жалко что ли квартиру? Родственники же. Другие поддерживали — нельзя так поступать, это нарушение всех границ.
Маша не слушала никого. Она методично собирала документы на развод, сменила замки в квартире и подала заявление в суд.
Лена заплатила за проживание — видимо, испугалась угрозы уголовного дела. Прислала деньги переводом, без единого слова.
Развод прошел на удивление быстро — Миша даже не пришел на заседание, прислал адвоката. Тот пытался что-то говорить про совместно нажитое имущество, но быстро замолчал, когда Маша предъявила документы о наследстве.
Прошло полгода. Маша сидела на кухне в московской квартире, когда ей позвонила бывшая свекровь.
— Мы тут с девочками говорили… — начала она издалека. — У моей племянницы дочка в Москву на учебу приезжает. Может, пустишь ее пожить? Мы заплатим, сколько скажешь.
Маша молча нажала отбой. Потом открыла телефонную книгу и начала методично удалять все номера бывших родственников. Хватит. Некоторые уроки усваиваются только через боль, но зато на всю жизнь.
А еще через месяц она познакомилась с риэлтором, который помог ей сдать квартиру. Приличной семейной паре, за хорошие деньги, с официальным договором. Потому что бизнес — это бизнес, а родственные связи — это совсем другое. И нельзя путать одно с другим, если не хочешь остаться у разбитого корыта.
