— Вы издеваетесь? Третью ночь подряд! Уже два часа, люди спят! — Галина Сергеевна застыла на пороге квартиры напротив, сжимая дверной косяк.
Дверь открылась рывком, будто сосед только и ждал её появления. На пороге возник Виктор — помятый, в расстёгнутой рубашке, с бокалом в руке. Из-за его спины доносился грохот музыки и гул голосов.
— А, соседушка пожаловала! — он картинно поклонился. — Может, присоединитесь? Чего в одиночестве киснуть?
— Вы прекрасно знаете, что завтра рабочий день. Пожалуйста, сделайте тише.
Басы ударили с новой силой — кто-то внутри квартиры выкрутил звук на полную.
— Какие проблемы, бабуля? — из-за плеча Виктора показалась молодая девица с ярко-красными губами. — Не нравится — надевай беруши!
— Милая, возвращайся, — Виктор подмигнул Галине Сергеевне. — Видите, у меня гости. Деловые партнёры, между прочим.
— Виктор Андреевич, — Галина Сергеевна выпрямилась. — Я уже дважды просила вас по-хорошему. В следующий раз вызову полицию.
Сосед расхохотался.
— Нашла чем пугать! Вызывай хоть президента! Моя квартира — мои правила.
Дверь захлопнулась перед самым носом. Галина Сергеевна медленно опустила руку, которой собиралась постучать снова. Музыка зазвучала ещё громче, теперь к ней добавился топот — похоже, танцы начались.
— Совсем стыд потерял, охламон, — пробормотала она, возвращаясь в квартиру.
На журнальном столике уже ждали таблетки от давления и телефон — закладка на номере участкового. Ответил он не сразу.
— Дежурный слушает.
— Здравствуйте, это Галина Сергеевна с улицы Центральной. У нас тут опять веселье на всю ночь…
— А, Галина Сергеевна, — в голосе послышалась усталость. — Опять Игнатьев шумит?
— Третью ночь уже, Василий Петрович! И ведь знает прекрасно, что в доме пожилые люди…
— Я вас понимаю, но сейчас никого отправить не могу. Все экипажи на вызовах, сами знаете, какая ночь.
Галина Сергеевна прикрыла глаза. Пятница. Конечно.
— Можете заявление написать, — без особой надежды предложил участковый. — Но эффект будет временный, сами понимаете.
— Понимаю.
Она положила трубку и посмотрела на часы. Почти половина третьего. В шесть ей вставать — Сергей приедет, надо пирожки испечь, он их с детства любит. Она выпила таблетки и накрыла голову подушкой. Но даже сквозь подушку басы словно проникали прямо в кости. От каждого удара вздрагивали стёкла в книжном шкафу, а в старой вазе начинали позвякивать сухие цветы.
Утром, с покрасневшими глазами и дрожащими руками, она пыталась замесить тесто. Оно не получалось — выходило слишком крутым. Галина Сергеевна добавила воды, но перестаралась, и теперь оно липло к рукам.
— Чтоб тебя, — выдохнула она, и вдруг на глаза навернулись слёзы.
Из соседней квартиры послышался хлопок двери, потом громкий смех. Гости уходили. Они топали по лестнице, громко обсуждая прошедшую ночь. Галина Сергеевна вытерла руки, решительно вышла на площадку.
— Уже нагулялись? — её голос прозвучал звонче, чем она ожидала.
Компания из трёх человек оглянулась. Виктор, небритый и с тёмными кругами под глазами, прищурился.
— Чего тебе, тётя? — спросил один из его приятелей, сутулый мужчина с залысинами.
— Хотела поблагодарить, — ровным тоном ответила Галина Сергеевна. — За бессонную ночь. За головную боль. За испорченное тесто.
— Шла бы ты… печь свои пирожки, — отмахнулся Виктор. — Ребят, поехали, такси ждёт.
Они загрохотали вниз по лестнице. Галина Сергеевна осталась стоять, держась за перила. В руке она всё ещё сжимала деревянную ложку, вымазанную тестом.
Галина Сергеевна жила в этой квартире тридцать лет. Когда они с мужем въехали, дом считался элитным — кирпичный, трёхэтажный, всего двенадцать квартир. Соседи подобрались приличные: врачи, учителя, инженер с завода. Все здоровались, обсуждали цветы на клумбе, помогали друг другу с мелким ремонтом.
Пять лет назад умер муж. Три года назад съехала семья Ковалёвых, и квартиру купил Виктор. Сначала он казался приличным человеком — поздоровался, представился, сказал, что работает в сфере «частного бизнеса». Приходил пару раз за солью. А потом начались вечеринки.
Сергей приехал к десяти утра. Галина Сергеевна как раз вынимала из духовки последний противень.
— Мама, ты чего такая бледная? — он поцеловал её в щёку и нахмурился. — Опять давление?
— Да так, не выспалась.
— Соседский концерт? — Сергей налил чай. — А ты звонила участковому?
— А толку? — она махнула рукой. — Твой участковый или спит, или сам на гулянке. «Напишите заявление», а потом что? Оштрафуют на тысячу, которую он даже не заметит?
Сергей снял пиджак, повесил на спинку стула.
— Мам, давай я с ним поговорю по-мужски?
— Ты что! — она подняла на него глаза. — Ещё подерётесь, только проблем добавишь. У тебя семья, работа. Я сама справлюсь.
— Как? Будешь дальше мучиться? Ты на себя в зеркало смотрела?
Галина Сергеевна поставила перед ним тарелку с пирожками.
— Машенька как? Внучка растёт?
— Мама, не переводи тему.
— Для драки твоей он молодой и наглый, — она постучала краем блюдца. — Да и не один всегда. Так что нечего геройствовать.
Сын смотрел исподлобья, жевал медленно.
— А может, квартиру продать? Переедешь к нам, комната есть.
— Чтобы я из своего дома ушла? — на её лице промелькнуло возмущение. — Из-за какого-то хулигана? Да ни за что!
— Мам, но так же нельзя. Ты же не спишь совсем.
— Буду справляться, — она сжала губы. — С моими сердечными таблетками и бессонницей.
После его ухода Галина Сергеевна долго смотрела в окно. Сергей, конечно, прав. Здоровье ни к чёрту, а этот хам сведёт её в могилу. Но где гарантия, что на новом месте будет лучше?
В дверь позвонили. На пороге стояла Анна Михайловна из квартиры снизу, с кастрюлькой в руках.
— Серёжа заходил? — она улыбнулась. — Я борщ сварила, угостись. И заодно скажи, что у тебя на сердце. Вижу же — измучилась вся.
Галина Сергеевна сидела на кухне Анны Михайловны. Между ними стояли чашки с травяным чаем, который соседка готовила по особому рецепту — «для нервов».
— И что, каждую ночь такая музыка? — Анна Михайловна покачала головой. — А я-то думала, у меня трубы гудят.
— До четырёх утра, — Галина Сергеевна поболтала ложечкой в чашке. — Сергей предлагает переехать к ним.
— Ты что! Тридцать лет здесь прожила, и вдруг как беженка? — возмутилась Анна Михайловна. — Этот хлыщ тебя выживает, неужели уступишь?
В дверь постучали. Анна Михайловна выглянула в глазок и распахнула дверь.
— О, Петровна! Заходи, у нас тут совет в Филях.
Нина Петровна, грузная женщина с короткой стрижкой, тяжело опустилась на стул.
— Слыхала я всё, — начала она без предисловий. — К управляющей надо идти. Коллективную жалобу писать.
— Была я у неё, — отозвалась Галина Сергеевна. — Говорит, жилищный кодекс, полиция… А полиции наш Игнатьев до лампочки.
— Тогда давайте сами! — Анна Михайловна хлопнула по столу. — Я вот что предлагаю: устроим ему тёмную.
— Это как? — Галина Сергеевна подняла брови.
— Очень просто. Он музыку до утра крутит? А мы утром начнём дрель включать, пылесосить, с шести утра! Пусть почувствует, каково это.
— Он до обеда спит, — вздохнула Галина Сергеевна. — А я на работу к восьми.
— Так после его вечеринки и отдохнёшь дома, — подхватила Нина Петровна. — Возьмёшь больничный. Всё законно!
Через два дня план привели в исполнение. В шесть утра, после очередной шумной ночи, Анна Михайловна включила на полную громкость «Марш славянки». Галина Сергеевна начала пылесосить, особенно тщательно у стены, смежной с квартирой Виктора. Нина Петровна принесла старую советскую дрель и принялась сверлить дырку для новой полки.
Через полчаса в дверь забарабанили так, что задрожали стены.
— Ты! — Виктор стоял на пороге в одних шортах, волосы торчали во все стороны. — Ты что творишь?!
— Доброе утро, Виктор Андреевич, — она улыбнулась. — Решила прибраться. А что такое?
— Какого лешего в такую рань?! — он потряс головой. — Ты совсем офонарела? У меня люди спят!
— А, правда? Надо же, — Галина Сергеевна крепче перехватила ручку пылесоса. — Представьте себе, у меня тоже иногда люди спят. Даже я сама иногда пытаюсь.
Виктор прищурился, наконец осознавая.
— Это месть, что ли? Мелко, бабуля, — он сплюнул на площадку. — А если я взорвусь? Если мне терять нечего?
— Виктор, — она вдруг перешла на «ты». — Это не месть. Это — ответные меры. Безрезультатность переговоров вынуждает к действиям.
Он уставился на неё. В глазах мелькнуло что-то новое — удивление.
— Я тебя запомню, — процедил он. — У меня длинные руки.
— Разведи их пошире, — раздался голос Анны Михайловны, которая вышла на площадку, держа в руках скалку. — Больше народу войдёт.
Виктор перевёл взгляд с одной женщины на другую.
— Старые карги, — выплюнул он, разворачиваясь. — Я вам устрою Чернобыль. Сегодня привезу такую аппаратуру, что стёкла повылетают.
Дверь его квартиры с грохотом захлопнулась.
— Обострение, — констатировала Анна Михайловна, помахивая скалкой. — Будет хуже.
— Значит, продолжим операцию, — подхватила с лестницы Нина Петровна. — Я за кофе, у меня турка греется. А он пусть привыкает.
Галина Сергеевна кивнула, пытаясь унять дрожь в руках. Первая победа? Или начало настоящей войны?
Виктор сдержал слово. К вечеру появились грузчики с огромными колонками. Галина Сергеевна наблюдала из окна, как они затаскивали чёрные ящики на второй этаж. Один из парней, заметив её взгляд, подмигнул с усмешкой.
— Готовьтесь, бабуля. Виктор серьёзно настроен.
В девять вечера началось. Колонки оказались профессиональными — от басов вибрировали не только стёкла, но и пол. Галина Сергеевна прижала ладони к ушам. Не помогло.
Она вышла на лестничную площадку. На полпути между этажами столкнулась с Анной Михайловной.
— Вызывала полицию — говорят, участковый в отпуске! — прокричала та сквозь музыку. — Что делать будем?
— Переждём! — крикнула в ответ Галина Сергеевна. — Должно же это когда-то закончиться!
Кто-то дёрнул её за рукав. Сзади стояла Нина Петровна, бледнее обычного.
— Мне плохо, — её губы беззвучно шевелились. — Сердце…
В два часа ночи музыка внезапно стихла. Галина Сергеевна, которая сидела на кухне, обхватив голову полотенцами, поначалу не поверила тишине. Потом осторожно сняла свою самодельную звукоизоляцию.
Действительно, тихо. Она выглянула в окно. У подъезда стояла машина скорой помощи, мигалки разбрасывали синие всполохи по стенам дома. Накинув халат, Галина Сергеевна выскочила на лестницу.
Дверь Виктора была распахнута. В коридоре толпились люди — кто в халатах, кто в пижамах. У стены сидел Виктор, закрыв лицо руками. Из квартиры выносили носилки, на них лежала Нина Петровна, белая как мел.
— Инфаркт, — сквозь зубы процедила Анна Михайловна, стоявшая тут же. — Когда Виктор прибавил звук, у неё схватило сердце. Еле успели вызвать.
— Я не знал, — глухо произнёс Виктор, не поднимая головы. — Мне сказали, когда она уже на полу лежала.
— Ты столько раз слышал, что пожилых людей, — начала Галина Сергеевна, но осеклась, увидев его лицо.
Он поднял голову. По щекам текли слёзы.
— Я думал, вы просто… привередничаете. Достать меня хотите.
Анна Михайловна фыркнула.
— А тебе и в голову не приходило, что кому-то от твоего дебоша реально плохо?
Люди начали расходиться. Скорая уехала. Виктор остался сидеть у стены, словно сдувшийся шарик.
— У меня мать такая же была, — вдруг сказал он. — Всегда говорила: не шуми, соседей разбудишь. А я смеялся.
Галина Сергеевна медленно опустилась рядом с ним на корточки.
— И где она сейчас?
— В Тольятти. Одна, — он вытер лицо рукавом. — Я уехал, когда мне двадцать было. Думал, карьеру сделаю, потом заберу. А потом всё закрутилось… Десять лет не видел.
— И что, теперь до неё не доехать? — Галина Сергеевна присела на ступеньку.
— Доехать-то можно. Только… — он замялся. — Стыдно. Обещаний надавал, а сам… Квартиру вот снимаю, бизнес не пошёл. А гулять продолжаю, будто всё в порядке.
— Ты и вправду бизнесмен? — спросила Анна Михайловна, скрещивая руки на груди.
— Был. Прогорел, — он невесело усмехнулся. — Долги остались. Теперь вот на стройке подрабатываю. А гулянки… — он обвёл рукой вокруг, — это всё фикция. Делаю вид, что у меня всё хорошо. Чтобы не признаваться, какой я на самом деле неудачник.
Повисла тишина. Где-то хлопнула дверь, потом послышались шаги — кто-то спускался по лестнице с верхнего этажа.
— Вы знаете, — Виктор поднял глаза на Галину Сергеевну, — вы очень похожи на мою маму. Те же морщинки возле глаз. И руки… такие же натруженные.
Галина Сергеевна растерянно посмотрела на свои руки.
— Я позвоню в больницу, — сказала Анна Михайловна. — Узнаю про Петровну. Нам бы утром навестить её.
— Я отвезу, — быстро сказал Виктор. — У меня друг таксист, договорюсь.
— А как же стройка? — Галина Сергеевна внимательно посмотрела на него.
— Да чёрт с ней, — он решительно поднялся. — Это я виноват. Ей лекарства, наверное, какие-то нужны? Я куплю. И вообще…
Он вдруг замолчал, глядя в сторону.
— Что «вообще»? — спросила Анна Михайловна.
— Мне надо прощения попросить. У всех вас, — он неловко одёрнул майку. — Я вёл себя…
— По-свински, — закончила за него Галина Сергеевна, но уже без злости.
— Именно.
Прошла неделя. Галина Сергеевна возвращалась из магазина с тяжёлой сумкой. На площадке второго этажа она перевела дух, вытирая испарину со лба. Рядом открылась дверь, и показался Виктор.
— Давайте помогу, — он принял у неё сумку. — Чего ж вы не позвонили? Я бы сбегал.
— Привыкла сама, — отмахнулась она, доставая ключи.
Нина Петровна вернулась из больницы три дня назад. Виктор действительно отвёз их туда, купил лекарства и фрукты. В тот же день он вынес колонки, а вечеринки прекратились как по мановению волшебной палочки.
— Я тут это… — Виктор помялся на пороге её квартиры, поставив сумку в прихожей. — Мне завтра уезжать. На автобусе. В Тольятти.
— К маме? — Галина Сергеевна повесила пальто на крючок.
— Да, — он неловко улыбнулся. — Вы были правы. Нечего откладывать.
— Рада за тебя, — она включила чайник. — Чаю?
— Не, мне ещё собраться надо, — он замялся в дверях. — А можно спросить?
— Спрашивай.
— Она… будет рада меня видеть? Столько лет прошло.
Галина Сергеевна обернулась, внимательно посмотрела на него. Перед ней стоял уже не тот наглый сосед, а растерянный мальчишка, нервно комкающий в руках футболку.
— Будет. Знаешь, для матери дни без сына — потерянные дни.
Он кивнул, помолчал.
— А можно ещё кое-что?
Виктор протянул ей сложенный вчетверо листок.
— Мой номер телефона. Я бы хотел… ну, на всякий случай…
— Если лампочка перегорит? — улыбнулась Галина Сергеевна, принимая листок.
— Или кран потечёт. Или… ну, мало ли. Позвоните, я приеду.
— Спасибо, — она положила листок на полку. — Удачи тебе там.
— Я вернусь, — вдруг сказал он. — И маму, может, привезу. Познакомлю вас.
Он уже шагнул через порог, но вдруг обернулся.
— Знаете, я всё думал — как извиниться, чтоб вы поверили? Слова — это пустое. И тут в голову пришло… — он замялся. — Мам, у тебя нет каких-нибудь дел мужских по дому? Я бы сделал. Чтоб не просто «извините».
Галина Сергеевна замерла, услышав это «мам». По спине пробежали мурашки.
— Мойка на кухне плохо держится, — сказала она тихо. — И розетка в ванной искрит.
— Заметано, — он улыбнулся. — Завтра с утра починю, а вечером — в путь.
Дверь за ним закрылась. Галина Сергеевна постояла ещё минуту, прислушиваясь. В квартире напротив было тихо — лишь изредка доносились звуки перемещаемых вещей.
Она подошла к окну. Вечерело. За окном шелестели тополя, в соседнем доме зажигались окна. Она набрала номер сына.
— Сережа? — голос звучал спокойно. — Приезжай на выходных. И Машеньку привози. Я пирогов напеку.
В ту ночь Галина Сергеевна наконец выспалась.
