Тата спешила домой. Она бежала по тротуару, перепрыгивая лужи и ловко уворачиваясь от крупных капель, падающих с крыш. Они скользили по сосулькам и разбивались о мокрый асфальт, разлетаясь на тысячи мелких брызг.
— Эй, молодая красивая, не пожалей копеечки детям!
Перед Татой возникла сутулая фигура цыганки, закутанная в разноцветные тряпки. От нее разило алкоголем и дымом костра.
» Неужели в наш век еще есть кочевые?» — пронеслась мысль в голове.
Тата пошарила в недрах сумки, но, не обнаружив кошелька, вздохнула:
— Я кажется кошелек на работе забыла.
Цыганка зыркнула на нее колким взглядом, от которого Тате стало не по себе, и процедила сквозь зубы:
— Ай, нехорошо обманывать! Сегодня копейку пожалела, завтра рубль потеряешь! Вижу, сумка у тебя красивая, отдай — я ее на еду обменяю.
Тата чуть не поперхнулась от такой наглости.
— Да вы знаете, сколько стоит эта сумка?! Я же честно сказала, нет денег. И отойдите с дороги, я спешу!
Она дернулась в сторону и ускорила шаг.
— Много молока у тебя будет, а дочку накормить не сможешь! Родные станут дальше чужих. И умереть от такой жизни захочешь — а не сможешь!
Тата обернулась, но цыганки уже и след простыл.
«Не зря я им никогда не подаю, вечно бред несут. А семья у нас дружная, да и дочери нет» — думала Тата по дороге.
У подъезда, доставая ключи, она нашла мятую сторублевую купюру, застрявшую под подкладкой. Оказалось сама того не желая, обманула она гадалку.
Вечером позвонил сын из деревни и восторженно завопил в телефон:
— Ма, представляешь, нас с папой дядь Юра на рыбалку позвал! Я так давно мечтал о настоящей ночной ловле!
Тата улыбнулась, Егорка еще такой ребенок.
— На рыбалку, так на рыбалку, — согласилась она, — Аккуратней только, добытчики мои. Ладно, увидимся завтра, целую.
Стрелки часов подбирались к часу ночи. Несмотря на усталость, сегодня не спалось. Тата подошла к окну и задумалась, глядя на огни ночного города. Вдруг в темноте блеснули пронзительные черные глаза, Тата вздрогнула и зажмурилась. Проклятая бессонница..
Муж позвонил на следующий день:
— Солнышко, встреть нас на своей машине с автовокзала. У моей коробка забарахлила, оставил соседу на ремонт.
— Илья, ты же знаешь, я не очень люблю садиться за руль в такую погоду. У меня водительского стажа без году неделя,- Тата напомнила мужу, что на ее правах еще не успела краска высохнуть, и предложила взять такси, но он не отставал.
— Мама тут гостинцы передала и рыбу ведь везем. Как мы все это в такси? Ну милая, аккуратно поезжай и все будет хорошо.
Спорить с мужем не хотелось.
— Только обратно ты поведешь! — настояла она.
Тата ехала неспеша, и муж с сыном уже ждали ее, переминаясь с ноги на ногу от холода.
Погода резко поменялась, небо затянули свинцовые тучи и пошел мокрый снег. Наскоро обнявшись, они погрузили багаж и поехали домой. Путь предстоял через трассу, ведь мост, соединяющий две части города, уже год был закрыт на ремонт.
Егорка сел на переднее сидение рядом с отцом и всю дорогу, не умолкая, рассказывал в мельчайших подробностях про ночную рыбалку.
— Ма, мы вот такого сазана поймали! — тараторил он, разведя руки в стороны, — Я лично его вытащил. Подтверди, па?
Илья кивнул, не отрывая взгляда от дороги.
Егор продолжал:
— А потом он так бил хвостом по дну лодки, думали, перевернемся. Скажи, па?
— Сынок, не отвлекай отца от дороги, вон погода какая, не видно ничего! — назидательным тоном обратилась Тата к сыну.
— Да ладно, брось милая, я же у вас профи! — Илья в качестве подтверждения своих слов оглянулся на жену.
Ее глаза встретились с его глазами, зацепившись лишь на мгновение, и темноту прорезало светом фар, несущейся навстречу фуры. Длинная громада выехала навстречку и скрежетала шипами по мокрой обледенелой трассе, извиваясь из стороны в сторону.
Последнее, что слышала Тата, был крик Ильи:
» Из машины! Живо!»
Она закрыла лицо руками и погрузилась в вязкую холодную темноту.
Время словно потеряло смысл, вакуум вокруг засасывал и лишал ориентации. Сколько же минут прошло? Или часов? Голова гудела, а тело болело так, словно его несколько часов подряд избивали палками.
Сквозь тяжелые веки просочился слабый лучик света, он становился все ярче, пока не пробил брешь в пелене мрака.
Веки Таты задрожали, она открыла глаза и обвела ими кипельно белые стены больницы. Дремающая постовая сестра, услышав шорох, нажала на кнопку и вызвала дежурного врача.
— Где мои муж и сын? — эти слова были первыми произнесенными Татой после аварии.
— Вы, милочка, отдыхайте пока сами, — тихо сказал врач и отстраненно добавил, — Все потом.. Потом..
— Где мой муж, мой сын? С ними все хорошо? Они живы? — не унималась Тата, повторяя как в бреду одно и тоже, — Отведите меня к ним! Илья! Егорка!!
Она перешла на крик. Мрачные лица не отвечающих на ее вопросы врачей бесили. Тата попыталась выдернуть из себя «что-то» с длинными прозрачными трубками. Она кричала и билась в истерике, надеясь услышать ответ, который ее успокоит. Но вместо этого ей всадили укол и прижали к простыне, пока она не забылась тяжелым сном.
Вот и выписка. Тата оцепеневшими руками машинально натягивала свитер на одеревеневшее тело. Восстановилась физически она на удивление быстро и ее выпроводили из отделения, дав рекомендации показаться психологу, а лучше психотерапевту. Но это будет потом, а сегодня похороны. Похороны — слово то какое мерзкое, это от слова «хоронить» или «Харон»? — размышляла Тата разумом, накаченным сильным успокоительным. И ее Илью Харон, перевозчик душ мертвых, тоже повезет на своей лодке?! Интересно, есть ли там рыба? Надо же мужу чем-то заниматься там.. Бред.. Бреед..
Тату из больницы встретила кума (крестная Егора), она всю дорогу до кладбища держала ее холодную руку в своей.
На месте Тата увидела свекровь в черном кружевном платке, сидящую на скамье у гроба. Глаза, опухшие от слез, выражали безмерную скорбь матери, потерявшей сына.
Тут Тата наконец увидела мужа, его лицо было до странного умиротверенным, как-будто он безмятежно спал. Складки и морщинки на лбу разгладились, только губы были плотно сжаты и вытянуты в ниточку.
Тата подошла ближе и наклонилась.
— Ну привет, милый! — она сглотнула шершавый комок, подступивший к горлу, — Что ж ты.. Говорил, всегда вместе будем, а сам ушел! Оставил меня и Егорку! Что ж ты..
Свекровь подняла глаза на бормотание знакомого голоса.
И тут случилось невероятное. Убитая горем женщина накинулась на Тату с обвинениями в гибели сына, она трепала ее за плечи и кричала:
— Ты! Ты виновата! Зачем села за руль, если мозгов нет?! Все твои хотелки: машину, права ей подавай! А Илюши моего нет теперь.. Лучше бы ты здесь лежала, убийца!!!
Тата с ужасом отшатнулась от свекрови.
Она только открыла рот спросить, с чего свекровь взяла, что именно Тата была за рулем, но подруга одернула ее за рукав.
— Ни к чему выяснять это сейчас, не время и не место. Дай ей перегоревать! Все потом! Да и какая разница, кто был за рулем? Илью не вернешь.
— Ну как же! — возразила Тата, — Она называет меня убийцей ее сына! Думает, мне легче? Илья вот лежит, Егорка в коме.
— Тата, милая, мне то не объясняй, тут только время рассудит. Иди попрощайся, пока Татьяна Дмитриевна на врача отвлеклась.
Тата сделала еще одну попытку подойти к мужу. Она погладила его светлые волосы, задержав руку на родинке у виска. Когда-то она так любила ее целовать. Казалось с этих мгновений прошла целая вечность.
Возвращение в пустую квартиру оказалось той еще пыткой. Тата бродила по комнатам, как сомнамбула, не зная, чем себя занять. Снотворное не действовало, а принимать бОльшую дозу запретил врач.
На глаза попалась коробка с шуруповертом. Новенький еще, Илья ни разу не успел воспользоваться. Тата вытащила его и стала изучать инструкцию, теперь ей придется самой делать всю мужскую работу. Достав саморез, она пристроила его к двери и нажала на рычаг. Шуруповерт вогнал саморез в дерево, издав неприятное жужжание. Потом была очередь следующего, потом еще..
Это было какое-то безумие, но Тата уже не могла остановиться. И только стук соседа привел ее в чувство. Она открыла дверь. За порогом стоял седовласый мужчина.
— Я понимаю, ремонт — дело нужное, но вы на часы смотрели?
— Что? — Тата посмотрела на него отрешенным взглядом, не выключая шуруповерта.
Незванный гость осторожно дотронулся до ее руки и отжал рычаг. Потом кивнул на часы.
— Думаю, не самое лучшее время ввинчивать шурупы. Может вам помощь требуется?
— Какая? — не поняла Тата.
— Ну.. Медицинская, судя по вашему состоянию, — нашелся сосед, — Я, кстати, психолог. Военный. Сегодня переехал, первая ночь в новой квартире, а тут вы. С шурупами.
Он указал рукой на дверь, где красовались три ровных ряда шляпок.
Тата словно очнулась. Она извинилась за причиненные неудобства и пообещала соблюдать тишину. Она свернулась калачиком на любимом кресле мужа и забылась тяжелым беспокойным сном.
На следующий день Тата поехала в отделение реанимации для разговора с лечащим врачом Егора. Пожилой терапевт определял шансы на возвращение пациента из комы как минимальные, и с каждым днем они все уменьшались. Время было серьезным противником в этой игре «не на жизнь, а на смерть», поэтому оставалось лишь ждать. И Тата ждала..
Дни сменяли ночи, пятницы перетекали в понедельники, уже и время года сменилось на календаре, а Тата упорно ждала. Толком не ела, не спала, скрутила длинные волосы в тугой пучек на затылке, спрятала похудевшие острые плечи в глубине мешковатого Егоркиного худи аляповатой расцветки и ждала.
Подруга приезжала нечасто, Тата запретила и иногда даже не открывала ей дверь. Правда сосед заходил, ему она открывала, а почему, и сама не знала. Они могли часами сидеть на кухне за чаем, Андрей рассказывал истории про бездомного кота, которого вытащил из-под колес автомобиля или про очередное повышение цен на капремонт. Тата обычно молча слушала, изредка кивая головой. Ей казалось, он старается развеять ее невеселые мысли, но напрасно! Эмоции словно покинули ее израненую душу.
Вот и сейчас, он заглянул вроде по делу. Обвел глазами прихожую и покачал головой.
— Вижу больше не сверлите..
— Не сверлю, — устало подтвертила Тата.
Разговаривать не хотелось, а вот спать очень. Ей вообще в последнее время постоянно хотелось спать. Сил не было даже помыть посуду и приготовить ужин.
— Тата, а пойдемте ко мне! — вдруг сказал Андрей.
— Зачем? — безучастно спросила она.
— А вот зачем! — Андрей подошел, обеими руками прижал ее к себе и впился в губы долгим страстным поцелуем.
Тата попыталась его отстранить
— Неет! Не надо!!
Но он настойчиво продолжал обнимать ее, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления.
— Тата, пойдем ко мне! Ты разжигаешь во мне страсть своей холодностью! И мне все равно, что ты беременная, я хочу тебя!.
— Что?!
Тата сглотнула комок, подкативший к горлу, уперлась руками ему в грудь, в попытке оттолкнуть.
— Что ты несешь, идиот?! — она машинально тоже перешла на «ты» — Какая беременность?
— Месяца три по меньшей мере, если не больше, — произнес Андрей четко по слогам.
Щеки Таты запылали, она дернулась, тишину разрезал звук пощечины.
Пятью минутами позже оба сидели за столом. Андрей извинился за непристойное поведение, объяснив его желанием вывести ее из состояния эмоционального оцепенения, эдакий психологический прием.
Весьма странный метод, который на удивление сработал.
Так Тата не только пришла в чувство, но еще и поняла, что очень давно не заглядывала в свой женский календарик. Задержку она списала на стресс и значения ей не придала.
— Это что получается? Это же какой срок? — она лихорадочно пыталась сделать в уме подсчеты, — Илья в марте у.., — тут она запнулась, — Ильи в марте не стало, сейчас июнь. Мама дорогая..
Получался весьма внушительный срок. Она только одного понять не могла, как в такой страшной аварии смогла сохраниться беременность?! Вот уж чудо, так чудо! И это чудо она обязана сберечь. Еще один ребенок Ильи, он Богом данный, и никак иначе.
— Андрей, скажите честно, как вы, мужчина, поняли? — поинтересовалась Тата.
— А что тут понимать? Вы спите на ходу, аппетита нет. Слюнотечение, извините за подробности. Я знаю, как выглядит беременная женщина, у меня сестра пятерых выносила.
Тате оставалось только удивляться.
Она решила назовет ребенка Богдан, Богом данный. В том, что будет мальчик, она не сомневалась. Вот родит малыша, Егорка домой вернется, придет она с обоими сыновьями к свекрови, и та не сможет не выслушать ее. Обязательно выслушает. И все наладится. Ведь кроме свекрови никого у нее, бывшей детдомовки, нет.
Беременность протекала тяжело, в поликлинике, куда Тата стала на учет, постоянно ставили недостаточность веса плода и умеренную гипоксию. Тата понимала, нужно хорошо питаться, высыпаться и не нервничать, но как в ее ситуации это возможно. Она металась между работой и Егоркой, хотя врач постоянно твердил, это лишнее так часто приходить. Мальчик все равно ничего не слышит и не чувствует. А Тата садилась напротив и разговаривала. Она рассказывала, как прошел день, про школу и одноклассников, про брата, который скоро родится. Она верила, Егор все понимает, переодически брала руку сына, прижимала к своей груди, с надеждой всматриваясь в прикрытые веками глаза.
Богдана родилась в сентябре, когда первые листья только-только начали укрывать еще не остывшую от летней жары землю.
— У вас девочка, кило пятьсот тридцать и тридцать семь сантиметров, — объявила акушерка и отдала кроху в руки неанатолога. Тот аккуратно уложил слабо попискивающий комочек в кювез и укатил в отделение дохаживания.
Малышка родилась раньше положенного срока, и неудивительно, хронический стресс мамочки сделал свое дело. Соседка по койке удивлялась:
— Ты же говорила, пацаненка ждешь? На узи ошиблись?
— Да я узи, честно говоря не делала, — призналась Тата, — Сама просто решила, что сын будет, и все.
— Как так, ни разу? Зря.. Может бы и патологию беременности не пропустили..
— Да чего уж теперь жалеть! Будь, что будет! Я больше с судьбой не воюю, устала. С самого детства в детдоме боролась за свое право на полноценную жизнь. И семья у меня была: муж, сын, а потом в один миг все исчезло. Видать доля моя такая!
Соседка слушала, сочувственно кивая.
Потом стало прибывать молоко, много молока, такое нечасто бывает при преждевременных родах. Малышка пока не могла его есть и Тате приходилось сцеживаться по шесть раз в день, чтобы избежать мастита. Она щедро раздавала молоко мамочках с проблемной лактацией, не выливать же.
В памяти всплыли слова из прошлого:»Молока много будет, а дочь накормить не сможешь»
Да что же это за наваждение!
По прошествии недели Тата наконец смогла приложить дочь к груди. Она с особым трепетом смотрела на усердно чмокающую кроху и понемногу приходила в себя.
Она понимала, нужно взять себя в руки и жить, жить дальше. Ради своих детей, ради себя самой.
А в первый же вечер после выписки в дверь квартиры постучали. Свекровь кинулась в ноги с порога, просила понять ее и простить.
Две женщины, сплоченные общим горем, наконец поговорили по душам, поплакали, повспоминали прошлое. Много хорошего, светлого было, и еще больше будет впереди.
Тут проснулась малышка и Тата, оставив ее на бабушку, спустилась в аптеку за памперсами.
В темноте на нее зыркнули знакомые черные глаза.
— Эй, молодая, красивая, не поскупись — подай деткам на хлебушек!
Тата подпрыгнула
— Сгинь! Сгинь, проклятущая! — закричала она, — Не позволю больше нести беды в мою семью!
Цыганка что-то бросила на своем и кинулась к Тате, намереваясь учинить расправу за оскорбление. Каблук ее потрепанной туфли застрял ровно посередине между прутьев ливневки. Перегруженная газель заскрежетала по мокрому асфальту.
Снова этот звук!
Тата отвернулась, а когда повернулась, цыганка лежала сбок дороги и вокруг уже стали собираться люди. С бешено колотящимся сердцем Тата присела на скамейку. В кармане завибрировал телефон, звонок из отделения реанимации. Тата поднесла его к уху.
— Татьяна Сергевна, Королева?
— Да, я.
— Поспешите, мамочка, сынок ваш очнулся.
Небо закружилось перед глазами, звезды засияли так ярко, как никогда..
— Егорка, сыночек! — прошептала Тата, вглядываясь в их волшебный свет..
