— Простите, можно к вам присесть? — Степан держал в руках два стаканчика с кофе. — Я заметил, вы каждую пятницу здесь сидите. Подумал, может, кофе хотите?
Девушка подняла голову. Глаза — серые, пустые, как осеннее небо.
— Зачем?
— Просто так. Холодно сегодня, а вы без перчаток.
Она посмотрела на свои руки, словно впервые их увидела. Пальцы красные от холода.
— Садитесь, — сказала тихо. — Только молча.
Степан сел на край лавочки. Протянул ей стаканчик. Она взяла, обхватила обеими руками.
Минут пять сидели в тишине. В парке было пусто — ноябрь, промозглый вечер пятницы. Нормальные люди дома, в тепле.
— Меня Таня зовут, — вдруг сказала она.
— Степан.
— Почему вы ко мне подошли?
Он пожал плечами:
— Не знаю. Просто… вы такая грустная всегда. Думал, может, поговорить хотите.
— А если я маньячка? Или сумасшедшая?
— Тогда мы подходим друг другу. Я тоже не совсем нормальный — кто в здравом уме будет подсаживаться к незнакомкам в парке?
Она почти улыбнулась. Уголок губ дрогнул.
— Вы каждую пятницу мимо проходите. В семь вечера. К бабушке идете?
Степан удивился:
— Откуда знаете?
— У вас пакеты всегда. С продуктами. И лекарства иногда. Только к бабушкам так ходят.
— Точно. Живу с ней. Родители… их больше нет.
— Повезло вам.
— Что родителей нет? — он нахмурился.
— Что бабушка есть.
Таня отпила кофе. Руки дрожали.
— Знаете, почему я здесь сижу? — спросила вдруг.
— Нет.
— Двенадцать лет назад. День в день. Моя сестра утонула. Ей было четыре.
Степан молчал. Что тут скажешь?
— Сводная сестра, — продолжила Таня. — Дочка мачехи. Я должна была смотреть за ней. Мне было десять. Взрослые пили на даче, праздновали что-то. Сказали — иди с Машей погуляй. Мы к пруду пошли.
Голос стал совсем тихим.
— Я на минуту отвернулась. На минуту! Мальчишки позвали, показать что-то хотели. А когда обернулась…
Она закрыла лицо руками. Плечи задрожали.
— Я нырнула за ней. Пыталась вытащить. Но она уже… Взрослые прибежали на крики. Вытащили. Пытались откачать. Бесполезно.
Степан неловко положил руку ей на плечо. Она не отстранилась.
— Мачеха… она меня прокляла. Сказала — это ты её убила. Ты специально. Ревновала к ней. И отец не защитил. Молчал.
— Но вам было десять лет!
— Какая разница? Я отвечала за неё. Я не усмотрела. Я убийца.
— Таня, это неправда. Вы были ребенком. Это взрослые виноваты — оставили двух детей без присмотра.
Она подняла голова, посмотрела на него:
— Вы первый, кто так говорит. Двенадцать лет прошло, а вы первый.
— А где ваш отец? Мачеха?
— Отец умер пять лет назад. Инфаркт. А мачеха… не знаю. Выгнала меня, когда мне восемнадцать исполнилось. Сказала — убирайся, убийца. И я ушла.
— Куда?
— Куда придется. Снимала углы, работала где могла. Училась по вечерам. Выжила как-то.
Таня допила кофе, смяла стаканчик.
— Каждый год прихожу сюда. В день её смерти. Сижу, вспоминаю. Наказываю себя.
— За что? За то, что были ребенком?
— За то, что жива. А она — нет.
Они снова замолчали. В парке зажглись фонари. Стало еще холоднее.
— Мне пора, — Таня встала. — Спасибо за кофе. И за разговор.
— Подождите! Вы придете в следующую пятницу?
Она обернулась:
— Это не день смерти. Я прихожу только раз в год.
— А я буду приходить каждую пятницу. На эту лавочку. В семь вечера. Если захотите поговорить — я буду здесь.
Таня смотрела на него долго. Потом кивнула и ушла. Растворилась в темноте парка.
Степан сдержал слово. Каждую пятницу, ровно в семь, он садился на ту же лавочку. Иногда с кофе, иногда с чаем. Ждал полчаса и уходил к бабушке.
Она заметила перемену.
— Стёпушка, ты какой-то странный последнее время. Влюбился?
— Нет, бабуль. Просто… встретил человека. Которому плохо.
— И чем помочь хочешь?
— Не знаю. Может, просто быть рядом?
Бабушка Вера посмотрела на внука поверх очков:
— Хорошее дело. Только сам не потеряйся, помогая.
— Не потеряюсь.
Прошел месяц. Таня не появлялась. Но Степан упрямо приходил каждую пятницу. Садился, ждал. Думал о девочке, которая двенадцать лет несет чужую вину.
В декабре бабушка сказала:
— Возьми меня с собой.
— Куда?
— В парк твой. Посижу с тобой. А то скучно дома.
С тех пор они ходили вдвоем. Бабушка кутала в плед, брала термос с чаем. Рассказывала истории из молодости. Смеялась. Её смех разгонял парковую тоску.
— Знаешь, Стёпа, — сказала она как-то. — Твоя девушка обязательно вернется.
— Откуда вы знаете?
— Чувствую. Ей нужно время. Залечить раны. А ты молодец, что ждешь.
Канун Нового года. Степан пришел один — бабушка приболела, осталась дома. Снег падал крупными хлопьями. На лавочке уже лежал белый слой.
Он смахнул снег, сел. И тут увидел её.
Таня шла по аллее. В тёплой куртке, шапке. Лицо — другое. Живое.
— Привет, — она села рядом. — Вы правда каждую пятницу приходили?
— Правда.
— Зачем?
— Обещал же.
Она улыбнулась. Впервые по-настоящему.
— Я думала о вас. О том, что вы сказали. Про взрослых. Про вину.
— И?
— Нашла мачеху. Она в соседней области живет. Замуж вышла снова.
— Поговорили?
— Нет. Но я к юристу сходила. Оказывается, отец дом на меня записал. Ещё до того, как умер. Мачеха скрыла это. Жила там все эти годы.
— Ничего себе!
— Я подала в суд. Выиграла. Она должна выплатить мне стоимость половины дома. Я квартиру купила. Маленькую, но свою.
— Таня, это же прекрасно!
— Это благодаря вам. Если бы не тот разговор… Я бы так и сидела на этой лавочке каждый год. Наказывала бы себя за чужие грехи.
Они помолчали. Снег всё падал.
— А где ваша бабушка? Вы же вместе теперь ходите?
— Откуда знаете?
— Я пару раз мимо проходила. Видела вас. Но подойти… не решалась.
— Бабушка дома. Простыла немного.
— Передавайте привет. Она классная. Так смеется заразительно.
— Передам. Таня… вы останетесь в городе?
— Да. Работу нашла хорошую. В библиотеке. И квартира рядом с парком.
— С этим парком?
— С этим.
Степан набрался смелости:
— Может, встретим Новый год вместе? Мы с бабушкой вдвоем обычно. Она будет рада.
Таня смотрела на снег. Потом кивнула:
— Давайте. Только я салат принесу. Умею оливье хорошо делать.
Новый год встречали втроем. Бабушка Вера приняла Таню как родную. Накрыла стол, достала старые фотографии, рассказывала смешные истории.
— Вот вы, молодежь, в интернете своем знакомитесь. А мы с дедом Стёпиным на танцах встретились. Он на ногу мне наступил, каблук сломал. Пришлось босиком домой идти. Зато через год поженились.
Таня смеялась. Впервые за много лет — искренне, от души.
Под бой курантов загадывали желания. Бабушка хитро подмигнула Степану:
— Я своё загадала. Теперь можно и помирать спокойно.
— Бабуль, что вы такое говорите!
— А что? Восемьдесят пять лет — не шутка. Внука пристроила, теперь спокойна.
Таня покраснела. Степан тоже.
— Ой, да ладно вам, — отмахнулась бабушка. — Старая я, всё вижу. Вы друг другу судьба. На лавочке той встретились не просто так.
Она встала, чмокнула обоих в щеки:
— Я спать. А вы сидите, молодость ваша. Только вот что, Танечка. Когда внучку родите, Анечкой назовите. В честь моей мамы.
И ушла, оставив их вдвоем. Красных, как январские яблоки.
— Она всегда такая? — спросила Таня.
— Прямолинейная? Да. Но добрая.
— Я заметила.
Они сидели на кухне до утра. Пили чай, разговаривали. О детстве, о потерях, о страхах. О надеждах.
— Знаете, — сказала Таня под утро. — Я двенадцать лет жила с дырой в сердце. А вы… вы и ваша бабушка… будто заштопали её.
— Мы старались.
— Степан… спасибо. За всё. За кофе. За ожидание. За веру в меня.
— Не за что. Просто… не уходите больше, ладно?
— Не уйду. Обещаю.
Свадьбу сыграли через полгода. Скромную, семейную. Бабушка Вера сидела в первом ряду, утирала слёзы.
— Дождалась, — шептала. — Слава богу, дождалась.
Через месяц после свадьбы её не стало. Ушла тихо, во сне. На тумбочке оставила записку:
«Стёпушка и Танечка! Живите счастливо. Берегите друг друга. И не забудьте про Анечку. Целую, ваша бабуля.»
Плакали вместе. Горевали. Но жизнь продолжалась.
Через год родилась дочка. Назвали Аней, как просила бабушка. Девочка унаследовала мамины серые глаза и папину улыбку.
Каждую пятницу они приходили в парк. Садились на ту же лавочку. Теперь втроем — Степан, Таня и маленькая Аня в коляске.
— Думаешь, бабушка нас видит? — спрашивала Таня.
— Уверен. И радуется.
— За что?
— За то, что её внук не прошел мимо грустной девушки на лавочке. За то, что дождался. За то, что теперь у нас есть Анечка.
Таня прижималась к мужу. В парке пели птицы. Аня агукала в коляске.
Жизнь продолжалась. Светлая, полная любви жизнь. Которая началась с чашки кофе и простых слов: «Можно к вам присесть?»
Иногда этого достаточно, чтобы изменить всё.
