— Ты где шляешься уже три дня?! — Лена держала телефонную трубку так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Мама твоя лежит с температурой под сорок, а ты молчишь, как партизанка!
— Ленка, ну что ты накручиваешь себя! — голос Кати звучал беззаботно, словно она говорила не о больной матери, а о погоде. — Я же объясняла, что у меня путёвка давно оплачена. Турция, всё дела…
— Путёвка! — Лена так резко повернулась, что чуть не опрокинула стакан с водой на кухонном столе. — А кто, интересно, должен был сидеть с мамой? Домовёнок Кузя?
— Ну ты же рядом живёшь, тебе проще. И потом, что случилось-то такого? Простуда обычная.
Лена посмотрела в сторону комнаты, откуда доносились приглушённые стоны. Простуда обычная… Если б Катя видела, как их семидесятипятилетняя мать мечется в бреду, называя умершего отца и просясь домой в деревню, которой уже лет двадцать как нет.
— Катенька, — Лена сделала глубокий вдох, стараясь говорить спокойно, — мама не узнаёт меня. Вчера назвала чужой тётей и спросила, где её дочки.
— Ой, не драматизируй! Температура спадёт, и всё пройдёт. Ты же знаешь нашу маму — вечно из мухи слона делает.
В этот момент из комнаты послышался грохот — что-то упало на пол. Лена бросила трубку на стол и побежала к матери. Старушка сидела на полу возле кровати, растерянно оглядываясь по сторонам. Рядом валялись таблетки — целая россыпь белых, жёлтых и розовых пилюль.
— Мамочка, что ты делаешь? — Лена осторожно помогла матери встать. — Зачем ты встала?
— А где Катя? — мать цепко схватила Лену за руку. — Катя обещала придти. Она мне лекарство принесёт, хорошее, не эту дрянь.
Лена молча начала собирать таблетки с пола. Антибиотики, жаропонижающие, сердечные — всё, что выписал участковый врач. А мать их выбросила, ожидая Катю с её «хорошими» лекарствами.
— Мам, Катя в отпуске. Помнишь? Она в Турции сейчас.
— В Турции? — мать недоверчиво покачала головой. — Врёшь. Катя не бросила бы меня. Не такая она.
Лена вернулась на кухню, где трубка всё ещё лежала на столе. Катин голос доносился оттуда, звонкий и раздражённый:
— Лен! Лен, ты меня слышишь? Что за детский сад!
— Слышу, — Лена взяла трубку. — Мама упала. Все лекарства разбросала, потому что ждёт тебя.
— Ну и что я должна делать? Самолёт за мной присылать? Я же говорила — верну всё, что потратишь на врачей. Деньги решают всё.
— Катя, дело не в деньгах! — голос Лены сорвался на крик. — Дело в том, что мама умирает, а ты загораешь!
— Перестань орать! Мама не умирает. У неё банальная простуда. А ты, как всегда, из себя мученицу строишь.
Лена прислонилась к холодильнику. На его дверце красовалась детская фотография — она и Катя в одинаковых платьишках, крепко обнявшись. Катя тогда была младше Лены на четыре года, и Лена постоянно защищала её от дворовых хулиганов, делилась конфетами, помогала с уроками.
— Помнишь, — тихо сказала Лена, — как в детстве ты простыла, и я всю ночь тебе компрессы меняла? Мама работала в ночную смену, а я боялась, что у тебя воспаление лёгких начнётся.
— Ну и что? — в голосе Кати появились металлические нотки. — Это было сто лет назад. Мы тогда маленькие были, глупые. А сейчас у каждой своя жизнь.
— Своя жизнь… — Лена посмотрела на кучу немытой посуды в раковине, на детские рюкзаки в прихожей, на стопку счетов на столе. — Значит, мама теперь только моя жизнь?
— Не выдумывай. Просто ты рядом живёшь, а я в другом городе. Географически так получилось.
— Географически… — Лена почти рассмеялась. — Катя, между нами триста километров, а не три тысячи.
— Лен, я не могу каждые выходные к маме мотаться. У меня работа, муж, дела…
— А у меня что, работы нет? — Лена взглянула на часы. Через два часа ей нужно было забирать внуков из школы, потом везти младшего к врачу, потом готовить ужин для всей семьи. — У меня что, дел меньше?
— Ну так ты сама выбрала жить здесь, рядом с мамой. Я тебя не заставляла.
Из комнаты снова донёсся голос матери:
— Лена! Где моя Катенька? Почему она не приходит?
Лена закрыла глаза. Три дня она не спала нормально, дежурила у материнской кровати, меряла температуру, давала лекарства. Три дня она отпрашивалась с работы, просила соседку присмотреть за внуками, отменяла все свои планы.
— Знаешь что, Катя, — сказала она наконец, — приезжай. Прямо сейчас. Или я вызываю скорую и везу маму в больницу.
— В больницу? — голос Кати вдруг стал встревоженным. — Зачем в больницу? Ты же сама справляешься!
— Я не справляюсь! — закричала Лена. — Я устала! Мне тоже хочется иногда в отпуск, понимаешь?
В трубке повисла тишина. Потом Катя тихо сказала:
— Ладно. Посмотрю билеты на завтра.
— На завтра? — Лена почувствовала, как внутри всё сжимается от обиды. — Катя, мама может не дожить до завтра.
— Не говори глупости. Конечно, доживёт. Наша мама ещё сто лет проживёт, вот увидишь.
После этих слов Катя отключилась, а Лена осталась стоять с трубкой в руках, слушая гудки.
Лена поставила трубку на место и прислонилась спиной к стене. В голове крутилась одна и та же мысль: «Как это случилось?» Когда она стала единственной, кто отвечает за всё?
Она помнила, как год назад Катя приезжала к маме на день рождения с огромным букетом роз и коробкой дорогих конфет. Мама тогда светилась от счастья, всем соседкам рассказывала про младшую дочку, которая «так хорошо устроилась в жизни». А про старшую, которая каждый день после работы заходила с продуктами и лекарствами, как-то забывалось.
— Леночка, — позвала мать из комнаты, — принеси водички. И позвони Кате, пусть приедет. Она лучше меня лечит.
Лена налила воды в стакан и вернулась к матери. Та лежала на подушках, бледная и осунувшися. Совсем не похожа на ту энергичную женщину, которая ещё недавно сама ездила на дачу и варила варенье на всю зиму.
— Мам, Катя сказала, что приедет завтра, — соврала Лена, помогая матери пить.
— Завтра? — мать недовольно поморщилась. — А почему не сегодня? Я же болею.
Лена не знала, что ответить. Как объяснить матери, что Катина путёвка оказалась важнее материнского здоровья? Что младшая дочка давно научилась жить только для себя?
Это началось ещё в школе. Катя умела так жалобно попросить, так искренне пообещать исправиться, что Лена постоянно делала за неё домашние задания, отдавала свои красивые вещи, прикрывала перед родителями. «Лена же старшая, она должна помогать», — говорила тогда мама. И Лена помогала, не задумываясь.
Потом Катя поступила в институт в другом городе. Приезжала редко, но каждый приезд превращался в праздник. Она привозила подарки, рассказывала интересные истории, очаровывала всех своей беззаботностью. А Лена тем временем работала, вышла замуж, родила детей, взяла к себе внуков от старшего сына.
— Лена всё успеет, — говорила мама про дочку, которая жила рядом. — Она у нас хозяйственная, ответственная.
Ответственная… Лена посмотрела на материнские лекарства, аккуратно разложенные по времени приёма. Завтра нужно было отвести внука к окулисту, послезавтра — самой на диспансеризацию, которую она откладывала уже полгода. А ещё через неделю у внучки школьная олимпиада, к которой Лена помогала готовиться по вечерам.
Когда последний раз она делала что-то для себя? Покупала себе красивое платье, а не детям одежду? Ходила в кино с подругами, а не сидела у чьей-то постели?
Зазвонил телефон. Лена подумала, что это снова Катя, но на экране высветился номер зятя.
— Лен, — голос Игоря звучал виновато, — ты как там? Справляешься?
— Справляюсь, — коротко ответила Лена.
— Слушай, а долго ещё? Просто дети спрашивают, когда бабушка Лена придёт. Младший весь вечер плакал вчера.
Лена прикрыла глаза. Ещё один человек, который ждал от неё решения всех проблем. Даже собственные внуки привыкли, что именно она всегда рядом, всегда поможет, накормит, выучит уроки.
— Игорь, а где твоя мама? Почему она не может посидеть с детьми?
— Да она… У неё свои дела. Ты же знаешь, как она.
Знала. Игорина мать считала, что уже вырастила своих детей и теперь имеет право отдыхать. А Ленина мать всегда говорила: «Материнский долг никогда не кончается».
— Потерпи ещё немного, — попросил зять. — Мы с Мишей завтра вернёмся из командировки, заберём детей.
Лена положила трубку и посмотрела на календарь. Завтра — пятница. Значит, Катя приедет в лучшем случае в субботу вечером, а в воскресенье уже помчится обратно, ссылаясь на рабочий понедельник.
Из комнаты донёсся материнский кашель — сухой, изматывающий. Лена взяла флакон с микстурой и пошла давать очередную дозу лекарства, думая о том, что где-то сейчас под тёплым турецким солнцем загорает её младшая сестра.
На следующее утро мать проснулась с ещё более высокой температурой. Лена намерила тридцать девять и две, и руки у неё затрясились. Вызвала участкового врача, но секретарь сказала, что доктор сможет приехать только к вечеру — очередь из вызовов.
— Мам, нужно ехать в больницу, — сказала Лена, когда мать в очередной раз отказалась пить лекарство.
— Не поеду, — мать упрямо отвернулась к стене. — В больнице умирают. Я дома хочу.
— Но тебе там помогут!
— Мне дома Катя поможет. Где она? Почему не приезжает?
Лена достала телефон и набрала Катин номер. Несколько длинных гудков, потом сонный голос:
— Алло? Лен? Ты что так рано звонишь?
— Рано? — Лена посмотрела на часы. — Катя, сейчас одиннадцать утра!
— У нас тут другой часовой пояс. Я только легла спать, у нас была дискотека до утра.
— Дискотека… — Лена почувствовала, как внутри закипает злость. — Катя, мама умирает, а ты на дискотеках пляшешь!
— Да перестань ты! Не умирает она. Просто ты паникуешь, как всегда. Помнишь, как в детстве у меня нос кровил, а ты думала, что я истекаю кровью?
— Это было в семь лет! А сейчас маме семьдесят пять!
— Ладно, ладно. Я же сказала — сегодня прилечу. Билет на восемь вечера купила.
Лена облегчённо вздохнула:
— Наконец-то! Я встречу тебя в аэропорту.
— Да не надо встречать. Я на такси доберусь. Только вот… — голос Кати стал неуверенным, — я ненадолго. На два дня максимум. У меня в понедельник важная презентация на работе.
— Два дня? — Лена чуть не выронила телефон. — Катя, мама больна уже неделю!
— Ну и что? Я же не доктор. Что я могу сделать? Лекарства давать? Так ты и сама справишься.
В этот момент в дверь позвонили. Лена открыла — на пороге стояла соседка тётя Валя с озабоченным лицом.
— Леночка, дорогая, — зашептала она, оглядываясь по сторонам, — а что это у вас тут творится? Вчера всю ночь стоны слышались, а сегодня с утра карета скорой под окнами стояла.
— Какая карета? — удивилась Лена.
— Ну как какая! Белая, с красным крестом. Думала, за вашей мамой приехали.
Лена выглянула в окно. Во дворе действительно стояла машина скорой помощи, но врачи входили в соседний подъезд.
— Это не к нам, тётя Валя.
— А-а-а, — протянула соседка, но с места не двинулась. — А то я думаю, может, помочь чем? Суп сварить, таблетки купить?
— Спасибо, мы пока справляемся.
— А где же Катенька ваша? Что-то не видно её. Мать болеет, а дочки рядом нет.
Лена почувствовала, как щёки горят от стыда и злости. Весь дом уже, наверное, обсуждает, что старшая дочка одна мается с больной матерью, а младшая где-то пропадает.
— Катя приедет сегодня, — сухо ответила она.
— Ну и слава богу! — обрадовалась тётя Валя. — А то как-то неправильно получается. Вы тут убиваетесь, а она…
— Извините, мне нужно к маме, — перебила её Лена и закрыла дверь.
Она вернулась в комнату, где мать лежала с закрытыми глазами. На прикроватной тумбочке стояла нетронутая тарелка с овсяной кашей — Лена пыталась накормить её с утра, но мать отказывалась есть.
— Мам, ну хоть немножко. Нужно же силы восстанавливать.
— Не хочу. Невкусно. Катя лучше готовит.
Лена стиснула зубы. Катя лучше готовит… Катя, которая последний раз готовила лет пятнадцать назад, и то бутерброды с колбасой.
— Катя сегодня приедет, — сказала она, садясь на край кровати.
Мать открыла глаза:
— Правда? А что она мне привезёт?
— Не знаю, мам. Главное, что приедет.
— Она всегда красивые подарки привозит. Помнишь, в прошлый раз шарфик шёлковый подарила? А ты что дарила?
Лена помолчала. Она дарила путёвку в санаторий, новую стиральную машину, лекарства, которые мать постоянно забывала покупать. Но шёлкового шарфика за триста рублей не дарила.
Телефон снова зазвонил. На этот раз звонил сын Миша.
— Мам, как дела? Как бабушка?
— Плохо. Температура высокая, есть не хочет.
— А тётя Катя приедет?
— Обещала сегодня вечером.
— Слушай, мам, а может, бабушку в больницу положить? Так спокойнее будет.
— Она не хочет. Говорит, дома лучше.
— Понятно… Мам, а ты как? Не устала?
Лена посмотрела в зеркало напротив. Усталое лицо, тёмные круги под глазами, волосы, которые она не мыла уже три дня.
— Нормально, сынок. Справляюсь.
— Ты только не перенапрягайся. У тебя же сердце не очень.
Сердце… Лена вспомнила, как полгода назад у неё были приступы аритмии. Врач говорил про стресс и переутомление, советовал больше отдыхать. Отдыхать… Когда тут отдохнёшь?
После разговора с сыном Лена села на кухне с чашкой холодного чая. За окном моросил дождь, по стеклу стекали серые капли. Где-то сейчас Катя собирает чемодан, торопится на самолёт, может быть, даже переживает.
А может, и не переживает. Может, просто летит по обязанности, чтобы потом сказать: «Я же приезжала, я же помогала».
Катя приехала в половине десятого вечера, когда Лена уже засыпала в кресле рядом с материнской кроватью. Звук ключей в замке разбудил её. Лена выбежала в прихожую и увидела сестру — загорелую, в ярком платье, с огромным чемоданом на колёсиках.
— Привет! — Катя чмокнула Лену в щёку. — Ну как тут дела? Где наша больная?
— Тише, — шикнула Лена, — она только заснула. Температура наконец спала.
— Вот видишь! — торжествующе воскликнула Катя. — А ты панику развела на весь мир. Я же говорила — всё само пройдёт.
Лена молча посмотрела на сестру. За четыре дня она постарела лет на пять, а Катя выглядела так, словно вернулась с курорта. Что, собственно, и было правдой.
— Как мама? — спросила Катя, проходя на кухню. — Ой, а что это у тебя тут такой бардак?
Лена оглядела кухню глазами сестры. Гора немытой посуды в раковине, лекарства на столе, термометр и градусники всюду, крошки хлеба на клеёнке.
— Я четыре дня не отходила от мамы, — тихо сказала она.
— Ну так можно было и порядок поддерживать, — Катя морщилась, разглядывая беспорядок. — Мама же чистоту любит. Проснётся, расстроится.
— Катя, — Лена сжала кулаки, — мама была при смерти. Мне было не до уборки.
— При смерти? — Катя рассмеялась. — Да ладно тебе! Обычная простуда. У меня тоже такая была в прошлом году, так я даже с работы не отпрашивалась.
В этот момент из комнаты послышался материнский голос:
— Катенька? Это ты, дочка?
Катя просияла и бросилась в комнату. Лена поплелась следом. Мать сидела на кровати, глаза её блестели от радости.
— Катюша, родная! Наконец-то приехала! — мать протянула руки к младшей дочери. — Я так ждала тебя! Лена хорошая, но ты лучше лечишь.
Катя села на край кровати и обняла мать:
— Ну конечно, мамочка! Я же обещала приехать. Как ты себя чувствуешь?
— Лучше стало. Как только узнала, что ты едешь, сразу полегчало.
Лена стояла в дверях и смотрела на эту сцену. Четыре дня она не спала, бегала с врачами, покупала лекарства, уговаривала мать есть. А стоило появиться Кате, как мать воспрянула духом.
— Катенька, а что ты мне привезла? — как ребёнок, спросила мать.
— А вот что! — Катя достала из сумочки красивую шкатулку. — Турецкая, настоящая! Там такие узоры красивые!
— Ах, какая прелесть! — мать прижала шкатулку к груди. — Спасибо, дочка! А Лена мне только таблетки да микстуры принесла.
— Мам, — не выдержала Лена, — таблетки тебя лечили. А шкатулка…
— Шкатулка душу лечит! — перебила мать. — Красота — она тоже лекарство.
Катя победно посмотрела на сестру:
— Вот видишь? Я знаю, что маме нужно.
— Катенька, — мать потрепала дочку по щеке, — а долго ты пробудешь?
— Ну… — Катя замялась, — день-два. У меня работа, понимаешь, важные дела.
— Два дня? — лицо матери вытянулось. — А я думала, ты надолго приехала. Лена же тут живёт постоянно, а ты так редко…
— Мам, я же не могу всё бросить! У меня карьера, ответственность.
— А у Лены нет ответственности? — вдруг спросила мать.
Катя растерялась:
— Ну… у неё тут всё рядом. Работа, дом. А я в другом городе живу.
— Знаешь что, Катенька, — мать вдруг стала серьёзной, — а почему ты сразу не приехала? Я же болела уже неделю.
— Мам, у меня путёвка была оплачена! Деньги немалые! Ты же понимаешь…
— Понимаю, — кивнула мать. — Деньги важнее больной матери.
— Да что вы все сегодня! — взорвалась Катя. — И Лена тоже! Как будто я преступление совершила! Отдохнула немного — и то грех!
— Катя, — вмешалась Лена, — мама могла умереть. Понимаешь? Умереть!
— Не умерла же! Вот и хорошо!
— А если бы умерла? — Лена шагнула ближе. — Ты бы тоже сказала «не повезло»?
— Хватит! — Катя вскочила с кровати. — Надоело мне это! Вечно ты меня в чём-то обвиняешь! Вечно я виновата!
— А кто виноват? — закричала Лена. — Кто четыре дня не спал? Кто с работы отпрашивался? Кто внуков по чужим людям пристраивал?
— Никто тебя не заставлял! Сама выбрала жить рядом с мамой!
— Выбрала? — Лена рассмеялась истерически. — Я выбрала быть ответственной? А ты выбрала быть эгоисткой?
— Девочки, — слабо сказала мать, — не ссорьтесь. Мне плохо становится.
Но сёстры уже не слышали её. Четыре дня накопившейся усталости и обиды вырвались наружу.
— Знаешь что, Катя, — Лена подошла к шкафу и достала материнские вещи, — раз ты такая заботливая с подарками, вот тебе мама. Целиком. Я устала.
— Что ты делаешь? — испугалась Катя.
— Собираю мамины вещи. Завтра с утра увожу её к тебе. Пусть твоя карьера подождёт.
— Лена, ты с ума сошла! Я не могу! У меня квартира маленькая, муж…
— А у меня что? Дворец? — Лена швыряла в сумку материнские халаты и лекарства. — Тридцать лет я была «старшей», «ответственной», «надёжной». Хватит!
— Мам! — Катя повернулась к матери. — Скажи ей что-нибудь!
Мать молчала, прижимая к груди турецкую шкатулку. Впервые за много лет она видела, как её покладистая старшая дочь выходит из себя.
— Лена, — тихо сказала она наконец, — не надо. Я никуда не поеду.
— Поедешь, мам. К Кате. Пусть она тебе шкатулки покупает и душу лечит.
Катя побледнела:
— Лен, ну давай договоримся… Я же не могу сейчас…
— Не можешь? — Лена повернулась к сестре. — А я могу? Всегда могу, да?
— Лена! — Катя схватила сестру за руку. — Ну подожди до понедельника! Я что-нибудь придумаю!
— Нет, — твёрдо сказала Лена. — Завтра утром едете. Или я сама увожу маму в больницу. Навсегда.
Утром Лена проснулась от звука закрывающейся входной двери. Она вскочила с дивана, где провела ночь, и выглянула в окно. Внизу Катя грузила материнские сумки в такси. Мать сидела на заднем сиденье, укутанная в старый платок.
Лена быстро оделась и сбежала вниз.
— Мам! — крикнула она, подбегая к машине.
Мать повернулась. Глаза её были красными, но взгляд твёрдый.
— Леночка, — тихо сказала она, — прости меня. Я поняла… Ты всю жизнь за мной ухаживала, а я этого не ценила.
— Мам, не нужно…
— Нужно. — Мать взяла её за руку. — Катя права. Пора ей тоже побыть дочерью, а не гостьей.
Катя нервно переминалась рядом с машиной:
— Мам, нам пора. Поезд через два часа.
— Катенька, — мать не отпускала Ленину руку, — ты будешь хорошо за мной ухаживать?
— Конечно, мам. Всё будет хорошо.
— А лекарства не забудешь давать?
— Не забуду.
— А если температура поднимется?
Катя замешкалась:
— Ну… вызову врача.
— А компрессы делать умеешь?
— Научусь, — голос Кати дрогнул.
Мать молча кивнула и отпустила Ленину руку:
— Поезжай, Катя. Пора.
Лена стояла на тротуаре и смотрела, как такси уезжает. В окне мелькнуло материнское лицо — грустное, но решительное.
Поднявшись в квартиру, Лена огляделась. Тишина. Никто не стонет в соседней комнате, никто не просит лекарства или воды. На столе лежала записка от Кати: «Лен, не сердись. Я попробую. Позвоню вечером.»
Лена села на кухне и впервые за неделю налила себе нормальный горячий чай. За окном светило солнце, во дворе играли дети. Обычная жизнь, которой она не замечала четыре дня.
Зазвонил телефон. Лена испугалась — а вдруг что-то случилось? Но звонил зять Игорь.
— Лен, как дела? Дети соскучились, когда заберёшь?
— Сегодня, — сказала Лена. — После обеда заберу.
— А как свекровь?
— Уехала. К Кате.
— Надолго?
Лена посмотрела на пустую материнскую комнату:
— Не знаю. Может быть.
Вечером позвонила Катя. Голос у неё был усталый:
— Лен, мама всё время тебя спрашивает. Говорит, ты лучше микстуру даёшь.
— А ты как?
— Устала. Не думала, что так тяжело. Она каждые полчаса что-то просит.
— Привыкнешь.
— Лен, а может… может, мы по очереди будем? Месяц у тебя, месяц у меня?
Лена помолчала. В глубине души она понимала, что Катя не выдержит и месяца. Но сейчас ей хотелось хоть немного побыть просто дочерью, а не сиделкой.
— Посмотрим, — сказала она. — Как справишься.
После разговора Лена легла на свою кровать в пустой квартире. Завтра утром нужно было идти на работу, забирать внуков, покупать продукты. Обычная жизнь, но почему-то она казалась теперь другой.
На прикроватной тумбочке лежала турецкая шкатулка — мать забыла её взять. Лена открыла крышку. Внутри играла нежная мелодия, а в зеркальце отражалось её усталое лицо.
Она закрыла шкатулку и поставила её в ящик стола. Может быть, когда мать вернётся — а она обязательно вернётся, — Лена снова достанет эту шкатулку. Но пока что ей хватит тишины и возможности выспаться.
За окном гасли огни в соседних квартирах. Где-то в другом городе Катя впервые в жизни дежурила у материнской кровати, училась быть не младшей сестрой, а дочерью. А Лена впервые за тридцать лет ложилась спать, не думая о том, кого ещё нужно накормить, полечить или утешить.
Последней мыслью перед сном было: «Интересно, сколько Катя продержится?»
Но это было завтрашней заботой. А сегодня Лена просто закрыла глаза и заснула.
