В то утро Маша проснулась с тяжестью в животе. День встречи с родителями Антона наконец настал. Она долго лежала, разглядывая крошечную трещину на потолке их съёмной квартиры, представляя, как всё может пойти не так. Не то платье, не те слова, не та она сама — девчонка из рабочего района, выросшая в двухкомнатной хрущёвке с вечно протекающими трубами.
Антон появился в дверном проёме, уже одетый, со стаканом свежевыжатого апельсинового сока.
— Ты чего не встаёшь? — улыбнулся он, присаживаясь на край кровати. — Мы же договаривались на час дня.
Маша натянула одеяло повыше.
— Может, не стоит? Давай перенесём.
Антон поставил стакан на тумбочку и взял её ладони в свои. У него были тёплые руки — мягкие, без мозолей и заусенцев. Не то что у её отца, который всю жизнь проработал на стройке.
— Перестань, Машуль. Они нормальные, правда. Просто… немного консервативные. Отец всё время на работе, а мама… — он запнулся. — Мама просто привыкла всё контролировать. Но когда она узнает тебя получше, то полюбит так же сильно, как я.
Маша зарылась лицом в его плечо. От Антона всегда пахло чем-то свежим и дорогим. Ей казалось, что даже запахи у них разные.
Они познакомились год назад на выставке современного искусства, куда Маша попала только потому, что подрабатывала официанткой на фуршете. Она опрокинула поднос с шампанским прямо на его белоснежную рубашку. Вместо того чтобы рассердиться, Антон рассмеялся и пригласил её в кафе. А через через пару месяцев сделал предложение.
Особняк родителей Антона располагался в закрытом посёлке за городом. Когда они подъехали к массивным воротам, Маша вцепилась в ремень безопасности. Антон положил руку ей на колено.
— Всё будет хорошо.
Но всё пошло не так с самого начала. Вера Николаевна, мать Антона, встретила их на пороге — высокая, стройная женщина с идеальной осанкой и холодным взглядом. Она окинула Машу оценивающим взглядом с головы до ног, задержавшись на её простом платье из масс-маркета и туфлях, которые Маша начистила до блеска накануне вечером.
— Наконец-то мы познакомимся с твоей… избранницей, — произнесла она, едва касаясь Машиной щеки своей.
В гостиной стоял длинный обеденный стол, сервированный так, что Маша не знала, каким прибором что есть. Отец Антона, Игорь Дмитриевич, крепко пожал её руку и с интересом расспрашивал о работе в салоне красоты, где она недавно устроилась мастером маникюра после окончания курсов.
— И сколько же платят за такую работу? — спросила Вера Николаевна, отпивая вино из хрустального бокала.
— Мама, — предупреждающе произнёс Антон.
— Что? Это обычный вопрос. Мне интересно, на что рассчитывает ваша… пара.
— На что рассчитывает? — переспросил Антон. — Я работаю в отцовской компании, у меня хорошая зарплата.
Вера Николаевна поджала губы.
— И ты планируешь содержать жену, которая будет целыми днями красить чужие ногти?
Маша почувствовала, как к щекам приливает жар. Она невольно спрятала руки под стол — руки, на которых всегда была безупречная кожа и маникюр, её профессиональная гордость.
— Машенька очень талантлива, — вступился Антон. — У неё большие планы. Мы хотим открыть свою студию.
— Как мило, — улыбнулась Вера Николаевна, но глаза остались холодными. — А что насчёт семьи? Детей? Или сначала бизнес, а потом уже внуки? Мне ведь не двадцать лет, чтобы бесконечно ждать.
— Мы… мы пока не обсуждали дети, — пробормотала Маша.
Обед продолжился в напряжённой атмосфере. Вера Николаевна задавала вопросы о Машиной семье, о её образовании, о планах на будущее, и с каждым ответом её лицо становилось всё более непроницаемым.
После десерта Антон отошёл к отцу обсудить какие-то рабочие вопросы, а Вера Николаевна предложила Маше выйти в сад.
Они медленно шли мимо аккуратно подстриженных кустов роз. Женщина долго молчала, потом остановилась и повернулась к Маше.
— Я буду откровенна с тобой, Мария, — начала она без предисловий. — Мой сын — наследник серьёзного состояния. Он получил отличное образование, у него большое будущее. А кто ты?
Маша молчала, чувствуя, как внутри всё сжимается от унижения и гнева.
— Я вижу, ты хорошая девочка. Возможно, даже любишь его, — продолжила Вера Николаевна. — Но ты должна понимать: вы из разных миров. Антон увлёкся, это бывает. Но семья — другое дело.
— Мы любим друг друга, — тихо произнесла Маша.
— Любовь? — Вера Николаевна снисходительно улыбнулась. — Любовь проходит, а социальная пропасть остаётся. Надеюсь, ты понимаешь, что не ровня моему сыну и рожать детей ему не станешь.
Слова ударили Машу как пощёчина. Перед глазами поплыло. Она развернулась и быстро пошла прочь, не разбирая дороги. Слёзы текли по щекам, но она не вытирала их. Только бы уйти, только бы не видеть этого презрительного взгляда.
За спиной послышались шаги.
— Маша, стой! — Антон догнал её у самых ворот. — Что случилось? Что она тебе сказала?
Маша покачала головой, не в силах говорить.
— Я всё слышал, — произнёс Антон, его лицо было искажено гневом. — Я стоял за кустами. Прости меня за неё, пожалуйста.
Он крепко обнял её, а потом повернулся к дому, где на веранде стояла его мать.
— Как ты могла? — крикнул он ей. — Как ты могла так с ней говорить?
Вера Николаевна выпрямилась ещё сильнее.
— Я сказала только правду, Антон. Когда-нибудь ты поймёшь, что я была права.
Антон взял Машу за руку и повёл к машине. Последнее, что видела Маша, — бледное лицо Веры Николаевны и её сжатые в тонкую линию губы.
Всю обратную дорогу они молчали. Когда Антон остановился у подъезда Машиной старой квартиры, куда она переехала от родителей три года назад, она не сделала попытки выйти.
— Я не могу, Антон, — наконец произнесла она. — Твоя мать права. Мы разные. У меня нет образования, нет денег, нет связей. Твои друзья будут смеяться надо мной. А её подруги будут шептаться за спиной.
— Плевать я хотел на всех них, — резко ответил Антон. — На друзей, на маму, на всех. Дай мне руку.
Маша протянула ладонь, и он вложил в неё маленькую бархатную коробочку.
— Я собирался сделать это сегодня, при всех. Хотел, чтобы они увидели, как я счастлив с тобой. Но теперь… теперь я просто прошу тебя выйти за меня замуж. Не ради них. Ради нас.
Маша открыла коробочку. На чёрном бархате лежало кольцо с небольшим, но безупречно чистым бриллиантом.
— Я не могу его принять, — прошептала она.
— Можешь, — настойчиво сказал Антон. — И примешь. Потому что мне плевать, что думает моя мать. Я люблю тебя. И хочу быть с тобой всю жизнь.
Он вышел из машины, обошёл её и открыл дверь со стороны Маши.
— Идём. Нам нужно поговорить нормально.
В маленькой квартирке было тихо и темно. Они сидели на кухне, пили чай из треснувших кружек, и Антон держал её руки в своих.
— Я не отступлюсь, — говорил он. — Не позволю маме диктовать, с кем мне быть. Ты – лучшее, что случилось в моей жизни, Маша.
— А если она не изменит своего мнения? Если всегда будет видеть во мне… не ровню?
— Тогда это её проблемы, — твёрдо сказал Антон. — Мы будем жить своей жизнью. Построим свою семью. А она может присоединиться к нам, когда будет готова.
Маша смотрела на решительное лицо Антона и чувствовала, как в груди растёт тепло. Может быть, он прав? Может быть, они действительно справятся?
— Хорошо, — тихо сказала она. — Я согласна.
Три месяца спустя они стояли в ЗАГСе. Небольшая церемония, только самые близкие друзья и родственники. Родители Маши – простые, но искренне счастливые за дочь. И родители Антона – отец слегка смущённый, но доброжелательный, и мать — с застывшей улыбкой и внимательным взглядом.
На свадебном ужине в небольшом ресторане Вера Николаевна подошла к Маше, когда та осталась одна у столика с закусками.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — тихо сказала она. — Антон – мальчик импульсивный. Всегда был таким. Загорается и быстро остывает.
Маша глубоко вдохнула. Вся её неуверенность последних месяцев куда-то исчезла. Она выпрямилась и посмотрела свекрови прямо в глаза.
— Знаете, Вера Николаевна, я хотела вам кое-что сказать, — произнесла она твёрдо. — Я беременна. Уже почти три месяца. И если вам это не нравится, мы с вашим сыном просто уедем отсюда. На юг или вообще за границу. И вы никогда не увидите своих внуков.
Лицо Веры Николаевны изменилось. Сначала она побледнела, потом краска медленно залила её щёки.
— Ты… беременна? — выдохнула она. — Антон знает?
— Ещё нет, — ответила Маша. — Я собиралась сказать ему сегодня. Это мой свадебный подарок.
Вера Николаевна молчала, разглядывая лицо Маши, словно впервые её видела.
— Так вот почему эта спешка со свадьбой, — наконец произнесла она.
— Нет, — покачала головой Маша. — Антон сделал мне предложение задолго до того, как я узнала о ребёнке. И я отказывалась, потому что боялась реакции таких, как вы. Но теперь мне всё равно. Я люблю вашего сына. И буду любить нашего ребёнка. А вы… вы можете быть с нами или против нас. Решать вам.
Она развернулась, чтобы уйти, но Вера Николаевна неожиданно схватила её за руку.
— Подожди, — голос женщины дрогнул. — Я… я была несправедлива к тебе.
Маша остановилась. Она повернулась и увидела, что в глазах свекрови стоят слёзы.
— Я боялась потерять сына, — тихо сказала Вера Николаевна. — Он всегда был таким… особенным. И когда привёл тебя, такую простую, такую непохожую на девушек из нашего круга… Я испугалась, что он совершает ошибку.
— Любить меня — не ошибка, — твёрдо сказала Маша.
— Я вижу это теперь, — кивнула Вера Николаевна. — Вижу, как он смотрит на тебя. И то, как ты только что защищала вашу семью… — она запнулась. — Мне понадобится время, чтобы привыкнуть. Но я… я постараюсь.
В этот момент к ним подошёл Антон. Он обнял Машу за плечи и настороженно посмотрел на мать.
— Всё в порядке?
— Более чем, — ответила Маша, улыбаясь. — У меня для тебя сюрприз.
Она взяла его руку и положила себе на живот.
— Здесь растёт твой сын или дочь. Я узнала об этом недавно… думала, что у меня проблемы с желудком — поэтому тошнит постоянно.
Антон застыл, потом его лицо осветилось такой радостью, что у Маши перехватило дыхание. Он подхватил её на руки и закружил.
— Осторожнее! — воскликнула Вера Николаевна. — Ей нельзя так волноваться в её положении!
Антон удивлённо посмотрел на мать, потом на Машу.
— Вы… помирились?
— Скажем так, мы нашли общий язык, — улыбнулась Маша.
Вера Николаевна неловко кашлянула, потом решительно обняла невестку.
— Прости меня, — прошептала она ей на ухо. — Я была глупой, высокомерной старухой. Но я не позволю своей гордости лишить меня сына и внуков.
Антон смотрел на них с недоверием и радостью.
— Я не знаю, что произошло, но это лучший свадебный подарок, который я мог получить, — сказал он.
Вера Николаевна выпрямилась и вытерла глаза.
— А теперь, если позволите, я бы хотела произнести тост, — громко сказала она, поднимая бокал с шампанским. — За мою невестку, которая, как выяснилось, достойна моего сына больше, чем я могла представить. За вашу семью. И за моего будущего внука или внучку.
Маша поймала взгляд свекрови и впервые увидела в нём не холод и презрение, а одобрение и надежду. Возможно, они никогда не станут лучшими подругами. Но они научатся уважать друг друга. Ради Антона. Ради ребёнка. Ради семьи, в которой теперь есть место для всех.
