— Ты просто больше не любишь меня. Признай уже. Иначе родила бы, — бросил Роман, не глядя на жену.
Он сидел за кухонным столом в домашнем костюме с растянутыми коленками, щёлкал мышкой и, судя по звуку, смотрел какое-то развлекательное видео. Однако взгляд его был расфокусирован. Он больше сосредоточился на ответе жены, который назревал, словно потихоньку собирающееся цунами.
Она застыла у мойки с тарелкой в руке. Вода каплями стекала по столешнице на пол. Примерно так же переполнялась чаша её терпения.
— То есть если я не хочу ребёнка, значит, я не люблю тебя? Ты так это видишь? — уточнила Анна спокойно, но с ощутимым нажимом.
Роман пожал плечами, щёлкнул мышкой ещё раз и закрыл крышку ноутбука. На его лице читалось смятение. Кажется, он и сам устал от всей этой ситуации и давления, но отступать не собирался.
— Ну а как иначе объяснить это? Мы живём вместе, у нас всё есть, мы любим друг друга. Но как только речь о ребёнке — ты сразу ставишь между нами стену. Дети — это же естественно. Это продолжение нас, наших чувств. Разве нет?
— У нас всё есть? Правда? — вкрадчиво спросила жена. — Напомни, где именно у нас есть место для ещё одного человека? В той комнате, где мои сыновья спят на двухъярусной кровати? Или в нашей спальне, где мы ютимся втроём с твоей дочерью? Или ты предлагаешь кому-то из детей жить на кухне, чтобы освободить пространство для твоих хотелок?
— Эту квартиру продадим, будет отличный стартовый капитал на трёшку, — начал он. — Я поднажму, наберу подработок. Декретные будут, маткапитал. Ну серьёзно, не первый день живём, разберёмся.
Анна прищурилась. Мать когда-то предупреждала её о том, чтобы она ни в коем случае не продавала свою квартиру в браке, иначе останется ни с чем. С долей, которую, скорее всего, не сможет ни продать, ни использовать в случае развода. Потому-то Анна даже слышать об этом варианте не хотела.
— Ты реально считаешь, что маткапитал дают вот прям в день родов? — она безрадостно усмехнулась, но взгляд оставался тяжёлым. — Или что трёшки стоят копейки? И что ты найдёшь подработку, не отрываясь от компьютера? Ром, я не упрекаю. Мне нравится наша жизнь и наши отношения. Но я хочу, чтобы мы оба объективно оценивали ситуацию, а не витали в облаках.
— Я уже всё прочитал. Если маткапитал пойдёт на ипотеку, то его можно использовать почти сразу. А с остальным подсуетимся. Деньги с продажи твоей квартиры…
— К чему такие сложности? — перебила его Анна. — Мы плохо живём?
Он встал с мрачным видом и прошёлся по кухне. Взял чашку, потянулся было к чайнику, но потом передумал. Казалось, Роман просто пытался чем-нибудь занять руки. Потом он всё же облокотился о подоконник и всмотрелся в тьму за окном.
— А может, ты просто устала? — тихо сказал он. — От детей, от работы, от меня… Может, тебе просто не хочется больше ничего начинать.
Анна отвернулась. Близко, но не попал.
— Я действительно устала. Но не от тебя. У нас с тобой и так трое детей на двоих. Твоя дочка, мои мальчики. Школа, кружки, готовка, делёжка единственного в доме компьютера… Тебе этого мало? — она искренне не понимала, чего ему не хватает.
— Я бы взял всё на себя. Люди и с меньшими доходами рожают. И счастливы, — упрямо возразил Роман. — А ты будто не хочешь дать мне шанс. Я хочу ребёнка от тебя. Нашего. Потому что люблю тебя.
От этих слов внутри свернулась тревога. Потому что Анна чувствовала, что Роман, может, не осознаёт этого сам, но говорит он совсем не про любовь. Это как с ребёнком, который требует купить ему безделушку, чтобы убедиться в родительской любви. Важна не сама безделушка, важен результат проверки.
Когда-то всё было по-другому. Когда Роман только вошёл в её жизнь, она смотрела на него как на подарок судьбы. После Дмитрия с его любoвницами, скaндалами, пустыми обещаниями и aлиментами, выбитыми через cуд, Роман казался надёжным семьянином.
Он охотно шёл на разговоры, не убегал от проблем, даже сам предлагал помощь, когда у Анны что-то ломалось в доме. Он не копался в её прошлом и не пытался перевоспитать. А главное — он почти полностью взял на себя воспитание дочери после развода с бывшей женой.
Это настолько контрастировало с безответственностью Дмитрия, что Анна просто не могла не очароваться.
Но теперь всё это казалось осколками другого времени и другой роли. Тогда он был взрослым, серьёзным. А сейчас его заело на пластинке: «А ты меня любишь? Тогда роди от меня. Нет? Значит, не любишь!»
Анне становилось всё труднее это слушать.
Позже, уже в спальне, она листала видео и новости на смартфоне, а он лежал рядом, демонстративно уткнувшись в потолок. Сыновья в соседней комнате смотрели «Гарри Поттера» перед сном.
— Ой, подумаешь, прям-таки несчастный! Может, живёт и в чулане, зато комната отдельная, — в шутку возмутился старшенький.
Анна хмыкнула. Всё было очевидно даже детям. Но почему-то не мужу.
Однако её семья начала трещать по швам, и с этим надо было что-то делать.
— Ром, — тихо сказала она, — давай не будем больше спорить. Я… подумаю. Но сначала пойду к врачу и проверюсь. В моём возрасте всё уже не так просто. Нам ведь уже за сорок.
Он повернулся и удивлённо вскинул бровь.
— А ты пойдёшь? Правда?
— Пойду. Хочешь — даже покажу справку.
Он обнял её за плечи, поцеловал в щёку и улыбнулся. Уснул быстро и спокойно. А вот она лежала, глядя в сторону, и думала, что, может, и покажет. Только справка будет не совсем та, которую он ожидает.
…Утро началось не с кофе, а со стерильного запаха медицинской клиники. Анна сидела в коридоре, разглядывая белые панели. В голове было пусто. Абсолютная тишина и ожидание.
Врач оказалась спокойной, сдержанной женщиной лет пятидесяти, без сюсюканья, но и не грубая. Осмотр, результаты УЗИ, взятие крови. Когда Анна пришла на консультацию уже с результатами, повисла пауза. Та, во время которой люди пытаются найти слова помягче.
— У вас, Анна Сергеевна, возрастные изменения. Не катастрофа, но есть риски по сосудам, имеются гормональные сбои. Беременность возможна, но… крайне нежелательна. Как минимум — не сейчас. Я бы вам посоветовала не торопиться. Сначала лучше немного подлечиться.
Анна слушала внимательно. Она не испугалась, нет. Скорее, ощутила облегчение и странную ясность, как будто кто-то убрал посторонний, лишний шум.
— Спасибо, — сказала она и улыбнулась.
Доктор немного удивилась такой реакции, но расспрашивать, конечно, не стала.
Романа ещё не было дома, когда она вернулась. Остались лишь следы его присутствия: брошенный на столе ноутбук, кружка с остатками кофе на дне, крошки вокруг. Анна машинально всё убрала и вытерла. Удивительно, но сейчас эта возня её не раздражала, а успокаивала.
Вечером, когда он вернулся, они ели молча. Сыновья сидели в своей комнате, слушали музыку и спорили, кто круче: Тор или Танос. Дочка Романа смотрела мультики на телефоне в большой спальне. Муж ел быстро, не отрывая взгляда от тарелки.
— Ну как с врачом? — спросил он небрежно, хотя в голосе сквозило напряжённое ожидание.
Анна тяжело вздохнула и собрала всю волю в кулак. Она не привыкла врать. Но и не привыкла рожать по чьей-то указке.
— Мне нельзя, Ром. Противопоказания. По женской части и не только. Врач сказала, что лучше вообще не рисковать, опасно.
Он замер на несколько секунд. Отложил ложку в сторону, взял стакан, сделал глоток воды. Анна заметила, как пальцы его чуть дрогнули.
— Прямо так и сказала? Совсем нельзя?
— Прямо так. Не сейчас и, скорее всего, уже никогда.
Он кивнул и замолчал. Доедать не стал. Прошёлся по комнате, заглянул в окно, а потом прижался спиной к столешнице. Выглядел он потерянным, будто у него забрали последнее.
— Я просто хотел, чтобы у нас была своя семья… Не только «твоё» и «моё», но и общее.
— У нас и так семья, Рома. Или ты думаешь, что мои дети — это просто приложение? Или твоя дочка?
Он не ответил, но посмотрел мимо неё, куда-то в стену. И тут Анна поняла: он не слышит. Вернее, слышит, но не то. Он слышит отказ, он воспринимает это как проигрыш. Но не слышит, что она устала и больше не хочет детей.
Когда-то они уже обсуждали эту тему. Тогда Рома только ухаживал за ней, но она решила сразу расставить все точки над i, чтобы никто не терял время.
— Рома, надеюсь, ты понимаешь, что я — женщина с прошлым. И с настоящим, которое не обещает лёгкого будущего. С детьми, с ответственностью. Со мной либо по-серьёзному, с учётом этого, либо никак.
Он кивал, держал её за руки, улыбался. А сейчас вдруг оказалось, что он хочет отодвинуть всё её прошлое в сторону и начать сначала. Как будто это легко и просто. Как будто это возможно.
С того момента между ними повисли холод и молчание. Не то, которое наступает после ссоры. Скорее, то, которое приходит на смену любви. Анна не видела в этом трагедии, но, конечно, было неприятно.
Через несколько дней она заехала к матери. Татьяна Павловна варила щи и бурно жаловалась на цены в аптеке.
— Ну, что там с анализами? — спросила она будто бы невзначай.
— Всё в порядке. Но рожать мне не стоит. Врач сказала, уже не тот возраст.
— А ты ведь и рада. Признай, — в голосе Татьяны прослеживался упрёк.
Анна развела руками. Ну, а что тут сказать? Кто мечтает о четвёртом ребёнке, когда тебе его навязывают силой?
— Я просто боюсь, что ты останешься одна, — вздохнула мама. — Что снова всё рухнет. А Рома — он хороший. Просто… ну… Мужчины смотрят на детей иначе. Для них это щеночек, которого наконец-то принесли домой. Не они ж вынашивают, не они возятся.
— Мам… на самом деле я немножко приукрасила, — дочь старалась не смотреть на Татьяну. — Врач сказал, что можно, но с рисками и после лечения. Я сказала ему, что совсем нельзя. Подумала, что если уж всё так плохо, то лучше пусть бросит сейчас, чем когда-нибудь потом. Мне и двоих хватает.
Больше не было упрёков. Мама вообще ничего не сказала, просто подошла и обняла дочь. От её халата веяло щами, тонким запахом лекарств и безопасностью, так хорошо знакомой Анне с детства.
…Прошёл месяц. Теперь Роман почти не ночевал дома. Они жили как соседи: разговаривали редко, коротко, не прикасались друг к другу. На рaзвод ещё не подали, но всё было ясно и без заявлений.
Анна тем временем записала старшего сына к репетитору, младшему купила новые кроссовки в рассрочку. Уволилась с ненавистной работы, нашла другую, чуть подальше от дома, зато с адекватным начальником и нормальным графиком. Начала пить витамины, на которые раньше жалела денег.
В тот день она возвращалась домой поздно. На улице уже было темно. Возле подъезда стоял Роман с сумками. Он ждал такси. На Анну он посмотрел так, как смотрят на старые, милые сердцу, но больше не нужные безделушки. Виновато, с болью и острыми осколками нежности.
— Всё-таки не готов я был ко взрослой женщине, — признался он. — Прости.
— Ну, удачи тебе, — пожелала она со вздохом.
Она не злилась, но в душе осела печаль с привкусом облегчения. Конечно, этот каприз не стал бы единственным. И раз уж Роман не готов мириться с чужим мнением, лучше всё закончить сейчас и безболезненно, чем приводить в этот мир ещё одного ребёнка, заранее обречённого на жизнь в неполной семье.
