— А ну, убирайтесь с моего участка! — Лидия Петровна размахивала палкой, стуча ею по старому забору. — Нечего тут шататься, как бездомные собаки!
Анна выпрямилась, отряхивая снег с чёрного пальто. Вчера ещё мать лежала в этом доме, а сегодня им уже кричат, будто они воры какие-то.
— Мы на своей земле, бабушка, — отозвался Павел, не поднимая головы от сарая. — И не лезьте не в своё дело.
— Вашей? — Соседка засмеялась противно. — Да кто вас тут видел последние пять лет? Только Тамарка одна мыкалась, старуху обмывала!
Тамара стояла у крыльца с вёдрами, молча слушая перепалку. Руки у неё дрожали — то ли от холода, то ли от злости.
— Анька! — крикнул Павел сестре. — Скажи этой костяной бабе, чтоб заткнулась!
— Сама скажу, — Анна подошла к забору. — Лидия Петровна, мы хороним мать. Дайте хоть день отгоревать.
— Отгоревать? — Соседка фыркнула. — Вы же небось уже всё поделили! Дом, участок, курятник…
— Ничего мы не делили! — вспылила Тамара, ставя вёдра на снег. — И вообще, при чём тут вы?
— А притом, что ваша мамаша мне пятнадцать тысяч должна была! За картошку, за молоко, за яйца. Я всё записывала!
Павел выпрямился, вытирая руки о телогрейку:
— Какие ещё пятнадцать тысяч? Первый раз слышу.
— А ты и не слышал, потому что в городе отсиживался! — Лидия Петровна ткнула палкой в его сторону. — А Тамарка знает. Правда, Тамарка?
Все взгляды устремились на младшую сестру. Та стояла, закусив губу, и смотрела в землю.
— Ну, говори же! — не унималась соседка. — Или совесть не позволяет?
— Мама… мама иногда просила занять денег, — тихо проговорила Тамара. — Но не пятнадцать тысяч. От силы три-четыре.
— Три-четыре? — Анна нахмурилась. — Зачем ей были деньги? Пенсия же шла.
— Пенсия — десять тысяч. А лекарства, отопление, еда… — Тамара махнула рукой. — Вы в городе сидите, а тут всё дорого.
— Дорого, не дорого, — вмешался Павел, — а долги отдавать надо. Если есть, конечно.
— Если есть? — Лидия Петровна завелась с новой силой. — Да у меня тетрадка целая исписана! Показать?
— Покажите, — жёстко сказала Анна.
Соседка скрылась в своём доме. Братья и сёстры остались стоять в неловком молчании. Снег падал крупными хлопьями, припорашивая старый забор и покосившиеся ворота.
— Мать почему нам ничего не говорила? — спросил Павел, разглядывая свои ботинки.
— А вы бы помогли? — Тамара подняла на него глаза. — Ты последний раз когда приезжал? На Новый год. И то на два дня.
— У меня работа была! Рейсы, командировки…
— Была, — усмехнулась Анна. — А теперь что? Теперь наследство делить приехал?
— И ты хороша! — Павел развернулся к старшей сестре. — Сама-то как часто навещала? Раз в месяц? Или реже?
Анна сжала губы. Да, она приезжала нечасто. Работа в городской больнице отнимала все силы, а здесь, в деревне, всегда находились дела, которые казались бесконечными.
— Я присылала деньги, — сказала она наконец.
— Присылала? — Тамара хмыкнула. — По пять тысяч раз в полгода. Щедро.
— А ты что, считала?
— А мне приходилось! Потому что мама всегда спрашивала, когда Анечка денег пришлёт. Или когда Павлик приедет огород вскопать.
Павел потоптался на месте, потом пнул ногой комок снега:
— Ладно, виноваты все. Но мать-то уже ничего не вернёшь. А дом стоит, участок есть. Как делить будем?
— Вот он, родственничек! — Тамара всплеснула руками. — Сначала — как делить!
— А что, неправда? Или ты думаешь, дом тебе одной достанется?
— Я и не думаю! Но хоть бы похоронили нормально, а потом уж…
Скрипнула калитка соседского дома. Лидия Петровна вышла с толстой общей тетрадью в руках.
— Вот, любуйтесь! — Она помахала тетрадью. — Всё по датам, всё честно!
Анна протянула руку:
— Давайте посмотрим.
— А вот не дам! — Соседка прижала тетрадь к груди. — Это моя документация. Хотите — идите к нотариусу, оформляйте всё как положено. А если не хотите, я сама подам в суд.
— В суд? — переспросил Павел.
— В суд! На наследство вашей мамаши наложат арест, и тогда посмотрим, как вы запоёте!
Тамара побледнела:
— Какой арест? Мы же ничего не оформили ещё…
— Оформили, не оформили — не моё дело. Долг есть долг. Дам вам неделю подумать. А не отдадите — к юристу пойду.
Лидия Петровна развернулась и ушла к себе, звонко хлопнув калиткой.
Родственники стояли посреди двора, ошеломлённые угрозой. Снег продолжал падать, укрывая старые постройки белым покрывалом.
— Ну вот, — проговорила Анна. — Теперь ещё и долги мамины разгребать.
— Если они настоящие, — буркнул Павел.
— А если настоящие? — Тамара посмотрела на обоих. — Что тогда?
Никто не ответил. В доме тикали старые часы, а за окном слышался только шелест падающего снега.
Анна первая нарушила молчание, стряхнув снег с рукавов:
— Пойдёмте в дом. На морозе всё равно ничего не решим.
В горнице пахло старым деревом и остывшей печкой. Тамара молча поставила чайник, а Павел уселся на лавку, скрипнув половицами.
— Значит, так, — Анна стянула перчатки, — сначала разберёмся с этими долгами. Тамара, ты правда знала про деньги?
— Знала, — кивнула та, не поворачиваясь от плиты. — Но не про пятнадцать тысяч. Мама брала у Лидки картошку, молоко. Говорила, потом отдаст.
— Потом, — хмыкнул Павел. — А когда это потом наступало?
— Никогда, — тихо сказала Тамара. — Мама всё надеялась, что вы поможете.
— Мы и помогали! — вспылила Анна. — Я каждый месяц…
— Раз в полгода, — поправила сестра. — И то, когда я сама звонила, просила.
Павел потёр виски:
— Ладно, не будем разбирать, кто что не доделал. Лучше скажи, сколько реально долгов.
Тамара поставила на стол три кружки и села напротив:
— Точно не знаю. Лидка записывала, а мама стеснялась говорить. Но думаю, тысяч семь-восемь наберётся.
— Семь-восемь, — Анна покачала головой. — Немало.
— А дом-то сколько стоит? — поинтересовался Павел. — С участком.
— Зачем тебе? — насторожилась Тамара.
— Да так. Чтобы понимать, есть ли смысл связываться.
Анна внимательно посмотрела на брата:
— Смысл в чём? В наследстве? Или в том, чтобы мать как следует похоронить?
— Не передёргивай. Я про долги. Если дом дешёвый, а долгов на полцены, может, лучше от наследства отказаться?
— Отказаться? — Тамара вскочила. — От маминого дома?
— От чего угодно! Я в городе квартиру снимаю, работы толком нет. Мне долги чужие не нужны!
— Чужие? — Анна медленно поставила кружку. — Мамины долги — чужие?
— Ну… не чужие. Но я про них не знал!
— Потому что знать не хотел, — отрезала Тамара. — Пять лет здесь не был. Пять лет!
Павел встал и подошёл к окну:
— Хватит меня пилить. Я работал, деньги зарабатывал. А что толку было сюда таскаться? Мать всё равно Тамарку больше любила.
— Как ты можешь такое говорить? — ахнула Анна.
— А что не так? — Павел обернулся. — Младшенькая всегда была любимицей. «Тамарочка у меня такая хозяйственная, Тамарочка такая заботливая». А про сына и слова тёплого не было.
Тамара сидела, уставившись в стол. Когда заговорила, голос дрожал:
— Мама меня любила, потому что я рядом была. Каждый день. Когда ей плохо становилось — я тут была. Когда лекарства покупать — я ездила в город. Когда печку топить зимой — тоже я.
— И что? — огрызнулся Павел. — Я должен был бросить работу и сюда переехать?
— Не должен. Но и упрекать не имеешь права.
За окном стемнело. Лидия Петровна прошла мимо с фонариком, недовольно поглядывая на освещённые окна.
— Завтра придёт, требовать будет, — проговорила Анна. — Что делать станем?
Павел пожал плечами:
— Пусть документы свои показывает. Может, она всё выдумала.
— А если не выдумала?
— Тогда платить, — вздохнула Тамара. — Куда денешься.
Утром Тамара проснулась от грохота во дворе. Выглянув в окно, увидела Павла с молотком и гвоздями.
— Ты что делаешь? — крикнула она, выбегая на крыльцо в халате.
— Забор чиню, — не поднимая головы, ответил брат. — Видишь, как покосился? Ещё неделю, и совсем развалится.
Анна появилась из сарая с топором в руках:
— А я дрова колю. В доме холодрыга, печку надо растопить.
Тамара растерянно оглядела двор. Вчера они чуть не поругались насмерть, а сегодня все взялись за работу, будто сговорились.
— Вы что, решили дом приводить в порядок?
— А чего ему стоять заброшенным? — Павел забил очередной гвоздь. — Всё равно пока разберёмся с долгами, время пройдёт.
— Да и стыдно, — добавила Анна, размахивая топором, — чтобы мамин дом развалился. Люди что скажут?
Тамара вернулась в дом и быстро оделась. Когда вышла, Лидия Петровна уже стояла у забора с той же тетрадью.
— Ну что, передумали? — ехидно спросила она.
— А что передумывать? — Павел даже не обернулся. — Работаем пока.
— Работаете? — Соседка фыркнула. — Дом-то продавать собираетесь?
— Не собираемся, — твёрдо сказала Анна.
— Тогда долг когда отдавать будете?
— А вы сначала документы покажите, — вмешалась Тамара. — Может, вы сами не помните, сколько мама брала.
Лидия Петровна помахала тетрадью:
— Тут всё записано! По копейкам! Хотите проверить — пожалуйста.
Она протянула тетрадь через забор. Анна взяла её, перелистала несколько страниц.
— «Декабрь, картошка — пятьсот рублей. Январь, молоко — триста. Февраль, яйца — двести пятьдесят», — читала она вслух. — И так каждый месяц.
— Видите? — торжествующе сказала соседка. — А в конце итог подведён.
Анна долистала до последней страницы:
— «Общий долг Екатерины Петровны — четырнадцать тысяч семьсот рублей».
— Почти пятнадцать! — подхватила Лидия Петровна. — Я же говорила!
Павел отложил молоток и подошёл:
— А чеки где? Квитанции?
— Какие ещё чеки? Мы же соседи были, по-человечески договаривались.
— По-человечески, — усмехнулся он. — А теперь по-судебному требуете.
— А что мне остаётся? — развела руками Лидия Петровна. — Сама пенсионерка, деньги нужны.
Тамара взяла тетрадь у Анны, внимательно изучила записи:
— Здесь есть даты, которых быть не может.
— Это как?
— Вот смотрите, — она ткнула пальцем в строчку. — «Апрель, сахар — четыреста рублей». А мама в апреле в больнице лежала. Целый месяц.
Соседка смутилась:
— Может, я ошиблась с месяцем…
— А вот тут, — продолжала Тамара, — «Июнь, масло — триста». Но в июне я сама покупала маме продукты. Каждую неделю.
— Тамарка права, — подтвердила Анна. — Записи сомнительные.
Лидия Петровна попыталась выхватить тетрадь:
— Отдайте немедленно! Это моя собственность!
— Погодите, — Павел загородил дорогу. — Пусть сестра досмотрит.
Тамара перелистала ещё несколько страниц:
— И вообще, почерк разный. Здесь синей ручкой, здесь чёрной. А в конце вообще карандашом написано.
— Ну и что? — огрызнулась соседка. — Ручки кончались, новые покупала.
— Или записи делали задним числом, — предположила Анна.
— Да как вы смеете! Я честная женщина!
— Честная женщина чеки сохраняет, — сказал Павел. — А вы что, картошку без документов продавали?
Лидия Петровна заметалась:
— Какие документы? Мы соседи! Я с огорода приносила, ваша мать брала. Всё по-простому.
— Значит, и доказательств никаких нет, — заключила Анна, возвращая тетрадь.
— Есть! Свидетели есть! Другие соседи видели!
— Кто видел? — поинтересовалась Тамара.
— Дядя Коля, тётя Маша…
— Дядя Коля год назад помер, — напомнил Павел. — А тётя Маша в доме престарелых.
Соседка поняла, что загнала себя в угол. Сжала губы, прижала тетрадь к груди:
— Всё равно подам в суд! Пусть там разбираются!
— Подавайте, — спокойно сказала Анна. — Только без документов вряд ли что докажете.
Лидия Петровна хлопнула калиткой и скрылась в доме. Родственники переглянулись.
— Похоже, блефует старая карга, — проговорил Павел.
— Не старая карга, а соседка, — поправила Тамара. — И мама у неё правда иногда продукты брала.
— Брала, может, и брала. Но не на четырнадцать тысяч.
Анна задумчиво посмотрела на соседский дом:
— А что, если она специально завышает сумму? Чтобы мы испугались и дом продали?
— Зачем ей это?
— Да кто её знает. Может, сама купить хочет. Дёшево.
Павел покрутил головой:
— Мало ли что она хочет. Главное, что документов у неё нет.
Через три дня, когда забор был почти готов, а дрова аккуратно сложены под навесом, во двор въехала машина. Из неё вышел мужчина в тёмном костюме с портфелем.
— Вы родственники Екатерины Петровны Морозовой? — спросил он, подходя к крыльцу.
— Мы, — ответила Анна, вытирая руки о фартук. — А вы кто?
— Юрист Сомов. Представляю интересы вашей соседки Лидии Петровны Кругловой.
Павел выругался сквозь зубы. Тамара побледнела.
— Проходите в дом, — предложила Анна. — Поговорим.
В горнице юрист достал из портфеля папку с документами:
— Моя доверительница обратилась ко мне по поводу долга покойной. Сумма составляет четырнадцать тысяч семьсот рублей.
— У вас есть доказательства? — прямо спросил Павел.
— Есть тетрадь учёта, показания соседей…
— Каких соседей? — перебила Тамара. — Дядя Коля умер, тётя Маша в интернате.
Юрист заглянул в бумаги:
— Есть показания Марии Ивановны Котовой…
— Тётя Маша же! — воскликнула Анна. — Но она пять лет как не в себе. Склероз у неё.
— И тем не менее, она подтвердила факт передачи продуктов, — невозмутимо продолжил Сомов.
Павел хлопнул ладонью по столу:
— Да издеваетесь вы! Больную старуху в свидетели записали!
— Кроме того, — юрист не обратил внимания на выкрик, — имеется справка о том, что ваша мать регулярно получала продукты от соседки.
— Справка? — удивилась Тамара. — Откуда?
— Из сельского магазина. Продавец Людмила Сергеевна подтверждает, что Лидия Петровна часто покупала продукты в двойном количестве.
Анна нахмурилась:
— Ну покупала. Может, для себя покупала.
— А может, и для вашей матери, — парировал юрист. — В любом случае, мы требуем либо погашения долга, либо передачи имущества в счёт погашения.
— Какого имущества? — насторожился Павел.
— Дома с участком. По оценке он стоит примерно пятнадцать тысяч.
— Пятнадцать тысяч? — ахнула Тамара. — За весь дом?
— Состояние неудовлетворительное, район отдалённый. Цена справедливая.
Анна встала и подошла к окну:
— А если мы откажемся?
— Тогда дело передаётся в суд. На имущество накладывается арест до решения.
— Значит, так, — Павел поднялся с лавки. — Давайте всё по-честному. Вы хотите дом за копейки прибрать?
— Я представляю интересы клиентки…
— Да ладно! — махнул рукой Павел. — Небось Лидка вам процент обещала. Или вы сами дом покупать собираетесь?
Юрист поджал губы:
— Я не обязан отвечать на подобные вопросы.
Тамара тихо заплакала:
— Мамин дом… Как я без него буду?
— Не будешь ты без него, — жёстко сказала Анна. — Мы долг отдадим.
— Какими деньгами? — всхлипнула Тамара. — У меня пенсия — двенадцать тысяч.
— У меня есть сбережения, — Анна посмотрела на Павла. — Но одна не потяну.
Павел молчал, глядя в пол. Потом поднял голову:
— Хорошо. Только не четырнадцать, а сколько реально должны.
— То есть? — не понял юрист.
— То есть пусть ваша Лидка чеки принесёт. Документы настоящие. А не тетрадочку с придуманными записями.
— Записи подлинные…
— Тогда почему разными ручками писано? — вступила Анна. — И почему даты не сходятся?
Юрист полистал бумаги:
— Возможны технические неточности…
— Технические! — фыркнул Павел. — Половина записей задним числом сделана!
За окном послышались голоса. Лидия Петровна о чём-то громко спорила с женщиной.
— Что там? — Тамара вытерла слёзы и выглянула в окно. — Ой, тётя Галя приехала!
— Галя? — удивилась Анна. — Мамина сестра?
— Она самая. Наверное, на похороны опоздала.
Дверь распахнулась, и в дом ворвалась пожилая женщина в ярком платке:
— Где покойница? Что, уже закопали без меня?
— Тётя Галя! — Тамара бросилась к ней. — Мы вас искали, не могли найти…
— Была в Москве, у внучки. Только сегодня узнала. — Галина Петровна огляделась по сторонам. — А это кто такой?
— Юрист, — мрачно ответил Павел. — Долги мамины выбивает.
— Долги? — Тётка грозно посмотрела на Сомова. — Какие ещё долги?
Юрист кашлянул:
— Понимаете, ваша сестра была должна соседке…
— Была должна Лидке? — Галина Петровна расхохоталась. — Да она, наоборот, Катьке должна была!
— Как это? — не поняла Анна.
— А так! Полгода назад Катька ей корову продала. За двадцать тысяч. Лидка обещала деньги через месяц отдать, а сама до сих пор не отдала!
Юрист побледнел:
— Откуда вы это знаете?
— Оттуда, что Катька мне жаловалась! Письма писала, что Лидка деньги не отдаёт. Даже расписку есть!
Галина Петровна полезла в сумочку и достала мятый листок:
— Вот, читайте! «Обязуюсь выплатить Екатерине Петровне Морозовой двадцать тысяч рублей за корову в срок до первого октября». Подпись, дата.
Тамара ахнула:
— Значит, это Лидка нам должна?
— Должна! И давно пора отдавать!
Юрист судорожно собирал бумаги:
— Мне нужно посоветоваться с клиенткой…
— Советуйтесь, — усмехнулся Павел. — Только теперь мы в суд подавать будем.
Сомов выскочил из дома, словно его выгнали. Через окно было видно, как он что-то горячо объясняет Лидии Петровне, размахивая руками.
— Ну, мерзавка! — возмутилась Галина Петровна. — Сестру покойную обворовать хотела!
Анна обняла тётку:
— Спасибо вам. Если бы не вы, мы бы поверили.
— А чего поверили бы? Лидка всю жизнь хитрая была. Ещё в школе списывала.
За окном хлопнула дверца машины. Юрист уезжал, а Лидия Петровна стояла посреди двора с растерянным видом.
— Пойду поговорю с ней, — сказала Галина Петровна. — Пора ей долг сестре отдавать.
Через час Галина Петровна вернулась с довольным видом:
— Договорились! Лидка двадцать тысяч отдаёт, но по частям. По пять тысяч каждые три месяца.
— Согласилась? — удивился Павел.
— А куда денется? Расписка на руках, свидетели есть. Теперь она в суд боится подавать.
Тамара облегчённо вздохнула:
— Значит, дом остаётся нашим?
— Остаётся, — кивнула тётка. — Только вы уж сами решайте, что с ним делать. Я в Москве теперь живу, внучка замуж выходит.
Анна посмотрела на брата и сестру:
— А что, действительно, что делать будем?
Павел почесал затылок:
— Я думал… Может, не продавать пока? Дом хороший, участок большой.
— А жить кто будет? — спросила Тамара.
— Пока ты. А летом мы приезжать будем. Отпуск проводить.
— Правда? — Тамара недоверчиво посмотрела на него.
— Правда. Надоело мне в городе комнату снимать. Здесь хоть воздух чистый.
Анна села на лавку:
— И я иногда приезжать буду. На пенсию скоро выйду, тишины хочется.
— А деньги на ремонт где возьмём? — практично поинтересовалась Тамара.
— Так Лидка же отдавать будет! — засмеялась Галина Петровна. — Двадцать тысяч хватит на крышу починить и печку новую поставить.
Павел встал и подошёл к окну. За стеклом виднелся свежевыкрашенный забор, аккуратно сложенные дрова.
— Хорошо мы поработали, — сказал он задумчиво. — Как в детстве, помнишь, Аня? Мама нас заставляла огород полоть.
— Помню, — улыбнулась та. — Ты всегда первый сбегал, а мы с Тамаркой доделывали.
— А теперь я остался, — тихо проговорил Павел. — Никуда не сбежал.
Тамара подошла к брату, положила руку на плечо:
— Мама бы обрадовалась. Что мы не поругались, не разбежались.
— Обрадовалась бы, — согласилась Анна. — Она всегда хотела, чтобы мы дружными были.
Галина Петровна вытерла глаза платком:
— Катька моя… Небось с того света смотрит, радуется. Дети у неё хорошие выросли.
За окном зажглись фонари. В доме стало тепло и уютно, как в старые времена, когда вся семья собиралась за одним столом.
— Чай ставить будешь? — спросила Тамара у Анны.
— Поставлю. А ты пирогов напеки, как мама учила.
— А я дров принесу, — добавил Павел. — Чтобы печка всю ночь грела.
Галина Петровна улыбнулась:
— Вот и хорошо. А Лидке своё получила — не зарывайся в чужом добре.
Вечером, когда тётка уехала, а в печи весело потрескивали дрова, трое родственников сидели за столом, делясь воспоминаниями о матери. За окном падал снег, укрывая материнский дом, который теперь снова стал общим семейным очагом.
Лидия Петровна больше не появлялась. Из окна её дома не доносилось ни звука — видимо, старая соседка поняла, что игра проиграна.
— Знаешь, — сказала Анна, наливая чай, — а ведь мы с тобой, Павлик, зря мать обижали. Думали, она тебя не любила.
— Любила, — вздохнул Павел. — Просто я сам отдалился. Работой отговаривался.
— Теперь исправим, — твёрдо сказала Тамара. — Будем сюда приезжать. Вместе.
Часы на стене пробили полночь. В доме было тихо и спокойно — так, как должно быть в семье, где каждый знает своё место и помнит о родных.
