Гром аплодисментов накрыл их, когда они вышли из ЗАГСа. Дмитрий сжимал руку Ирины так, будто боялся, что она исчезнет. На его лице застыла улыбка человека, который только что сорвал банк. Она же смотрела на него с той спокойной уверенностью, какую дарят только годы и опыт.
Ей было сорок два. Ему двадцать шесть.
— Ну что, теперь ты моя жена, — прошептал он ей на ухо, отчего по её коже пробежали мурашки.
— А ты мой муж, — ответила она, поднимая на него глаза цвета грозового неба.
Он поднял её руку и поцеловал тыльную сторону ладони, словно джентльмен из старого фильма. В её волосах, собранных в элегантную причёску, запуталось солнце. Августовский день выдался на редкость ясным, как специально для них.
Толпа загалдела, подталкивая их к машине. Шампанское, крики «Горько!», объятия друзей. И только одна фигура стояла в стороне, скрестив руки на груди. Тамара Васильевна, мать Дмитрия, не разделяла всеобщего ликования.
Когда они проходили мимо неё к машине, она процедила сквозь зубы, глядя только на сына:
— На ком ты женился? Она старше в два раза. Надеюсь, ума хватит развестись.
Дмитрий сделал вид, что не расслышал, крепче обнял Ирину за талию и помог ей сесть в украшенный цветами автомобиль. Но Ирина всё слышала. И Тамара Васильевна знала, что она слышала.
Их знакомство было случайным и неизбежным, как бывает только в жизни, но никогда — в книгах.
Дмитрий, выпускник архитектурного, шёл на своё первое серьёзное собеседование в крупную строительную компанию. На нём был новый костюм, натиравший подмышки, и галстук, который он научился завязывать только накануне вечером по видео в интернете. Он опаздывал. Московские пробки, как всегда, были непредсказуемы.
Когда он влетел в холл бизнес-центра, то буквально врезался в женщину, которая стояла у стойки ресепшн, изучая какие-то бумаги. Её кофе оказался на её белой блузке, а папка с документами — на полу.
— Да что ж такое! — только и выдохнула она, глядя на расплывающееся пятно.
— Я… я заплачу за химчистку, — пролепетал Дмитрий, бросаясь подбирать рассыпавшиеся бумаги. — Простите, пожалуйста. У меня собеседование, я опаздываю…
Женщина взглянула на него неожиданно спокойно.
— В «ГрадСтрой»?
— Да… откуда вы…?
— Значит, ко мне. Я Ирина Александровна Соколова, руководитель отдела проектирования. А ты, судя по всему, Дмитрий Савельев?
Он замер, держа в руках её документы, и только сейчас по-настоящему посмотрел на неё. Стройная, подтянутая, с короткой стрижкой тёмных волос, в которых серебрилась искусная седина. И эти глаза — серые, внимательные, ироничные.
— Да, я… — Он выпрямился, чувствуя, как краснеет до корней волос. — Извините за кофе. Правда.
— Ничего. — Она неожиданно улыбнулась. — По крайней мере, у тебя есть энергия. Это уже что-то.
Он получил ту работу. Не из-за знакомства — Ирина Александровна была жёстким профессионалом и завалила его вопросами так, что он взмок сильнее, чем от августовской жары. Но он был действительно талантлив, а она умела видеть потенциал.
Первые месяцы в компании Дмитрий старательно избегал встреч со своей начальницей один на один, всё ещё смущаясь той первой встречи. Но проекты требовали координации. Они начали работать вместе всё чаще. А потом — ужинать вместе после работы, обсуждая детали. А потом перестали говорить о работе на этих ужинах.
Её разум очаровал его так же сильно, как и её тело. Она знала то, чего не знал он, видела мир иначе. Она не играла в игры, не манипулировала, не опускалась до дешёвых уловок. С ней он почувствовал себя наконец-то встреченным настоящим — без масок и притворства, которое так изматывало его в отношениях с ровесницами.
А она… Она просто позволила себе влюбиться. Впервые за долгие годы после развода.
— Это ненадолго, — сказала она себе, когда он впервые поцеловал её вечером у её дома. — Он наиграется и уйдёт.
Но он не ушёл. Он переехал к ней через полгода. А ещё через полгода опустился на одно колено посреди её кухни, протягивая кольцо.
— Выйдешь за меня?
— Дима, ты с ума сошёл, — только и смогла выдохнуть она. — Я на шестнадцать лет старше тебя!
— И что?
— Мне сорок два. У меня был брак. У меня… — Она замолчала, не желая произносить этого вслух.
— У тебя не может быть детей, — спокойно закончил он за неё. — Я знаю. Мы это обсуждали.
— И ты всё равно хочешь…?
— Я хочу тебя. Детей можно усыновить, если захотим. Или не нужно вообще. Это не важно. Важно то, что происходит между нами.
Она смотрела на него долго, изучая каждую чёрточку его лица, будто желая убедиться, что он не лжёт. А потом просто кивнула.
— Да. Я выйду за тебя.
Первый год их брака был почти идеальным. Ирина уволилась из компании — конфликт интересов никому не был нужен, а её репутация в профессиональной среде позволяла выбирать проекты. Она начала работать как независимый консультант.
Дмитрий рос в компании, его имя стало появляться на крупных проектах. У них была просторная квартира в хорошем районе — её квартира, которую она купила ещё до встречи с ним. Они путешествовали, они работали, они любили друг друга так, словно времени всегда было в обрез.
Ядовитые комментарии Тамары Васильевны на семейных встречах они научились игнорировать.
— Ну что, невестушка, — с нарочитой слащавостью тянула свекровь за праздничным столом, — когда же вы нас порадуете внуками? Или возраст уже не позволяет?
— Мама! — одёргивал её Дмитрий.
— А что? Я же беспокоюсь о вас. Годы-то идут.
Ирина только улыбалась краешком губ и переводила разговор на другую тему, а дома, в их спальне, растворяла эти уколы в объятиях мужа.
Но однажды случилась трещина.
Дмитрий стал задерживаться на работе. Сначала редко, потом — почти каждый день. Он объяснял это новым проектом, большой ответственностью, желанием зарекомендовать себя. Ирина понимала. Она сама прошла через это.
Она не стала проверять его телефон или следить за ним. Это было бы унизительно для них обоих. Но ледяной комок страха в груди рос с каждым днём.
«Он нашёл кого-то помоложе. Конечно. Это было неизбежно».
Ирина старалась гнать эти мысли, но они возвращались по ночам, когда она лежала в их кровати одна, ожидая звука ключа в замке.
А потом был тот вечер. Она вернулась домой после встречи с клиентом раньше обычного и услышала голоса из кухни. Дмитрий — и Тамара Васильевна. Её свекровь никогда не приходила без предупреждения. Что-то случилось?
Она уже хотела войти, когда услышала своё имя.
— …не понимаю, как ты можешь так жить, Дима. В её доме, на её деньги. Это унизительно для мужчины.
— Мама, прекрати. Мы оба зарабатываем. Какая разница, чья квартира?
— Большая! Ты зависишь от неё. Она тебя контролирует. Это нездоровые отношения.
— Никто никого не контролирует.
— Да брось. Она же тебе в матери годится. Чего ты от неё хочешь? В постели-то, небось, уже не то, а? Потому и бегаешь налево.
Наступила пауза. Ирина замерла, не дыша, вслушиваясь в тишину. Сердце колотилось так, что, казалось, его слышно на весь дом.
— Я не «бегаю налево», — тихо, но твёрдо сказал Дмитрий. — И не смей говорить об Ирине в таком тоне.
— А как эта девочка из бухгалтерии? Лиза, кажется? Она-то думает иначе. Всем рассказывает, что у вас роман.
Снова молчание. Ирина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Откуда ты…? — В голосе Дмитрия теперь было что-то новое. Растерянность? Испуг?
— Маленький город, Дима. Я встретила её подругу в салоне. Она много говорила. О ваших встречах, о том, как ты жалуешься на стареющую жену…
— Это ложь! — Он почти закричал. — Да, мы работаем вместе. Да, иногда обедаем в одной компании. Но это всё!
— Сынок, ты же понимаешь, что рано или поздно это случится? Тебе нужна молодая жена, своя семья, дети. А не… это.
Ирина отступила от двери. Ей хватило. Она бесшумно вышла из квартиры и вернулась только через три часа, сделав вид, что ничего не слышала.
Той ночью Дмитрий обнимал её так крепко, что становилось трудно дышать. Но они оба молчали.
Она наняла частного детектива через неделю. Не из ревности — из желания знать правду, какой бы она ни была. Прожить сорок два года — значит научиться смотреть реальности в глаза.
Отчёт она получила через две недели. Фотографии, распечатки звонков, свидетельские показания. Она просматривала материалы в своём кабинете, методично, как изучала бы проектную документацию.
Дмитрий действительно задерживался на работе. И иногда обедал с молодой сотрудницей бухгалтерии. Но они никогда не оставались наедине вне офиса. Никогда не обменивались интимными сообщениями. Ничего, что можно было бы трактовать как измену.
Зато было другое. Регулярные посещения медицинского центра. Консультации у врачей. Встречи в кафе с пожилой женщиной, которую детектив идентифицировал как социального работника из агентства по усыновлению.
Ирина долго смотрела на эти фотографии. А потом собрала все материалы и спрятала их в сейф.
Вечером того же дня, когда Дмитрий вернулся домой, она встретила его как обычно — с ужином и бокалом вина. Она не стала устраивать допрос или сцену. У неё была другая стратегия.
— Как твой новый проект? — спросила она, разливая вино.
— Продвигается, — коротко ответил он, избегая её взгляда.
— Мм, здорово. А что там за история с детским хосписом? Слышала, твоя компания выиграла тендер на реконструкцию?
Он замер с бокалом на полпути ко рту.
— Откуда ты знаешь?
— Я всё ещё в бизнесе, Дима. У меня есть источники. — Она отпила вино. — Интересный проект. Благотворительный?
— Да… частично. — Он поставил бокал, не притронувшись к вину. — Ира, послушай…
— Дима, — перебила она его мягко, — я предлагаю поговорить начистоту. Я знаю, что ты что-то скрываешь от меня последние месяцы. И я знаю, что это не другая женщина.
Он побледнел.
— Ты следила за мной?
— Нет. Я наняла человека, который сделал это за меня. — Она произнесла это спокойно, без вызова. — И нет, я не горжусь этим. Но я устала бояться.
Дмитрий долго молчал, а потом тяжело вздохнул и потёр лицо ладонями.
— Я хотел сделать сюрприз, — наконец сказал он. — Это… это должно было быть неожиданностью.
— Детский хоспис? Или усыновление?
Его глаза расширились.
— Ты знаешь и про это.
— Я знаю, что ты встречался с социальным работником из агентства. Остальное — догадки.
Он встал из-за стола и начал ходить по кухне, взъерошивая волосы — жест, который всегда выдавал его волнение.
— Я не хотел тебе говорить, пока всё не будет готово. Я боялся, что ты… что ты откажешься.
— От чего, Дима?
— От семьи. От ребёнка. — Он остановился и посмотрел ей прямо в глаза. — Есть мальчик. Ему восемь. У него лейкемия, но сейчас ремиссия. Его родители погибли два года назад. Он в системе опеки уже давно, и никто… никто не хочет брать больного ребёнка.
Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Но она заставила себя говорить ровно:
— И ты хочешь его усыновить?
— Мы. Я хочу, чтобы мы его усыновили. — Он опустился перед ней на колени, как тогда, когда делал предложение. — Но я знал, что ты может не захотеть. Мы это никогда серьёзно не обсуждали. Поэтому я начал всё готовить сам. Этот хоспис… он в аварийном состоянии. Я убедил руководство взяться за проект почти без прибыли. А потом познакомился с Максимом — так его зовут. И понял… понял, что не могу просто уйти.
Ирина медленно поднялась, отодвинув бокал.
— Покажи мне его, — только и сказала она.
На фотографии был худенький мальчик с огромными карими глазами и наголо бритой головой. Он не улыбался в камеру — смотрел настороженно, словно ожидая подвоха.
— Химия, — тихо пояснил Дмитрий. — Сейчас волосы начали отрастать, но он бреется налысо. Говорит, что так круче.
Ирина долго смотрела на фотографию, а потом перевела взгляд на мужа.
— Почему ты не сказал мне раньше?
— Я боялся. — Он сел рядом с ней на диван. — Боялся, что ты скажешь, что мы слишком стары для этого. Или что я слишком молод и несерьёзен. Или что это испортит нашу жизнь. Не знаю… миллион причин.
— Я не это имею в виду. — Она покачала головой. — Почему ты не сказал мне, что хочешь детей? Мы говорили об этом до свадьбы. Ты сказал, что это не важно.
— Тогда я так и думал. — Дмитрий взял её руки в свои. — Я любил тебя, и этого было достаточно. Но потом… я не знаю, что изменилось. Может, я повзрослел. Может, просто пришло время. А когда я увидел Максима там, в этой палате… он такой маленький, Ира. И такой одинокий.
Она молчала, разглядывая фотографию. Маленький воин с большими глазами.
— Тамара Васильевна знает? — наконец спросила она.
Он поморщился.
— Нет. И не нужно ей знать, пока всё не решится. Ты же понимаешь, что она скажет.
О да, Ирина прекрасно понимала. «Больной приёмыш от старой бабы. Совсем ума лишился, сынок».
Она отложила фотографию и повернулась к мужу.
— Я хочу с ним познакомиться.
Максим был не из тех детей, которые бросаются на шею незнакомым взрослым. Он сидел на краю больничной кровати, болтая худыми ногами в смешных носках с супергероями, и изучал Ирину с настороженным любопытством.
— Привет, — сказала она, не пытаясь приблизиться или обнять его. — Я Ирина. Ты, наверное, уже знаком с моим мужем.
— Дядя Дима часто приходит, — кивнул мальчик. — Вы тоже архитектор?
— Да. А ты интересуешься архитектурой?
Максим пожал плечами.
— Не особо. Но дядя Дима показывал мне, как он проектирует новое здание для нас. Оно будет похоже на космический корабль.
— Правда? — Ирина бросила быстрый взгляд на мужа. Тот улыбнулся. — Он мне не показывал.
— Это сюрприз для всех, — заговорщицки прошептал Максим. — Только я видел.
Она опустилась на стул рядом с кроватью.
— Значит, ты хранитель секретов?
— Угу. — Он поболтал ногами. — А вы тоже будете приходить теперь?
— Если ты не против.
Он задумался, наклонив голову набок, как маленький филин.
— Не против. Только не надо меня жалеть. Я этого не люблю.
— Договорились. — Она протянула ему руку. — Никакой жалости.
Он неуверенно пожал её ладонь своей маленькой прохладной рукой. И вдруг улыбнулся — впервые за встречу. У него не хватало двух передних зубов.
Когда они уходили, Дмитрий обнял её за плечи.
— Ну как?
— Он потрясающий, — тихо ответила она. — И он будет нашим сыном. Если захочет.
Процесс усыновления не был быстрым или простым. Обследования, собеседования, проверки, бюрократия. Но они прошли через это вместе. И молчаливо согласились не говорить о своих планах Тамаре Васильевне, пока всё не решится окончательно.
Максим был частью этого решения. После нескольких месяцев встреч и совместных прогулок (когда его состояние позволяло), они наконец решились задать ему тот самый вопрос.
— Мы хотели бы, чтобы ты стал нашим сыном, — сказал Дмитрий, сидя рядом с Ириной на скамейке в парке при больнице. — Что ты об этом думаешь?
Максим сосредоточенно ковырял кроссовкой землю.
— У меня уже были родители, — наконец сказал он. — Я их помню.
— Мы знаем, — мягко ответила Ирина. — И никто не займёт их место. Но, может быть, в твоём сердце найдётся место ещё для кого-то?
Он поднял голову, глядя на них своими серьёзными глазами.
— А если я снова заболею? Вы меня вернёте обратно?
У Ирины перехватило дыхание. Дмитрий покачал головой.
— Нет, малыш. Никогда. Семья — это навсегда. В болезни и в здравии.
— Как в свадебной клятве? — Мальчик слабо улыбнулся.
— Точно. Ты её знаешь?
— Мама и папа часто смотрели своё свадебное видео. Там так говорили.
Они молчали какое-то время. Потом Максим встал и подошёл к Ирине. Она была готова к чему угодно — к объятиям, к отказу, к слезам. Но он просто протянул ей маленький камешек, который всё это время сжимал в кулаке.
— Это вам. На память. Если я ум.ру.
Ирина взяла камешек и почувствовала, как что-то ломается внутри неё. Она притянула мальчика к себе одной рукой.
— Ты не ум.рёшь, — прошептала она ему в макушку. — Не посмеешь. Потому что я буду очень злиться, если ты меня бросишь.
Он фыркнул ей в плечо.
— Вы странная.
— Знаю. — Она отстранилась и посмотрела ему в глаза. — Так что, попробуем стать семьёй?
Он кивнул, всё ещё прижимаясь к ней.
— Попробуем.
Тамара Васильевна узнала о новом члене семьи в последний момент — за неделю до того, как они должны были забрать Максима домой. Финальные документы были подписаны, детская комната готова, юридическая сторона улажена.
Дмитрий пригласил мать на обед, и Ирина впервые видела его таким нервным с того дня, когда он делал ей предложение.
— Мама, у нас новости, — начал он, когда они сели за стол.
— Ты наконец решил развестись? — с надеждой спросила Тамара Васильевна, бросив на Ирину острый взгляд.
— Нет. Совсем другое. Мы… — Он взял паузу, собираясь с духом. — Мы усыновляем ребёнка. Мальчика. Ему восемь.
Свекровь застыла с вилкой в руке.
— Что?
— Его зовут Максим. Он замечательный. Умный, смелый…
— Подожди-подожди. — Тамара Васильевна опустила вилку. — Вы берёте чужого ребёнка? Зачем?
— Он не «чужой», мама. Он будет нашим сыном.
— Но почему нельзя было родить своего? — Она повернулась к Ирине. — Ах да, конечно. Возраст.
— Дело не только в этом, — спокойно ответила Ирина. — Максим особенный ребёнок. У него лейкемия в ремиссии. Ему нужна семья.
— Больной приёмыш? — Тамара Васильевна откинулась на спинку стула. — Вы с ума сошли? Зачем вам эти проблемы?
— Это не «проблемы», это ребёнок, — твёрдо сказал Дмитрий. — Наш ребёнок. И я не спрашиваю твоего разрешения, мама. Я просто ставлю тебя в известность.
— И что я должна сказать? Поздравляю, сынок, ты нашёл отличный способ разрушить свою жизнь? Сначала женился на женщине, которая годится тебе в матери, а теперь ещё и больного ребёнка тащишь в дом!
— Достаточно. — Дмитрий встал из-за стола. — Я думал, ты будешь рада стать бабушкой. Но вижу, что ошибался.
— Бабушкой? — Тамара Васильевна издала короткий смешок. — Его бабушка умерла, так же как и его родители. Не впутывай меня в эту авантюру.
Ирина тоже поднялась.
— Тамара Васильевна, у вас есть право на своё мнение. Но у Максима есть право на семью. И мы станем его семьёй, нравится вам это или нет.
— Конечно! — Свекровь всплеснула руками. — Это же твоя идея, да? Сначала окрутила моего сына, а теперь решила закрепить связь ребёнком, чтобы он уж точно никуда не делся!
— Это была моя идея, мама, — тихо сказал Дмитрий. — Я встретил Максима первым. Я его нашел. И если ты не можешь принять его как внука, это твой выбор. Но я не позволю тебе оскорблять мою семью.
Тамара Васильевна поджала губы в тонкую линию.
— Очнись, Дима! Она втянула тебя в это! Сначала женила на себе, теперь — чужого ребёнка! Ты слишком молод, чтобы понять, что тебя используют!
— Достаточно. — Дмитрий выпрямился во весь рост. — Уходи. Сейчас же.
— Что?
— Я сказал, уходи. И не возвращайся, пока не будешь готова извиниться перед Ириной. И перед Максимом — когда познакомишься с ним.
Тамара Васильевна побледнела, но тут же вздёрнула подбородок.
— Хорошо. Но когда всё развалится — а оно развалится, — не приходи ко мне плакаться.
Она схватила сумку и вышла, хлопнув дверью так, что зазвенели стаканы на столе.
Ирина подошла к мужу и обняла его за плечи.
— Ты в порядке?
Он глубоко вздохнул, прижимая её к себе.
— Буду. Не сразу, но буду.
Первые месяцы с Максимом были как американские горки. Восторг и страх, радость и истощение, смех и слёзы — всё в одном флаконе. Мальчик привыкал к новому дому, новым правилам, новой жизни. Они привыкали быть родителями.
Больничные посещения для контроля ремиссии. Ночные кошмары, когда Максим просыпался с криком, уверенный, что снова в больнице. Домашнее обучение, потому что школа была пока слишком большим стрессом для его ослабленного иммунитета.
Ирина сократила количество проектов, чтобы проводить больше времени дома. Дмитрий выбил себе гибкий график. Они справлялись — день за днём, шаг за шагом.
В ту зиму, пять месяцев спустя после появления Максима в их доме, случилась новая беда. Анализы показали возвращение болезни. Потребовался новый курс химии.
Они сидели на больничных пластиковых стульях в коридоре, пока Максиму ставили капельницу. Ирина держала в руках стаканчик с остывшим кофе, не чувствуя его тепла. Дмитрий сжимал её ладонь.
— Мне страшно, — призналась она шёпотом. — Я никогда не думала, что можно так бояться за кого-то.
— Я знаю, — кивнул он. — Я тоже боюсь.
— Я люблю его. — Её голос дрогнул. — Боже, как я его люблю.
— Он справится. — Дмитрий притянул её к себе. — Мы все справимся.
В этот момент в конце коридора появилась знакомая фигура. Тамара Васильевна застыла, увидев их, но потом решительно направилась к ним. В руках у неё был пакет с апельсинами.
— Как он? — спросила она без предисловий, останавливаясь перед ними.
Ирина моргнула, не веря своим глазам.
— Держится, — ответил Дмитрий. — Сейчас процедура.
Тамара Васильевна кивнула и села напротив них, поставив пакет с фруктами рядом.
— Вот. Витамины.
— Спасибо, — машинально сказала Ирина. — Но откуда ты узнала?
Свекровь поджала губы.
— Я звонила Диме на работу. Мне сказали, что он взял отпуск по семейным обстоятельствам. Я позвонила вашей соседке. Она всё рассказала.
Никто не произнёс ни слова в следующую минуту. Потом Тамара Васильевна сделала глубокий вдох.
— Я все думала, чего вы добиваетесь. Зачем вам всё это. — Она говорила, глядя куда-то мимо них. — А потом поняла, что не хочу быть одна. Что, может быть… может быть, и мне нужна семья.
— Мама… — начал Дмитрий, но она подняла руку.
— Дай мне закончить. Я была неправа. Насчёт вас. — Она перевела взгляд на Ирину. — Насчёт тебя. Я думала, ты охотишься за его молодостью. За его будущим. Но ты просто… любишь его. И мальчика.
Ирина медленно кивнула.
— Да. Люблю.
— И он любит вас обоих, я вижу. — Тамара Васильевна сглотнула. — Я могу… могу я увидеть внука?
Дмитрий переглянулся с женой, а потом улыбнулся.
— Конечно. Когда закончится процедура. Но должен тебя предупредить — он бывает резким. Особенно сейчас.
— В кого бы это? — неожиданно усмехнулась свекровь. — Ничего. Я не из пугливых.
Максим и Тамара Васильевна не стали лучшими друзьями сразу. Но между ними возникло странное взаимопонимание — колючее, настороженное, но крепкое. Мальчик, привыкший к больничной дисциплине, неожиданно оценил бабушкину строгость. А она, женщина, потерявшая мужа десять лет назад и привыкшая к одиночеству, вдруг обнаружила, что ей нравится помогать внуку с домашними заданиями.
Химия была долгой и изматывающей. Но они прошли через неё всей семьёй. И снова наступила ремиссия.
На десятый день рождения Максима они устроили настоящий праздник. Он уже достаточно окреп, чтобы вернуться в школу, завёл первых друзей, увлёкся робототехникой. В их доме постоянно что-то жужжало, пищало и ездило по полу, сбивая всё на своём пути.
Они праздновали во дворе — в первый по-настоящему тёплый день того мая. Ирина стояла на крыльце, наблюдая, как Дмитрий помогает сыну запускать воздушного змея. Тамара Васильевна раскладывала угощения на стол, что-то ворча себе под нос, но то и дело поглядывая на внука.
Мальчик вырос, окреп. Его волосы отросли — тёмные и густые, как у Дмитрия в детстве. Любой прохожий принял бы их за самую обычную семью — отец, сын, бабушка.
«Максим не похож на меня», — подумала вдруг Ирина, и эта мысль ударила неожиданной болью.
Словно почувствовав её взгляд, мальчик обернулся и широко улыбнулся ей. А потом подбежал, схватил за руку и потащил к воздушному змею.
— Мама, смотри! Он летит!
Змей действительно поднимался всё выше, ловя ветер своим ярко-синим хвостом. Дмитрий передал нить Максиму, и тот восторженно закричал, когда порыв ветра едва не вырвал змея из рук.
— Держи крепче! — смеялся Дмитрий, поддерживая сына за плечи.
Ирина смотрела на них, и сердце её сжималось от любви и страха. От понимания, насколько хрупко их счастье. Насколько сильна болезнь, которая всегда может вернуться.
Тамара Васильевна неожиданно оказалась рядом.
— О чём задумалась? — спросила она, вытирая руки о фартук.
— О том, как быстро всё может измениться, — честно ответила Ирина.
Свекровь понимающе кивнула.
— Да. Мы все об этом думаем. — Она помолчала. — Знаешь, я всегда считала, что самое главное — это кровь. Родные дети, родня… Но теперь понимаю, что ошибалась. Главное — это любовь. Настоящая, которая выдерживает испытания.
Ирина удивлённо посмотрела на неё. Тамара Васильевна редко говорила о чувствах, тем более — о любви.
— Спасибо, — тихо произнесла Ирина. — За то, что даёшь нам шанс.
— Я была неправа, — просто ответила та. — А теперь иди к своим мужчинам. Они тебя ждут.
Максим действительно махал ей рукой, зовя помочь с воздушным змеем. Дмитрий улыбался, глядя на жену тем самым взглядом влюблённого мальчишки, который не изменился за все эти годы.
Ирина спустилась с крыльца и пошла к ним через лужайку, чувствуя, как трава щекочет босые ноги. Они встретили её счастливыми улыбками и наперебой начали объяснять, как правильно управлять змеем.
— Держи, — Максим вложил нить ей в руку. — Только крепко! Он сильный!
Змей рвался ввысь, натягивая нить. Ирина почувствовала эту тягу — упрямую, живую, настоящую. И засмеялась, запрокинув голову к безоблачному майскому небу.
Они не знали, что будет завтра. Вернётся ли болезнь. Выдержат ли они новые испытания. Никто никогда не знает наверняка.
Но сегодня, сейчас, в это мгновение — у них была любовь. И, возможно, только это имело значение.
Когда праздник закончился и гости разошлись, Максим уснул, измотанный впечатлениями. Они с Дмитрием сидели на веранде, потягивая вино и глядя на звёзды.
— Знаешь, — вдруг сказал он, — я никогда не говорил тебе этого прямо. Но спасибо.
— За что? — спросила она, повернувшись к нему.
— За то, что не испугалась. За то, что пошла со мной до конца. За то, что любишь его так сильно.
Она улыбнулась, глядя на отражение звёзд в его глазах.
— А я никогда не говорила, как я благодарна тебе. За то, что ты появился в моей жизни и перевернул её с ног на голову. За то, что не слушал свою мать. — Она рассмеялась. — За то, что женился на женщине в два раза старше тебя.
— Это лучшее решение, которое я когда-либо принимал. — Он взял её за руку. — И я буду принимать его снова и снова, каждый день.
Она сжала его пальцы. Цикады стрекотали в траве, ночь обнимала их своей тёплой темнотой. Где-то наверху, в детской, спал их сын.
И на этот момент, на это крошечное мгновение времени, всё было правильно.
