— Я не поняла, Тамара Николаевна, вы сколько ещё будете позорить наш дом потопами?! — Лариса Петровна, набычившись, стояла на лестничной площадке, вцепившись в швабру, словно в копьё.
— Что за вздор? Какие потопы? — Тамара Николаевна застыла с пакетом продуктов на полдороге к двери. — У меня всё сухо, это не у меня.
— А у кого?! Потолок весь мокрый, обои отходят! А вчера комиссия была, акт составили, что это ваша вина!
Дверь напротив приоткрылась, и оттуда высунулась любопытная голова соседки с третьего.
— Что, Тамара опять? — с готовностью подхватила она. — Ведь предупреждали же, сколько можно! Мне Ларисе хоть плакать, хоть беги из квартиры.
Тамара Николаевна почувствовала, как пакет впивается в пальцы. Просидела две смены в поликлинике, еле выстояла очередь за лекарствами, а тут — нате вам, встречают с порога.
— Не было у меня никакого потопа. И быть не могло. Я всю неделю столовалась у сестры, сегодня только вернулась.
— Глупышка моя, — заулыбалась Лариса Петровна так сладко, что зубы свело, — а кран-то небось забыла закрыть? Вот комиссия и подтвердила, что вода от вас. У меня теперь комиссия на двадцать тысяч. Вот, — она помахала какой-то бумажкой.
Тамара Николаевна дёрнула подбородком.
— Никаких двадцать тысяч. Зовите свою комиссию, вместе посмотрим, где протечка.
— А почему это должны быть мои проблемы? — вдруг взвизгнула Лариса. — Я за ваши безобразия расплачиваться? Знаете что, дорогая моя, не хотите по-хорошему — будет по-плохому!
— Не надо мне угрожать, — Тамара Николаевна отперла наконец дверь. — Это же наглость — валить на меня свои неприятности.
В этот момент из квартиры справа показалась Нина Сергеевна, бывшая учительница, всегда такая приветливая раньше.
— Тамара Николаевна, ну нехорошо же так, — покачала она головой. — Человек пострадал, а вы ещё и отпираетесь.
— Да не было потопа! — воскликнула Тамара, чувствуя, как дрожат руки. — Откуда ему взяться?
— Вот видите, — Лариса повернулась к зрителям, словно на сцене. — Даже признаться не хочет! А в акте чёрным по белому написано. Я из-за вас и на работу опоздала, и теперь ремонт делать!
— Какой ещё акт? Кто его составлял? Покажите! — потребовала Тамара Николаевна.
Вместо ответа Лариса поджала губы и закатила глаза.
— Что толку показывать? Всё равно платить не собираетесь! Я вас предупреждаю, — она подняла палец, — не возместите ущерб, пойду в суд. А там, милочка, не двадцать тысяч выложите, а все пятьдесят!
— Да вы… — Тамара Николаевна запнулась, ощущая, как заколотилось сердце. — Да вы сами всё придумали! Вы… клеветница!
— Ух ты, — прошептала женщина, высунувшаяся из-за двери напротив, — до чего несознательная соседка нам досталась.
Тамара Николаевна захлопнула дверь, оставив соседей переговариваться на площадке. Продукты рассыпались по полу — хлеб, молоко, морковка, которая докатилась до самой кухни.
Что за кошмар? Потоп? Какой потоп? За эту неделю у сестры её квартира могла только отсыреть от тотальной сухости батарей, которые жэк включал через день.
Телефонный звонок прервал её размышления.
— Мама? — раздался взволнованный голос дочери. — У тебя всё хорошо? Ты давно не звонила.
— Анечка, — Тамара присела на табуретку, всё ещё в пальто, — у меня тут… — она замолчала, подбирая слова. — Соседка говорит, я её затопила. Какая-то комиссия акт составила.
— Мамуль, ты уверена, что не было протечки?
— Танюшка, я у Риты неделю жила, когда могла что-то протечь?
— Может, до отъезда? — предположила дочь. — Что говорит эта комиссия?
— Да не видела я никакой комиссии! Только приехала, а меня уже обвиняют… Предлагаешь мне поверить, что за мою трубу отвечает не жэк, а я сама? Или что кто-то заходил в мою квартиру?
Утро началось со стука в дверь. На пороге стоял сантехник — плотный мужчина с потрёпанным чемоданчиком.
— Вызывали? — буркнул он.
— Нет, — Тамара Николаевна недоуменно уставилась на него. — А кто вызвал?
— Тут коллективная заявка от жильцов. Сказали, у вас протечка.
— Какая протечка? — вскипела Тамара Николаевна. — Нет и не было! Это всё соседка придумала!
Мужчина пожал плечами.
— Женщина, вы или пустите меня проверить, или я так и напишу в акте: «Доступ не предоставлен». И потом сами будете расхлебывать.
Тамара Николаевна отступила, пропуская сантехника внутрь. Он деловито обошёл санузел, покрутил вентили, постучал по стояку.
— Ничего не течёт, — вынес он вердикт. — Но вот тут, — он указал на трубу, — была установлена новая прокладка. Кто делал?
— Какая прокладка? — опешила хозяйка. — Я никого не вызывала, неделю у сестры была!
Сантехник снова пожал плечами.
— Странно. Работа свежая, дня три назад. У вас ключи кто-нибудь имеет?
— Нет, — отрезала Тамара Николаевна, но вдруг вспомнила: — Только если у администрации запасные есть…
Когда сантехник ушёл, она опустилась на стул и набрала дочь.
— Аня, тут что-то неладное творится. Кто-то заходил в квартиру, пока меня не было!
— Мам, срочно смени замки, — встревожилась дочь. — И вообще, я давно говорю — переезжай ко мне. Сколько можно одной маяться?
— Ты что, Танюшка? Куда я от своего угла?
— В нормальный дом без интриганок-соседок! К внукам поближе. А твоя квартира никуда не денется — будешь приезжать, когда захочешь.
Тамара Николаевна вздохнула. В дочкиных словах была своя правда, но как бросить квартиру, где каждая вещь помнит мужа, где прошла вся жизнь?
— Подумаю, — пообещала она.
В магазине у дома пожилая кассирша, с которой раньше так приятно было перекинуться словом о погоде и ценах, сегодня смотрела исподлобья.
— А, это вы, — протянула она, пробивая молоко. — Там Ларисе Петровне крышу всю попортили. Соседи говорят, из-за вас весь этот кошмар.
Тамара Николаевна открыла было рот, чтобы возразить, но махнула рукой. Кассирша покачала головой:
— Эх, Тамара Николаевна, в вашем возрасте уже пора бы ответственнее быть.
Домой Тамара Николаевна шла, чувствуя, как внутри растёт ком обиды. Как легко поверили соседи в её вину! Словно только и ждали повода…
В подъезде на стене висело объявление: «Уважаемые жильцы! В связи с порчей имущества кв. 28 состоится общее собрание. Явка обязательна».
Тамара Николаевна сорвала объявление. Двадцать восьмая — это Ларискина квартира. Значит, эта наглая особа всерьёз решила втянуть весь дом в свою авантюру!
— Николаевна, зря срываешь, — послышался скрипучий голос. Баба Маня, старейшая жительница дома, стояла, опираясь на палочку. — Всё равно Ларисины дружки по всему подъезду развесили.
— Маня, ты же меня сорок лет знаешь. Неужели веришь, что я могла затопить соседку?
Старушка покачала головой.
— Да ведь комиссия была, акт составили…
— Какая комиссия? — взвилась Тамара Николаевна. — Кто в неё входил? Может, ты видела?
— Я-то нет. Но говорят…
— «Говорят, говорят»! Никакого потопа не было. Зато кто-то явно лазил в мою квартиру, пока я отсутствовала!
— Ой, милая, — старушка поджала губы, — свои склоки на других не перекладывай. Я же на твоей стороне, а ты кричишь.
Тамара Николаевна махнула рукой и зашагала наверх.
В пятницу она пришла на собрание одной из первых. Тесный холл первого этажа постепенно наполнялся соседями. Лариса Петровна появилась в сопровождении какого-то мужчины с деловой папкой и устроилась в центре.
— Итак, многоуважаемые соседи, — начала она, как только все собрались. — Как вы знаете, моя квартира пострадала от потопа…
— Неправда! — перебила Тамара Николаевна. — Никакого потопа у меня не было!
— Тамара Николаевна, — снисходительно улыбнулась Лариса, — а почему вы решили, что речь о вас? Совесть нечиста?
По толпе пробежал смешок.
— Да вы сами всюду растрезвонили, что это я виновата!
— Я ничего подобного не утверждала. Я лишь констатировала факт затопления, что подтверждается актом. Владимир Степанович, будьте добры…
Мужчина в костюме раскрыл папку.
— Согласно экспертизе, причиной затопления квартиры 28 стал дефект водопроводной трубы в санузле квартиры 32.
— Но это же абсурд! — воскликнула Тамара Николаевна. — Меня неделю не было дома, а сантехник, которого вы сами прислали, ничего не нашёл!
— Сантехник из РЭУ? — усмехнулась Лариса. — Тот самый, который прокладки не умеет менять? Мы пригласили независимую экспертизу, и результаты однозначны.
— Покажите мне этот акт! — потребовала Тамара Николаевна.
— Вы получите копию вместе с претензией, — отрезал мужчина. — По закону вы обязаны возместить ущерб в полном объёме.
— Это вымогательство! — Тамара Николаевна оглядывалась по сторонам в поисках поддержки, но встречала только опущенные глаза или неодобрительные взгляды. — Неужели никто не видит, что это обман?
Сосед с четвёртого, тот самый, что всегда выгуливал такую милую собачку, вдруг подал голос:
— Тамара Николаевна, нехорошо это. У человека беда, а вы отказываетесь признавать вину.
— Какую вину?! — Тамара почувствовала, что её трясёт. — У меня даже ключей с собой не было, я у сестры жила!
— Значит, оставили воду включённой, — вставила женщина из соседнего подъезда.
— Я считаю, нужно оплатить ремонт пострадавшей, — поддержал ещё один голос. — А то нам всем потом страховка подорожает.
— Да вы что, сговорились все?! — Тамара Николаевна отступила к стене. — Это какой-то кошмар…
Вечером она позвонила дочери и глухим голосом сказала:
— Аня, я, кажется, согласна переехать. Тут такое творится… Весь дом против меня ополчился.
— Мамуль, я завтра приеду. Не переживай, разберёмся.
— Не торопись, милая. Я завтра к участковому пойду, заявление напишу. Должна же быть справедливость…
Участковый — молодой парень с усталыми глазами — выслушал её историю, постукивая ручкой по столу.
— И что вы хотите, Тамара Николаевна?
— Как что? Защитить меня от клеветы! Провести расследование по факту незаконного проникновения в мою квартиру!
Участковый вздохнул.
— Заявление я приму. Но без доказательств проникновения мало что можно сделать. Камер у вас нет, следов взлома тоже. А что касается соседского конфликта… — он развёл руками. — Гражданский спор, решается в суде.
— Какой суд? — Тамара Николаевна подалась вперёд. — Они просто хотят меня выжить! Лариска этот спектакль устроила, чтобы деньги вытрясти!
— А зачем ей это? — спросил участковый. — Если не секрет.
Тамара Николаевна открыла рот и закрыла. Действительно, зачем?
— Не знаю. Может, просто вредная. А может…
Она вдруг замолчала, вспомнив обрывок разговора у подъезда: Лариска хвасталась, что её сын возвращается из армии, что ему нужно где-то жить…
— Может, ей моя квартира нужна, — медленно проговорила Тамара Николаевна. — Выживет меня — потом за бесценок купит или заставит обменять на худшую.
Участковый смотрел скептически.
— Это серьёзное обвинение. Есть доказательства?
Когда она вернулась домой, у подъезда стояла машина. Анечка всё-таки приехала.
— Мам! — дочь бросилась обнимать её. — Что у тебя тут происходит?
Они поднялись в квартиру, где Тамара Николаевна, наконец, дала волю слезам.
— Это какой-то кошмар, доченька. Все соседи словно с ума посходили. Лариска эта… явно на мою квартиру зарится. У неё сын из армии возвращается.
— Подожди, — Анна нахмурилась. — Давай по порядку. Ты говоришь, кто-то был в квартире, пока тебя не было?
— Сантехник сказал, прокладку недавно меняли. А я никого не вызывала!
— А ключи у кого есть?
— Только у меня! Ну, и наверняка у администрации запасные…
— Ты была у сестры… — задумчиво протянула Анна. — А потом вернулась, и тут же соседка с претензиями. Странное совпадение.
В дверь внезапно позвонили. На пороге стоял всё тот же мужчина с папкой.
— Тамара Николаевна? Вам претензия и копия акта. Советую ознакомиться и решить вопрос в досудебном порядке.
— Извините, — вмешалась Анна, забирая бумаги, — а вы вообще кто? Где ваши документы?
Мужчина замялся.
— Я представляю интересы потерпевшей стороны…
— Вы юрист? Страховщик? Или просто знакомый Ларисы Петровны?
Мужчина поджал губы и быстро ушёл.
Анна развернула бумаги.
— Мам, тут какая-то самодеятельность. Это не официальный акт, а просто бумажка с печатью. И подписи непонятные.
— Я так и знала! — воскликнула Тамара Николаевна. — Это всё подстроено!
Вечером в дверь снова позвонили. На этот раз на пороге стояла Лариса Петровна.
— Я погляжу, у вас тут семейный совет, — она недобро улыбнулась, заметив Анну. — Приехали мамочку спасать?
— А от чего её спасать? — спокойно спросила Анна. — От вашей фальшивой претензии?
— Ах, значит, так, — Лариса прищурилась. — Думаете, отвертеться? Не выйдет!
— Вы врываетесь в нашу квартиру с угрозами, — отчеканила Анна. — Я прошу вас уйти.
— Ах, ты гляди какая! — Лариса повысила голос. — Знаешь что, моя дорогая? Ваша матушка — настоящее проклятие нашего дома. За ней давно уже недовольные жильцы следят. И как только она съедет — все вздохнут спокойно!
— Что значит «следят»? — вдруг спросила Тамара Николаевна. — Кто следит?
— А ты как думала? Тебя уже полдома обсуждает. С твоими выходками, старушка, лучше бы тебе в другом месте дожив…
Анна захлопнула дверь перед самым носом соседки.
— Мам, — она повернулась к побледневшей матери, — собирай вещи. Ты едешь со мной.
— Но, Анечка, как же?..
— Никаких «но». Эта женщина фактически призналась, что за тобой следят. А что будет дальше? Ты не сможешь жить в этой атмосфере травли!
Тамара Николаевна медленно опустилась на стул. Она вдруг почувствовала страшную усталость. Как быстро рухнуло всё, что казалось таким прочным! Соседи, с которыми прожила бок о бок десятилетия, магазинчик у дома, даже старая школьная учительница — всё обернулось вдруг чужим и враждебным.
— Знаешь, — сказала она тихо, — мне кажется, я всё поняла. Дело даже не в Лариске. Просто… я стала лишней. Старая женщина в этом новом мире. От меня хотят избавиться, как от чего-то ненужного, отслужившего свой срок.
— Мамуль! — Анна обняла её за плечи. — Не говори так!
— Нет, я не жалуюсь, — Тамара Николаевна покачала головой. — Просто осознала. И правда, чего я тут цепляюсь? За стены? Они меня не согреют. За прошлое? Оно всё равно ушло.
Она встала и решительно направилась к шкафу.
— Ты права, доченька. Поехали отсюда.
Всю ночь они разбирали шкафы. Тамара Николаевна доставала вещи, перебирала, часть откладывала в коробки, остальное решительно складывала в мешки.
— Мамуль, может, не выбрасывать? — спросила Анна, когда мать отправила в мешок старый фотоальбом.
— Зачем хранить то, что уже не имеет смысла? — пожала плечами Тамара Николаевна. — Это как старый багаж — только тянет вниз.
Она открыла секретер и достала коробочку с украшениями. Обручальное кольцо, серёжки, которые муж подарил на рождение дочери, нитка жемчуга — память о маме…
— Это возьму, — решила она. — А прошлогодний настенный календарь, журналы по вязанию и скопившиеся квитанции ЖКХ пойдут на выброс.
Утром они начали выносить вещи. Анин муж приехал на машине, помогал с коробками. Соседи выглядывали из-за дверей, но никто не подходил.
— Вот и славно! Танцы с бубном закончились, — бодро заявила Тамара Николаевна, словно сбрасывая с плеч тяжесть. — Давно надо было решиться.
На последнем рейсе, когда Тамара Николаевна спускалась с сумкой, на площадке появилась Лариса Петровна. Она стояла, прислонившись к стене, с торжествующей улыбкой.
— Уезжаете? — протянула она. — Правильное решение.
Тамара Николаевна остановилась.
— Довольна, Лариса? Добилась своего?
— А чего мне быть недовольной? — пожала плечами соседка. — Квартиры освобождаются, новые люди приезжают. Жизнь идёт.
— Ты знаешь, — вдруг сказала Тамара Николаевна, удивляясь собственному спокойствию, — я даже благодарна тебе. Ты показала мне, что я цеплялась за стены, а не за жизнь. Думала, что эта квартира — мой дом. А дом — это где тебя любят.
Лариса поджала губы.
— Вот только не надо сейчас из себя мудрую строить! Если б не моя настойчивость, так бы и сидела тут одна, никому не нужная старуха!
— Возможно, — кивнула Тамара Николаевна. — Но теперь это неважно.
Она протянула руку и с неожиданной для себя лёгкостью положила ключи на подоконник.
— Прощай, Лариса. Надеюсь, в моей квартире тебе будет счастье.
На улице светило апрельское солнце. Анна помогла матери сесть в машину.
— Мамуль, ты как?
— Знаешь, — Тамара Николаевна посмотрела на окна квартиры, где прожила почти полвека, — я вдруг поняла, что дом там, где тебе не нужно бороться за право быть собой.
Машина тронулась. Тамара Николаевна не оглядывалась. Вдалеке виднелась дорога, уходящая за горизонт, и почему-то от этой картины на душе становилось светло и спокойно.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Теперь поедем домой.
